Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Я же с отчаянной скукой
Мудрые слушал слова.
Я порывался на волю,
Где ожидала меня
Щедрая к смелому доля:
Жаркое бранное поле,
Скок боевого коня,
Море в разводах кровавых,
Вдоволь вина на столе!..
Ради добычи и славы
Я на задворках державы
Принял наёмничий шлем.
И потянулись дороги —
Двадцать годков, словно миг!
Что же осталось в итоге?
В сечах испытанный многих,
Где я? Всего ли достиг?
…Я от родного причала
К дому иду налегке.
Не накопил даже мало —
Взятого в битве хватало
Раз погулять в кабаке!
Честно делили добычу
Ратные наши отцы:
После походов и стычек
Им серебро за обычай,
Нам — седина да рубцы.
Это наука простая,
Знать бы её наперёд!
…Что-то никто не встречает,
Даже собака не лает
Возле знакомых ворот.
Мхом заплывает руина,
Старого пса не видать…
Согнута вечной кручиной,
До возвращения сына
Не обождала ты, мать…
Видел я горькие дива,
Бился в далёком краю.
Помню, на берег залива
Вынесли волны лениво
Скорбную ношу свою.
Я поглядел: «Бедолага!
Вот и окончен твой путь.
С кем опрокидывал брагу,
Ради которого флага
Стрелам подставил ты грудь?
В битву пошёл не затем ли,
Чтоб заплатили сполна?
Зову последнему внемля,
Ишь, как приобнял ты землю!
Только чужая она…»
Он ничего не ответил,
Бледен, безжизнен и наг…
Лишь обретая на свете
Швы и морщины отметин,
Понял я данный мне знак.
Кто-то споткнётся в начале,
Кто-то споткнётся в конце,
На опустевшем причале…
…Выпейте же без печали
О поседевшем глупце!
И снова молчание, и снова дождь монет! Хорошо быть музыкантом! Хорошим музыкантом. Которого любит слушатель. Кстати, теперь я пел уже «своим» голосом — хрипловатый, сильный, низкий баритон, которым только и поют такие баллады. Тенор — для романсов. Баритон, бас — для мужского.
— Еще, еще!
Ну что же…еще — так еще! Получите…мою пиратскую. Хейя! Понеслось!
Девки хмЕльные на руках
Побратимы веселые вхлам
И никто не вспомнит о вас
Купцы толстые, как свинья!
Ну а если паду я в бою
Тварь морская, прими меня!
Щупальцами меня обними
Уж такая судьба моя.
Долго жить я не хотел
Лучше ярко, как пламя гореть!
Чем во тьме, под колодой стыть
Воин я, а не скользкий червяк!
Ветер удачи песню поет
Пена волн полетит, как снег
Помни нас, побратим ты мой
Подними тяжелый бокал!
Топали ногами, стучали, орали! А когда закончил петь — стали вопить: «Подними тяжелый бокал! Подними тяжелый бокал! Трактирщик, вина! Еще вина!»
А трактирщик смотрел на меня, улыбался, и показывал знаком: «Отлично! Молодец!»
Ну а я думал о том, что где-то в каморке на вонючем матрасе, видавшем сотни и тысячи грязных задниц, сейчас лежит музыкант, заливаясь горючими слезами обиды и разочарования. Ведь не ему хлопают, не ему стучат…а нет ничего слаще для музыканта, чем ЭТА «музыка», и ЭТИ крики. И с этой болью души не сравнится никакая физическая боль. Все мы, артисты, тщеславны…что бы там ни говорили о своей скромности.
Глава 13
Хорошо, что надел куртку. Днем было жарко, пожалел, что оделся потеплее, а сейчас просто наслаждаюсь теплом. С моря тянет холодным влажным ветерком, пахнущим йодом, водорослями и тухлой рыбой, а я шагаю по улице, слыша лишь топот своих ботинок.
