Младший конунг - Ковальчук Вера

— Нашли. Вот, — викинг протянул ей деревянный диск с тридцатью двумя нарезками, из них четыре длинные, и с дыркой в центре, куда вставлялась ось со стрелкой.

— А солнечный камень?

— Он есть у Торстейна.

— Он, похоже, и так не понадобится. Полдень уже пропустили, придется ждать ночи.

— Ночь может оказаться слишком светлой.

— Мне хватит нескольких минут. Если Полярная звезда поднимется хоть ненадолго, я сумею определить, где мы находимся.

— Ты отдохнула?

— Вполне. Иди, поспи.

Драккар почти не пострадал во время шторма, если не считать того, что смыло с него волнами. Но самое главное — весла и парус — сохранилось. Хильдрид подозвала тех викингов, которые еще бодрствовали, и велела им поставить парус. Ветра почти не было, но полотнище надо было просушить.

Воздух медленно пропитывался вечерней прозрачностью и звенел, как клинок о клинок. Начал дуть ветер, и парус высох в мгновение ока. Одежда Гуннарсдоттер просохла еще быстрее, прямо на ней, еще до того, как на драккаре проснулись все викинги. Ветер, как это обычно бывает, быстро разогнал облака. В разрывы серых, как льняная пакля, облаков, показалось белесое небо, обесцвеченное спускающейся ночью. Женщина косилась на край горизонта, озаренный ярче других, и пыталась понять, куда же их занесло.

К счастью, Полярная звезда проглянула сквозь кристальную чистоту летней ночи, пусть ненадолго и едва-едва, но проглянула. Хильдрид тут же поймала ее на зарубку, отмечающую север, и нажала на руль. Помедлив, драккар развернулся носом на север. Теперь следовало определить, далеко ли они отклонились от курса, которым следовали бы в Англию, если б не шторм. Некоторым удобнее было определять положение звезды по себе, лежа или сидя, но Хильдрид так срослась со своим драккаром, что только по нему и умела это делать с уверенностью.

— Сколько прошло с полуночи? — спросила она.

— Час с четвертью, — ответил Хольгер.

Она смотрела на нос корабля. Потом чуть сдвинулась влево. Прикинула высоту Полярной звезды. Покачала головой. Викинги смотрели на нее напряженно.

— Похоже, теперь мы ближе к Дюпплину [31], чем к Йорвику, — сказала она.

— Что, занесло так далеко на запад? — уточнил Торстейн. — В самом деле?

— Вообще-то, это шутка. Но, судя по Полярной звезде, мы должны быть где-то возле Северных островов [32].

— Значит, Йорвик от нас не уйдет.

— Приставать к берегу севернее Денло попросту опасно, — сказал Альв. — Ты же знаешь, наши до сих пор воюют с пиктами.

— Там не пикты, а скотты.

— И те, и другие, если быть точнее, — ответила Хильдрид задумчиво. — Кто-нибудь смотрел, много ли у нас припасов?

— До Йорвика дотянем, — ответил Харальд.

— Ты смотрел?

— Нет. Но разве у нас есть выбор?

Захлопал просохший парус. Ветер снова стих, но викинги, не обменявшись ни словом, тут же расселись по румам. Гуннарсдоттер развернула драккар кормой к Полярной звезде. Парус свернули. Недостаточно отдохнувшие викинги не слишком старались грести, но корабль скользил по умиротворенному океану, как коньки по льду. Усталость никого не донимала, и это было главное. Хотелось есть, но не слишком — тоже хорошо. Пристроившись у борта ближе к корме, Харальд вытащил бережно хранимую плетеную из пеньки лесу с тремя крючками и закинул ее в море. Подмигнул Хильдрид.

— Сейчас вытащим нам рыбки на обед.

Ночь стремительно сменилась утром, а к вечеру наступившего дня все различили впереди землю. И не имело особого значения, что это за земля. Где суша, там пресная вода, которой на корабле не осталось вовсе — та, что была, оказалась испорчена морской солью. Там лес, в котором водится дичь, там люди, у которых можно узнать, что это за земля. Там, в конце концов, сушняк, из которого можно сложить костер и высушить вещи. Перед последним рывком викинги подкрепились рыбинами, которых выловил Харальд — ели сырыми, но еда показалась отменно вкусной.

