Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич

Пока думал, топот назади послышался. Потом гаркнули что-то незнакомое громовым голосом. Алешке и невдомек, что ему кричат. Только было начал голову поворачивать, глянуть, пронеслись мимо вершники, мало не сбили. Чудные какие-то. Здоровые, что твои лоси, и кони у них такие же. Не дать, ни взять - лось на лосе скачет. На спине шкуры, из верхушек шеломов хвосты конские торчат, на боках мечи погнутые, щиты маленькие. Мелькнули вихрем, и дальше себе несутся. Запах вот только после них остался - резкий такой, звериный.

- Пожаловали, гости непрошенные, - кто-то сзади бурчит. - Вот ведь чутье окаянское. Как где неладно, тут-то их и жди.

Обернулся Алешка. Чем-то неуловимо родным вдруг повеяло. Будто знакомый кто.

Нет, не знакомый. Этакий человечище стоит, кряжистый, ровно дуб, хотя и годков ему поболее Алешки будет. Алешка ему, должно быть, в сыновья годится. Бредет себе откуда-то налегке, сума через плечо да палка в руке. Но одет справно, пусть и не богато.

- Что, молодец, никак испужался? - спрашивает. - А по виду вроде не из пужливых. Издалека?

- Далече некуда, - буркнул Алешка. С чего это помстилось, будто он испугался?

- Ого!.. Вислоухий... - вроде как удивился человечище. - Это каким же тебя ветром в такую даль занесло?..

Вон оно, как здесь привечают.

- Сам ты вислоухий, - Алешка обиделся, и еще такое прибавил, что человечище рот разинул, а потом как загогочет!

- Ан, угадал соотчича, - громыхает. - Да ты не обижайся... Тут нашего брата всяк так кличет. Хортом меня зовут. Давно ль из наших краев?

- Отчего же это вас так кличут?

- Не вас, а нас. Ты, ведь, поди, с Ростова? Что хошь говори, сам вижу. Я ведь тоже оттуда. А вислоухие... Уши на шапке зимой опускаешь, чтоб теплее было?.. От того и прозвали.

- Что ж мы, одни, что ли, опускаем?

- Одни - не одни, а прилепилось к нам. Теперь, брат, не отлипнет, как ни старайся. До города, али так, мимоездом?

- До города...

- Есть, где голову преклонить?

- Разве что под забором...

- Ну так идем ко мне. Неужто я соотчича под забором ночевать оставлю? Не стеснишь, чай. Один живу, бирюком.

- Чего ж так?

- Не случилось... Звать-то тебя как?

- Алешкой.

- Ну, пошли, Алешка.

...Изба Хорта, небольшая, ладненькая, оказалась неподалеку от городской стены. Дальше по улице виднелись избы куда богаче, двухъярусные, с теремами, огороженные частоколом, а здесь, возле ворот, ничем не отличались от их, ростовских. Алешка, пока шел, все по сторонам глядел, да с родным городом сравнивал, - что лучше, что хуже. И выходило, по его разумению, что коли народу поуменьшить, бревна с дороги поснимать, терема с частоколами поскромнее устроить, так и отличий никаких нету. А ежели в торговый день сравнивать, так и менять ничего не надо - один в один будет. Так Хорту и сказал. Тот только хмыкнул.

Собрал на стол. И опять Алешка подивился. Все-то у хозяина неброско, ан изрядно: и сам он, и изба его, и что в избе, и угощение. Так на еду накинулся, только за ушами трещит, а Хорт не торопится. И гостю подкладывает, и себя не забывает. Вроде не особо уставлен стол, а только Алешка так напился-налопался, с лавки подняться не может. Осоловел малость.

Усмехнулся хозяин, видит, - отяжелел гость его. Не стал разговорами-расспросами тревожить, успеется, чай, да и темнеет на дворе. Устроил Алешку на лавке обок печи, сунул мешок с соломой под голову, накрыл рогожей - пущай отдыхает. Самому еще дела укладываться не велят, а молодцу с дороги поспать не в укор. Только к двери, Алешка так захрапел, мало бревнышки в избе не запохаживали...

Проснулся, ни свет ни заря, от шума на улице. Раненько город подымается, не как у них. Хорт уже на дворе суетится. Увидел гостя на крыльце, кивнул на бочку, где умыться, сам в избу отправился, чем утренничать сготовить. Пока Алешка плескался, все уже и готово.

Поутренничали чинно, не торопясь, а там уж и разговорились.