Горожане Земли отвыкли слушать тишину. Ее в городе не бывает никогда, даже в самое глухое время зимней ночи. Где-то гудит двигателем автомобиль, в небе, невидимый на фоне черного неба жужжит самолет — нет настоящей, нетронутой тишины. А вот здесь она есть. Ни тебе фонарей, которые звенят неисправными лампами, ни тебе шелеста шин проезжающего мимо автомобиля — только топот ног, да мое дыхание, кажущееся таким громким в этой густой, сочной тишине.
Я ушел из таверны за полтора часа до полуночи — тащиться мне довольно-таки далеко, так что надо успеть до закрытия. Иначе так и останусь ночевать на улице, а завтра начнется нытье по поводу курсантов, грубо нарушающих святой распорядок Академии.
Вечер выдался очень продуктивным. Таким продуктивным, что я этого даже не ожидал. Кроме выигрыша на тотализаторе еще и куча монет, которые мне набросали благодарные слушатели. Бросали все, что угодно — кроме золота, конечно. Мелкие медяки, большие медяки, серебрушки-файты, крупные серебряные монеты статеры — все было. Я не считал, но мне кажется, что набрал не меньше чем на два золотых. Но может это только кажется — очень много меди, потому объем получился приличный. Пришлось забросить монеты в «рюкзачок».
Кстати, инженерная мысль во всех мирах движется в одном направлении — как лучше всего переносить набор небольших вещей в длительном переходе? Ну ясное дело — в мешке, к которому приделаны две лямки. Это собственно и есть рюкзак, у которого имеются десятки, а может и сотни разновидностей. Сейчас в нем очень даже приличный вес, плечи оттягивает не по-детски.
Да, эта работа лучше, чем та, которую я делал до сих пор. Убивать людей не такое уж веселое занятие, и не такое уж прибыльное, как это кто-то может подумать. Веселить людей гораздо выгоднее, чем выпускать им кишки.
Пусто. Людей на улицах уже нет. Здесь ложатся спать очень рано, а последние посетители таверн расползлись по домам или кораблям, или устроились ночевать в комнатах трактира, наверху. Я немного задержался — пока деньги собрал, пока трактирщик со мной рассчитался. Раз двадцать меня угощали вином. Происходило это так — некто лохматый пьяным голосом кричит трактирщику: «Вина музыканту! Самого лучшего вина! За мой счет!» И мне приносят литровую кружку этого «самого лучшего вина». В кружке на самом деле компот, на самом донышке. Я демонстративно поднимаю сосуд, типа за здравие угостившего, и долго пью, якобы выпивая весь литр пойла. Те самые два глотка компота. А вино, что мне якобы продали, вставят в счет этому доброхоту, и это будет самое лучшее вино, самое дорогое! А тут есть вино и по пять, даже десять статеров за литр! Половина денег идет в мой карман. Хороший бизнес!
Аллен за весь вечер так и не появился на людях. Видно ему сильно досталось. Ну что теперь поделать…я не умею делать что-то наполовину, отучили. Если бью, то так, чтобы гарантированно вывести из строя. Или убить. Но насчет убить — это не тот случай. Конечно, теперь Аллен меня ненавидит, и кстати — даже может устроить мне засаду по дороге в Академию, но…я все равно оставил ему три статера на лечение. В конце концов — свой брат музыкант, чего уж там! По большому счет это трактирщик виноват — устроил шоу из такого вроде бы простого дела, как отношения музыкантов. Я совсем не был против играть по очереди с Алленом. Одну песню он — одну я. И ему заработок, и мне. Я играю лучше? Мне больше дадут? Так и ты играй хорошо, и тебе будет денежка. Я и на его лютне сыграл так, что люди не пожалели дать денег.
Я увидел их, когда было уже поздно бежать. Здесь дорога сужалась, стиснутая высокими фасадами домов с окнами, закрытыми ставнями, а пересекали улицу два узких переулка, в которых могла проехать только одна подвода. Такие улицы я видел в Греции, на Корфу, когда был там на отдыхе.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
