Рубежник (СИ) - Плотников Сергей Александрович

– Подождите, товарищ сержант. Давайте не будем торопиться, – всё, поплыл. Тон прямо поменялся, на “вы” обращаться стал. Теперь поговорим… часа три. Без боя интендант не сдастся – даже после того, как я его заставил себя уважать. Будет держаться за каждую шмотку, за каждый ремешок, сыпать угрозами, юлить – лишь бы сохранить драгоценные склады заполненными. Сделает всё, чтобы снять с себя любую ответственность, до последнего станет пытаться подсунуть какую-нибудь дрянь вместо новья. И кому – тем, кто его, по сути, защищает.

Зато – по приказу сверху всегда сможет вытащить из закромов что нужно, идеальный кладовщик. Не дай бог такому перерасти своё место. Потому что, как я успел убедиться на Земле, управа на таких только одна – если ты, конечно, ему не начальство, тогда проблем нет. А так нужно просто показать себя ещё большим дерьмом, чем крыса – и тогда с тобой предпочтут не связываться. Чего я терпеть не могу, но, если нужно, умею. Такие же крысы и научили когда-то.

Глава 7-2

Моё возвращение в казарму было в какой-то мере даже триумфальным. Полученное на складе вооружение и обмундирование за мной тащили аж четверо рекрутированных под это дело “чужих” рядовых, и не сказать, что им было прямо так легко. Зато завсклада явно окончательно зарекся иметь со мной дело, когда я, внешне не особо напрягаясь, упёр с выдачи двести с лишним килограмм поклажи (по двадцать с небольшим на человека)! Ага, а то я не видел, как эта крыса, вынужденно сдав позиции в споре, втихаря потирала руки: понял, что я не озаботился переносчиками тяжести заранее.

Огромная ошибка при общении с интендантами: “ну тогда приходите, когда будете готовы”, а после возвращения с носильщиками процесс выбивания положенного начинается заново. Причем на новом уровне сложности: кладовщик уже учёл предыдущий опыт и успел подготовиться. А если, не дай бог, заранее подписать ведомости и не получить по факту материальные ценности на руки, попросив придержать, хоть на пять минут… Лучше не проверяйте, что будет. Но я все “коварные планы” крысе поломал, просто забрав причитающееся. Ну, что сказать? Да здравствует магия Жизни! Но испытывать на прочность свой организм я, разумеется, больше необходимого не стал. Нашлось, кого запрячь.

— Мы больше не будем жрать сухомятку! – не дав никому ничего сказать, радостно оповестил я всех с порога, демонстрируя сержантскую “лычку” на рукаве. — Нормальная посуда! Постельное бельё! Даже “горячий камень” выбил, если самим чего состряпать нужно будет. Разбирайте, не стесняйтесь, для вас старался, друзья!

Фух. Недоверчивые и напряжённые взгляды десятка по мере моей восторженной тирады сменились на понимающие и благодушные. Баюн даже позволил себе снисходительную улыбку, чем меня окончательно успокоил: не даром я перед всеми изображал бурный восторг.

Не даром говорят: по одёжке встречают. Дворянский плащ или мантия мага сразу показывают всем встречным кто ты есть и примерный уровень проблем, которых от тебя можно, в случае чего, ждать. Совсем как депутатский значок на пиджаке или черный BMW из последней премиум-серии на Земле. Но если убрать статусные маркеры, например, надев на всех одинаковую униформу, оценку окружающие тебя сослуживцы волей-неволей будет проводить по тем же параметрам, что и в незапамятные времена. Иначе говоря, плохо быть невысоким и не выглядеть силачом: мужики более героических пропорций сразу записывают тебя в слабаки и приходится доказывать обратное. Быстро – через конфликт, как с неуверенными в себе идиотами-тринадцатыми, или медленно — через обычное общение, как было с десятком Филина.

После демонстрации возможностей моей Стихии слабаком меня считать перестали, да. Но молодость-то никуда не делась. Кроме того, я с уважением относился к остальным, не пытался выпячивать себя, с удовольствием слушал рассказы “старших”, спокойно спрашивал у них же, если мне было что-то непонятно. Потому, вполне логично, что в негласном табеле-о-рангах меня в десятке зачислили… как там правильно сказать? В новики, наверное. Младшим товарищем я для деревенских еще не стал – меня не ставили на дежурство в пару с кем-то даже днем, обязательно третьим. Но и не шпыняли, помня, что я могу существенно помочь со здоровьем и вообще.

