Лиходолье - Самойлова Елена Александровна

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85

– Не догадалась. – Я по-глупому улыбнулась, привычно проведя ладонью по колючей щеке харлекина, и тихонько ахнула, когда пальцы задели корочку уже подсыхающей крови.

– Ерунда. – Оборотень устало улыбнулся, неловко сел на землю, по-прежнему не выпуская меня из рук. – Царапина. Задел меня малость наш свистун. Мимоходом. Не беспокойся, шкура у меня крепкая, но вот кусочек уха, кажется, он мне все-таки смахнул. Ты-то как, дурная голова? Ноги не сожгла?

Чуткие пальцы скользнули по моим пяткам, легонько пощекотали гладкую кожу, вымазанную в черной саже. Удивительно – во время танца я ощущала жар только как теплый ветер, поднимающийся от земли и щекочущий прядки на висках, а под ступнями чувствовала только колкие сминающиеся комочки, будто плясала не на угольях, а по иссушенной жаром сухой придорожной глине.

– Утром промоем как следует и посмотрим, – вздохнула я, на ощупь отыскивая в слипшейся от крови мешанине рыжих волос поврежденное ухо. И в самом деле – верхний кончик надрезан так глубоко, что едва держится, но к утру наверняка успеет прирасти обратно.

– Думаешь, нам дадут тут остаться до утра? – нехорошо усмехнулся Искра, аккуратно спуская меня на землю и нашаривая брошенный в траву меч. Я подняла голову – люди сгрудились на почтительном расстоянии от нас, а охранители, еще днем перебрасывавшиеся грубоватыми шутками с харлекином, подняли оружие, глядя на Искру с подозрением, от которого и до скорого суда рукой было подать. – А я ведь предупреждал, что у местных весьма своеобразное понятие о благодарности.

– Помолчал бы, – коротко отозвался старший охранитель. – Чем докажешь, что человеком вернулся?

Рыжий лишь едко ухмыльнулся, медленно поднимаясь во весь свой немалый рост. Да уж, непросто доказать свою человечность тем, кто перепуган до тщательно скрываемой дрожи в коленках, к тому же железному оборотню, который и человеком-то никогда не был.

– А ты, уважаемый, чем докажешь, что человеком остался? Когда моя бесценная «зрячая» проснулась, почуяв беду, все часовые спали. Это она подняла тревогу, разбудила и меня, и вас. А ты ведь утверждал, что не ляжешь спать до самого рассвета, да и другим часовым уснуть не дашь. И получается, что ты оставил лагерь без защиты. Может, это ты в сумерках вернулся не совсем человеком, а? И дружков своих привел, чтобы с наступлением темноты нас всех перерезали, как куриц на насесте?

– Да как ты… – Возмущение, чуть-чуть окрашенное непонятным, непрошеным стыдом, проступило из-под тщательно удерживаемой маски спокойствия.

– Потому, что не единожды видел собственными глазами, – Искра потянул за прочный кожаный шнурок, вытаскивая из-за пазухи бронзовый знак Ордена Змееловов, – как люди уходили в дозор, а возвращались уже измененными, совсем не такими, какими должны были бы вернуться. Потому со мной и ходит «зрячая» ромалийская гадалка, которая обладает даром отличать людей от нелюди.

Харлекин усмехнулся, одним движением поднял меня на ноги и впился мне в губы крепким, сочным поцелуем. Я удивленно охнула, стукнула Искру по плечу, скорее по привычке, чем всерьез, и поспешно отвернула лицо.

– Дурак, люди ж смотрят.

– Пусть. – Он широко улыбнулся. – Зато будут знать, что я пришел таким же, каким уходил, иначе ты не смутилась бы, а пришла в ярость, поняв, что вместо мужа явился подменыш. А что такое ромалийские женщины в гневе, думаю, рассказывать не надо.

Я только фыркнула.

– И показывать – тоже.

– Хватит разговоров. – Недовольный гомон разом перекрыл хорошо поставленный голос старшего караванщика, того, кто и собрал торговцев в этот переход от реки Валуша до морского порта на юге, за лиходольской степью.

Трудно было поверить, что в этом низкорослом, коренастом мужчине лет пятидесяти от роду, с густой, аккуратно подстриженной бородой и легкой проплешиной на макушке скрывается столь могучий, хорошо поставленный гулкий голос, который было слышно даже на самой последней телеге в караване. Фир – а именно так называли старшего караванщика и охранители, и торговцы – в молодости, сказывают, служил в славенских войсках то ли сотником, а то и тысячником. Успел и в простых вояках ноги оттоптать, и понаемничать вволю, а когда годы начали брать свое, подался водить торговые караваны через Лиходолье до Южного моря. От Чернореченской переправы до Риэннского порта и обратно, весной и осенью водил Фир и тяжело нагруженные телеги с товарами, и легкие повозки, а то и конные отряды охранителей, отправленные в Риэнну оберегать от вторжений южную границу Славении. И хорошо, сказывают, водил – брал не намного дороже, чем другие провожатые, но и людей уберегал лучше, и товары не пропадали почем зря. Странное, особое чутье было у этого человека – когда остановиться на ночлег, когда пуститься в дорогу, когда свернуть на объездной путь, чтобы беды не случилось. И редко случалось, чтобы это самое чутье его подводило.

Вот и сейчас – старший караванщик, единственный, помимо Искры, в чьем ореоле я не увидела и тени страха, окинул нас взглядом и убрал ладонь с тяжелой, окованной железом палки, висящей на поясе. Почему-то мечом Фир не пользовался – носил на поясе лишь широкий охотничий нож да две короткие палки, усеянные с одной стороны серебряными шишечками, а с другой – железными шипами. Следуя примеру старшего караванщика, охранители тоже опустили оружие, после чего Фир принялся наводить порядок в лагере – заново расставлять часовых, проверять костры и лошадей, которых согнали в небольшой загончик между телегами с дровами. Всем, кроме часовых, было велено ложиться спать, но покой в лагере восстановился не скоро, а нарушился раньше, чем я надеялась.

Казалось, что я только-только заснула, с грехом пополам устроившись на тонком соломенном тюфячке, который дала мне Ховрина, как меня снова трясли за плечо, пытаясь разбудить.

– Эй, гадалка! – Голос чужой, грубый. Сильные, жесткие пальцы до боли впились в плечо, тряхнули от души, так, что я ахнула, резко садясь на подстилке и растирая глаза сквозь шелковую ленту поперек лица.

– Что стряслось? – Я завертела головой, пытаясь отыскать взглядом Искру. Заметила алое с золотом сияние на другом конце лагеря, с облегчением выдохнула и посмотрела на разбудившего меня охранителя. Бледный, напуганный – лицо так и светится тревогой в серой предрассветной мгле.

– Надеемся, что ты скажешь. Идем, провожу.

Меня подхватили под локоть и повели к одному из костров, у которого уже толпились вполголоса переговаривающиеся люди. Охранитель, с некоторым трудом растолкавший собравшийся народ, остановился в шаге от затухающего костра, у которого валялась скомканная тряпка, больше похожая на чей-то плащ или одеяло. Опустился на колено, заставив меня сделать то же самое, и положил мои руки на тряпку, под которой ощущалось что-то твердое и холодное.

– Какая-то плита, – вполголоса пробормотала я, ощупывая старый, кое-где растрескавшийся камень. Попыталась откинуть скомканный плащ в сторону, но не тут-то было – кусок ткани в одном месте будто приклеился к каменной плите, не желая отделяться.

Нет, не приклеился.

Я всмотрелась повнимательнее, наклонившись пониже, – и на мгновение расплывчатые, едва заметные линии на шершавом граните сложились в единую картинку. Столь четкую и пугающую, что я невольно отпрянула, с трудом сдерживая подкатывающий к горлу тошнотворный, брезгливый страх.

– Поднесите поближе факел, – глухо пробормотала я, сдвигая в сторону плащ, середка которого была будто бы затянута в одну из трещин в камне – да там и осталась, застряв намертво.

– И зачем тебе? Ты ж слепая, – с вызовом прозвучал чей-то голос за спиной.

– Это не для меня. Это вам видеть надо. – Я сглотнула ставшую кислой слюну и провела ладонью по шершавой поверхности чуть теплой плиты. – Мне свет не нужен.

– Принеси. – Короткий приказ Фира разом пресек ненужные вопросы, и вот уже старший караванщик стоял рядом, держа надо мной факел.

– Хорошо вам видно? – тихо спросила я, глядя на черное угольное пятно по центру плиты. Провела по нему пальцем – действительно, самая обычная сажа. – Костер тут жгли, что ли?

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85