Эту ночь они провели на земле. Правда, удалиться от берега за дичью дочь Гуннара не разрешила — она не решалась отпускать своих людей, пусть даже по двое или по трое — но у них была рыба.

— Нигде еще не мешала осторожность, Равнемерк, — укоризненно произнес Хольгер. Правда, не при всех. И то спасибо. Она промолчала.

А что тут скажешь? Неправа. Не стоило бросаться в бурю, раз она видела, что та будет сильной, если этого можно было избежать. Что-то случилось с ней самой — этот шаг показался ей совершенно необходимым. Хильдрид уже и не помнила, почему это произошло. Словно наказывая себя за опрометчивость, она отправила почти всех дозорных спать и осталась сидеть у костра. Обычно такого не бывало — кормчему нужна свежая голова и точная рука. Но Гуннарсдоттер решила, что вздремнет потом, пару часиков под утро, пока остальные будут готовить завтрак и приводить в порядок корабль.

Она посидела у огня, подкладывая сушинки — ребята натащили топлива в избытке. Потом встала походить, снова села. Тишина, если не считать прибоя, стояла необычайная. Зелень подступала почти к самому пляжу, за спиной женщины громоздились горы, но совсем иные, что в Нордвегр. Хильдрид вдруг овладела тоска по родному Трандхейму. Сколько она прожила в Хладире после долгой разлуки с этими землями? И снова на меловые острова, в Англию… Дочь Гуннара вздохнула. Встала и решила пройтись к леску.

Она уже возвращалась, когда чуткое ухо уловило какой-то шорох. Любой человек, выросший не в пустыне, знающий лес, как свои пять пальцев, способен отличить звук человеческого шага от шума, производимого зверем. Женщина была скорей на «ты» с морем, но и лес тоже знала неплохо. По крайней мере, достаточно, чтоб отличить. По звукам, это был именно человек.

Здесь наука простая — двигаться лишь тогда, когда двигается он, или когда ветерок достаточно громко зашелестит в листве, и преследуемый не сможет угадать, что за ним следят. Берег моря, без ветерка не обойтись. Да и человек не стоял на месте… Какой-то очень уж легкий и подвижный человек. Опытный охотник? Тогда почему он себя выдал? Ребенок? Нет, скорей уж подросток.

Она следовала за чужаком, пока он не остановился у края леса и не затих. Похоже, он наблюдал. Человек был приблизительно ее роста, просто очень щуплый. Пригнувшись, Хильдрид помедлила и бросилась.

Чужак нападения не ожидал. Он охнул, но даже развернуться толком не успел. Женщина повалила его и схватила за руки. Парень оказался сильный, неожиданность не сыграла особой роли, он быстро понял, что произошло, вырвал правое запястье и сложил кулак. Позволять бить себя по лицу Хильдрид не собиралась, она резко нырнула вбок и точно так же оказалась на земле, как и ее противник. Парень гибко поднялся на одно колено и выдернул из-за пояса нож. Все ее оружие осталось у костра. Она чуть пригнулась, ловя взглядом каждое движение противника.

Парень умел действовать ножом, но вряд ли он умел драться. Охотник… Что с него возьмешь? Когда чужак попытался ударить ее ножом в живот, женщина чуть развернулась, схватила его за руку, обезопасив себя таким образом, и свободной рукой ударила его в горло. Слегка, чтоб не убить. Он подавился воздухом, закашлялся и отскочил, сгибаясь. Она шагнула за ним и попыталась выбить нож.

Не получилось. Он снова ударил — Хильдрид пропустила нож под руками, отогнувшись назад, за неимением лучшего ударила его по лицу. Ушибла пальцы о челюсть… Ничего удивительного — у местных черепушки не нежнее, чем у нордвегрцев. Противник лишь всхрапнул.

Нож удалось выбить лишь на третий раз, при этом лезвие, острое, как бритва, слегка царапнуло Хильдрид запястье. Она подставила парню ногу, и они с треском покатились по кустам. От костра уже неслись викинги, но дочь Гуннара хотела справиться сама. В какой-то момент парень схватил ее за рубашку, рванул — и вдруг порвал толстую льняную ткань.

— Тролль горный! — в ярости взвизгнула дочь Гуннара, невольно вспомнив, сколько труда пошло на эту рубашку — спрясть, соткать, сшить, даже притом, что лен за нее растили, вымачивали, трепали и чесали другие. Она оседлала противника, врезала по лицу уже со всей силы.