Присмотревшись, я разглядела множество отпечатавшихся в полном беспорядке обычных следов и начала было поворачиваться, чтобы с удивлением спросить, что именно имел в виду капитан. Но в последнее мгновение я заметила в иле четкий отпечаток большого пальца босой ноги. В следующий момент я увидела, что на пятке, след которой также рельефно сохранился, изображена эмблема Гильдии Заклинателей. Я склонилась поближе, провела рукой вдоль точечной наколки, с помощью которой обычно делают изображение эмблемы, и почувствовала очень слабое покалывание в пальцах, убедившее меня в том, что след оставлен человеком, обладающим магическими способностями. Более того, характер этого магического покалывания был мне хорошо знаком.
— Так это же следы ног заклинателя, — произнес Карале, — или я ослеп и поглупел, как наши любимые боги!
— Вы правы, капитан, — подтвердила я, — к тому же по магическому запаху, по тому экстрасенсорному воздействию, которое оказывают эти следы на мои чувства, я делаю заключение, что они оставлены лордом Сирби, заклинателем одного из наших торговых представительств.
— Не похоже, миледи, что он оказал врагам хоть какое-то сопротивление, — поделился со мной Карале своими наблюдениями. Затем быстро прибавил: — Конечно, к его горлу могло быть приставлено острие меча…
Я кивнула в знак согласия, хотя про себя подумала, что, по всей видимости, угрозы и принуждения на сей раз не понадобились.
Сирби был полностью растерян.
Так же как и я, он поздно познал секреты колдовства. Так же как и я, Сирби начал взрослую жизнь, поступив на военную службу. Он был большим человеком — громкий густой голос, довольно грубые манеры и привычка всегда давать прямые ответы на любые вопросы. Жить по чести было основным принципом Сирби. Я всегда симпатизировала ему. На меня удивительно освежающе действовало полное отсутствие стремления к интригам, столь свойственное многим из тех, кто долгое время общается с лидерами общества, а также его привычка всегда говорить откровенно. В этом он поразительно отличался от всех тех надменных типов, которые почему-то становились заклинателями.
Поэтому, когда Сирби проявил добровольное желание возглавить одно из наших удаленных торговых представительств, я с немалым удовольствием согласилась и одобрила его кандидатуру. Однако, когда я высадила его в бухте Антеро, он моментально приобрел столь самодовольный и значительный вид и стал настолько надменным в отношениях с простыми обитателями, что я почувствовала необходимость предостеречь его. Он долго и многословно извинялся, уверял, что не понимает, что на него нашло. Тогда, помня о его честности, я приняла извинения Сирби за чистую монету. Но с тех пор как я оставила его в бухте Антеро, время от времени в мою душу закрадывались сомнения. Я часто размышляла о том, не совершила ли я ошибку. Ведь Сирби был не настолько прост, как казалось на первый, неискушенный взгляд. Иногда он становился напыщенным и колючим! Поразмыслив, я пришла к выводу, что Сирби, судя по всему, эгоцентричная натура. В условиях изолированного от внешнего мира представительства в бухте Антеро это могло создать дополнительные проблемы его обитателям.
Сомнения вновь овладели мной именно в тот момент, когда я пристально всматривалась в следы ног Сирби, оставленные им на берегу бухты.
Если я все-таки ошиблась, то это ошибка, способная привести к серьезным последствиям. Если такой человек, как Сирби, помешанный на чести и справедливости, вдруг резко обрывает взаимоотношения, то в результате на его месте оказывается крайне озлобленный зверь. Зверь, обладающий в придачу очень тонким чутьем, настороженный, как куница.
А хуже всего было то, что этот зверь находился теперь во вражеских руках.
Отпечатки босых ног Сирби, сопровождаемые вмятинами от сапог четырех стражников, вскоре отделились от остальных следов и повели нас вдоль берега бухты. По обе стороны от Сирби неизменно следовали по два вражеских солдата. Однако, судя по расстоянию между пленником и вражескими солдатами, охрана была условной. Сапоги проставили глубоко вдавленные отметины. Металлические скобки их подошв вонзались в прибрежный ил, кое-где поцарапали зеленый мох, наросший на валунах, как обычно царапает кошачий коготь.
Прибрежная линия, а вслед за ней и следы сделали крутой поворот, и мы увидели широкое поле, заросшее высокой желтой осокой. Казалось, что она не только успешно противостоит ударам зимних морозов, но и буйно разрастается в теплое время. В этой траве гнездились мелкие животные и большие нелетающие птицы.
Когда мы приблизились к полю, я увидела, что во многих местах трава помята и выжжена все еще дымящимися кострами.
Многочисленные навозные кучи свидетельствовали о том, что здесь совсем недавно стоял караван вьючных животных. Поделившись своими наблюдениями, я сказала Карале:
— Похоже, капитан, что здесь разбил лагерь довольно большой караван.
Карале почесал в затылке и подтвердил:
— Да, госпожа, похоже, что так.
Затем капитан посмотрел в сторону пристани, где мы нашли отпечатки, оставленные килями вражеских баркасов, и добавил:
— Судя по всему, нападавших было две группы. Одна атаковала с моря. Другая пришла сюда по суше, с караваном, чтобы встретиться с первой после уничтожения нашего представительства в бухте Антеро.
— И та группа, которая появилась со стороны моря, — продолжила я мысль Карале, — передала нашего захваченного в плен заклинателя той, которая пришла с караваном. Я видела, как следы Сирби ведут прямо к этому полю, но, черт побери, капитан, я не вижу, чтобы они возвращались.
Посмотрев еще раз на поле, заросшее желтой травой, я заметила тропу, которой ушел караван. Тропа вела к безжизненной каменистой равнине, окружавшей бухту Антеро.
Я повернулась и быстрым шагом направилась к нашим лодкам. Карале поспешил за мной.
— