Избранные (СИ) - Жадан Анна Сергеевна

Мы сталкиваемся глазами, и нас обоих пронзает отчаяние:

- Ты же понимаешь, я не могу поступить иначе.

Я никогда не думала, что принятие короны принесет нам с Габриэлем такую боль. Он тяжело вздыхает:

- Для меня трон всегда был...чем-то разумеющимся. Моей единственной дорогой. Наследный принц, старший ребенок - у меня никогда не было выбора. Со временем я даже убедил себя, что это именно то, чего я хочу на самом деле. И знаешь, я чертовски тебе завидую, Селеста. У тебя были мечты, выходящие за пределы того, что тебе навязала Ламантра. У меня их никогда не было. Я просто последователь чужих убеждений. Я сам превратил себя в пешку не в моей игре. И сейчас я начинаю думать, что, возможно, эгоизм - это не так уж и плохо. Может, тебе действительно стоит поступить так, как того хочешь ты, и если тебе не нужна корона...Посмотри, что она уже с тобой сделала, - он нежно проводит пальцами по синякам на моей руке.

- Я отказывалась от своего долга, потому что так было лучше для меня, - произношу я. - Но я - часть семьи Лакнеса. Я не имею права подводить своих родителей, свою сестру и своего брата. Я уже сделала свой выбор. Моя жизнь не принадлежит мне, Габриэль. Она принадлежит Ламантре. И я готова принять ответственность за свое решение.

Удивительно, как некоторые происшествия меняют нас. Нападение на мою сестру, попытка убить меня...все это научило меня тому, как легко может оборваться наша жизнь. И что бы я оставила после себя? Несколько несбывшихся надежд, неосуществленных планов, самодельный лук и пошлые легенды о великой охотнице Селесте.

В конце концов, я просто хотела стать кем-то большим, чем я уже была. И дело было не в Габриэле, не в моей семье и даже не в Ламантре. Дело было во мне.

- Ты справишься, - шепчет он, - а я тебе помогу.

Наши пальцы соприкасаются и ток, пронзивший меня, напоминает нам обоим о том, что пути Господни неисповедимы.

Глава четырнадцатая

Эланис

Прежде чем рассказать мне о вещах, не предназначенных для постороннего слуха, убедись, что я действительно тот, за кого себя выдаю.

Керстин Гир. Зильбер. Третий дневник сновидений

Я чувствую, что во дворце что-то происходит, но в подробности меня не посветили - впрочем, как и других Искупителей. Несколько недель назад из Стейси прибыл принц Габриэль, а вместе с его приездом резко изменилась общая атмосфера моего нового дома. Адриан стал хмур и каждый раз, когда мы встречались, лишь окидывал меня отсутствующим взглядом и слабо отвечал на мои приветствия. Принцесс я видела лишь однажды, и обе тоже пребывали в скверном расположении духа. Не знаю, с чем это связано, но, если быть честной, сейчас меня это не особо интересовало.

Несмотря на мои слова, Эйдан продолжил тренировать меня. Он не высказывается о моих успехах, но, судя по тому, что язвить он стал меньше, у меня все же что-то получается.

- Рано вы собой гордитесь, - фыркал он всякий раз, когда я улыбалась после сносного удара, - с вами все еще может справиться даже натренированный ребенок.

Когда мои друзья из Солнечного города и принц были заняты, я проводила время за чтением книг и воспоминаниями о доме. Я не собиралась сдаваться и должна была найти своих родителей, но в одном Эйдан и Скилар оба были правы - я все еще слишком слабая. Каждая свободная минута уходила на то, чтобы больше тренироваться, но, когда любая физическая активность становилась нестерпимой, я чаще всего читала в своей комнате. Мои пальцы пробегались по творениям знаменитых Ламантарских писателей - Брената, Каста, Людвига - и меня охватывало острое чувство пустоты. В последнее время книг почти не писали.