И вот я выкинул такой фортель: ушел рядовым, а вернулся сержантом. Вернулся не с пустыми руками – теперь меня нельзя было счесть “предателем”, поведшимся на формальную власть. Но чтобы меня не задвинули из новиков назад в чужаки, требовалось нечто большее, чем просто “подарки”. Именно потому я и задвинул восторженный спич сразу от дверей: показать, что старался для остальных, оправдывая оказанное доверие, раз уж подвернулся шанс, а о себе и не думал. И раз Баюн, взявший надо мной неформальное шефство, изобразил на лице выражение “чем бы дитя не тешилось”, всё получилось. Из коллектива меня не выкинули. По крайней мере, сразу. Потому что успокоить я смог не всех.

– А пики нам зачем? — внимательно оглядев “гостинцы”, хмуро поинтересовался Филин. — Не пользуемся мы ими. Зря взял.

– Пики всем рядовым положены, — мигом сменив выражение лица, максимально серьезно и развернуто ответил я. -- А записать на себя и не взять – так их же потом со всех нас и спросили бы.

Если для остальных прямо сейчас было достаточно, чтобы я “помнил свое место”, то неформальному лидеру десятка этого было мало. Шутка ли: я, не важно, вольно или нет, покусился на его власть! Точнее, не совсем так: я не мог оспорить авторитет старшого перед остальными – не сейчас, во всяком случае, всего через нескольких дней знакомства с отвальными. Но. Мне выдали те публичные полномочия, что должен был получить он, и с этим ему нужно было что-то сделать. С этим – и с тем, что я все-таки обеспечил десятку довольствие и усиленное персональное питание.

Грубо говоря, Филину нужно были меня или похвалить, или публично низвести мои достижения и выказать явное недовольство. Второй вариант был плох для меня – но и для старшого был как бы не хуже. Мало того, что конфликт с собственным сержантом обязательно вышел бы десятку боком, так ещё подобное развитие событий было попросту несправедливо. Я ведь, как ни крути, однозначно показал, для кого старался, новым статусом кичиться не стал – и так далее.

Нет, авторитета у мужика хватило бы, чтобы спустить наработанный мною в нашей маленькой группке статус в сортир… Вот только у остальных осадочек бы остался. В той форме власти, что была принята у зарубежников, уважение к лидеру не было пустым звуком. Здесь забудешь, почему к тебе апеллируют, когда нужно вынести касающееся всех решение, там продавишь свою позицию… и однажды тебя просто не спросят, а спросят другого. Более достойного и уважаемого. И умеющего договариваться.

Что же касается варианта “похвалить”, то там был другой подводный камень. А именно, всё те же полученные мною от звания сержанта внешние полномочия. Если я правильно сделал, что воспользовался ситуацией, то старшому, учитывая мою возросшую полезность, нужно было продвинуть меня в статусе и внутри десятка. Грубо говоря, назначить своим если не заместителем, то прямым подчиненным: тогда и инструменты внешней власти окажутся под прямым контролем, и поощрение зачтётся. Но сделать это нужно было, фактически приняв на себя единоличную ответственность за человека, которого Филин успел узнать лишь едва-едва. И если что… помните, “Акелла промахнулся” в “Маугли”? И старший зарубежник решил пойти по проторенному пути. Устроить мне своего рода экспресс-экзамен, чтобы понять, сможет ли он мне доверят, присвоив новую роль. Да-да, пресловутое Испытание, второе за день.

– Форменная одежда, постельное и нательное бельё, обувь, посуда и предметы обихода относятся к обязательномудовольствию, – пустился в объяснения я. – То есть передаются совсем, в личное пользование, и никто не спросит, как мы ими распорядились. Более того, они заранее рассчитаны на некоторый срок службы, что-то на год, что-то на полгода, после чего в любом случае выдается новое. Вне зависимости от того, сносился ли ранее выданный предмет, или ещё нет.