- Гляжу я на тебя, Алешка, и будто самого себя молодым вижу, - сказал Хорт, когда они, выйдя из избы, присели на крыльце. - Поведай, коли не тайна, с чего бы это тебя в Киев понесло...

Сам про себя хозяин мало что обсказал. Будучи Алешкиных лет, услышал рассказы про походы князя киевского, загорелся мыслью, да и сбежал тайно из Ростова. Походил дружинником по свету и со старым князем, и с новым, пока маху не дал. Он, вишь, на дани подался, да в одном селении так приключилось, - девки на озеро пошли, а тут откуда не возьмись выскочили люди, и ну хватать, какую ни попадя. Те заверещали, только помочь им некому. Ну, Хорт и помог... Откуда ж ему знать было, что у племени того обычай такой: жен у воды умыкать. Нажаловались нынешнему князю на обиду причиненную, князь его из дружины и турнул. Казнил бы прилюдно, да товарищи вступились. С тех пор и живет бирюком, потому как в походах женой обзавестись не сподобился.

Алешка поначалу тоже не собирался особо распространяться, и уж тем более, выставлять напоказ свою удаль. Однако увлекся и не заметил, как выложил все, и про Скимена, и про Неодолища, и про то, что намерен стать в дружине княжеской первым богатырем. Потому - другого такого, как он, поискать. А там, может, и по всей земле первым. Ну, разумеется, Святогор в счет не идет. Он сам по себе, не в дружине. Намолол, в общем, столько - иному мельнику за месяц столько не намолоть. Закончил - сияет весь, пуще солнышка ясного, глазам смотреть больно.

- Хорошо ты, Алешка, речь ведешь, - помолчав, сказал Хорт. - Тебе бы гусляром стать, али потешником каким, а ты вона, в дружину...

- Чем же это я для дружины плох? - сразу вскинулся Алешка. - Думаешь, пустое тут тебе баял?

- Может, и не пустое, только о подвигах твоих не ведомо никому. Люди не говорят, песен не поют. Даже присловья, и того не слыхивал. Коли ты и перед князем такую же речь заведешь, как сейчас передо мной, на смех подымут. Сказки, дескать, рассказывать, не мечом махать. Хоть и нужны нонче князю молодцы дружинные, но коли за баюна примут, ничем иного не докажешь. Взять хоть того, который тебя чуть с дороги не смахнул. Его слава впереди него мчится...

- Кто ж это таков будет?

- Кто таков?.. Тугоркан. Из степняков. Только в народе его иначе как Змеем не называют. Потому, - лют. Много зла причинил.

- И некому этого змея лютого укротить? Я вот тут, давеча, с одним змееборцем встретился...

Алешка хмыкнул.

- Думаешь, один он такой? Этому встречу по заслугам его окажешь, вся Степь подымется. По всей земле нашей пожар полыхнет. Не ко времени гостей незваных как должно приветить. Князь-то наш, видишь, задумал все народы родственные под одну руку привесть, под свою. Ты то рассуди, что сообща, оно завсегда сподобнее. Ан не всем то в разум приходит. Иные волю вольную так понимают, что коли нагрянула к ним беда, так чтоб все соседи на подмогу к ним поспешали, а как к другим - так те сами как-нибудь справятся. Еще и об том размысли, кому из царей-королей надобно, чтоб у них под боком эдакая силища образовалась, как князь наш себе думает? От того и врагов у нас - не счесть, от того и лезут со всех сторон. Одного выгонишь, глянь, а уж другой прется. И нет сейчас у князя такой дружины, чтоб всем разом отпор дать. Вот и приходится, ино кулаком садануть, а ино и утереться до времени. Только он никому ничего не забудет, придет время - все вспомянет. Попомнишь мое слово.

- Придет - так придет. Ты мне вот что лучше поведай: как мне к князю попасть да что сказать, чтоб за баюна не приняли.

- Попасть - дело не мудреное. Гридни, что на дверях стоят, мне большей частью ведомы. Попрошу - так и впустят. А вот что сказать - сам думай. Тут я тебе не помощник. Только я так думаю, не следует тебе о подвигах своих рассказывать. Скажи просто, князю послужить желаешь, да и все.

- Сам-то как сказывался?

- Ну, я... Нонешний князь, не чета старому. Старый в поход собирался, когда я в Киев пожаловал. Мне и говорить-то ничего не пришлось. К тому ж, новый... Он, как бы это тебе разобъяснить... Вспыльчив больно. На ровном месте и казнить, и одарить может. Как подвернешься. По себе знаю, - вздохнул. - А как гость у него дорогой, так вернее казнить, чем одаривать.