Несмотря на гордость и силу моего региона, экономическая ситуация Лакнеса благоволила не всем, поэтому актеры, писатели и художники стали редкими встречными, но именно благодаря этому тяга к искусству у простого населения усиливалась. Я никогда не забуду те времена, когда я была маленькой, и папа брал меня на пристань, где работал престарелый художник. У него были небольшие, добрые глаза, скрытые седыми волосами, спадающими на лицо, отчего он был похож на волшебника. Он рисовал за один весенец, поэтому папа изредка подводил меня к нему и позволял позировать. И, наблюдая за тем, как художник любовно выводит свободные, размашистые линии, я дрожала от восторга, потому что чувствовала, будто стала частью чего-то особенного.

Адриан снисходительно относился к моим рассказам о живописи. Он считал, что есть дела куда более важные, чем обычные развлечения поселения.

- Но это вовсе не развлечения, - возражала я, - это культура народа. Это традиции, которых Лакнес давно был лишен. Можешь назвать навскидку несколько вещей, которыми мы отличались бы от Бишопа? Или, скажем, от Стейси?

Адриан хмурился, на что я торжественно заявляла:

- А все потому, что мы стали лишь обычной частью Ламантры.

- Искусство, - сердился он в ответ, - это лишь оправдание для безделья. И тебе очень повезло, что ты такая прелестная, а то за твои слова тебя можно было бы назвать государственной преступницей! Посмотри вокруг: Лакнес - это моря, бесконечная вереница кораблей, легкий бриз, узкие улочки...

Думаю, Адриану очень не повезло, что я такая упрямая.

- Возможно, завтра все это исчезнет. Улицы перестроят, моря пересохнут, а корабли исчезнут за горизонтом. И что же останется от Лакнеса? И сможет ли он вообще так называться? Ведь регион - это не просто ландшафт, а еще и то, что создаем мы сами.

Нам с Адрианом практически всегда было комфортно друг с другом - ровно до того момента, когда мы начинали расходиться во мнениях. Я была упряма, а он - нетерпим к чужой точке зрения. Его можно было понять, ведь он вырос среди всеобщего одобрения и поддержки, поэтому считал свои мысли непреложной истиной. В итоге, каждый наш спор - даже на самую безобидную тему - заканчивался тем, что он злился и уходил в другую комнату, а я - обижалась на него за неспособность убедить меня в своей правде.

С Эйданом все было иначе. Он вообще избегал споров на любую тему, а если и вступал со мной в дискуссию, то делал это очень странным образом. Чаще всего он высказывал свое мнение без притязаний на правоту, что тоже весьма меня раздражало.

- А ты не можешь хоть иногда высказывать свое мнение без "но это не точно" и "знать наверняка я не могу"? - недоумевала я.

Он лишь пожимал плечами в ответ.

- Но ведь знать наверняка я действительно не могу. И вам не советую. Только сумасшедшие и глупцы считают себя правыми.

- Эйдан, но как же ты узнаешь, что на самом деле правда, если не будешь ее искать? - со стоном спрашивала я.

- Правда - понятие относительное, а чужое мнение меня не интересует. И свое навязывать я никому не собираюсь.

Их политическая подкованность всегда вставала между нами - они умели выразить свое мнение так, что я в итоге никак не могла понять, вступили они со мной в открытый спор или нет. Это весьма расстраивало, ведь я скучала по качественным дискуссиям. Поэтому, большинство времени я проводила за спорами со Скилар. Ему-то уж точно никогда не составляло труда сказать мне то, что он на самом деле думает. Чаще всего это сводилось к непритязательному:

- Ты, крошка, несешь какую-то чушь.

Но, по крайней мере, это было хоть что-то.

Однако большинство времени я все еще уделяю тренировкам. Я тренировалась с несколькими Искупителями, но кроме Эйдана ни разу не сражалась с бойцом Элитного отряда. Думаю, они все считают меня легкой мишенью - а еще собачкой Эйдана, судя по их насмешливым взглядам. Меня это не особо трогает, да и капитана тоже - хотя, полагаю, его вообще мало что может задеть.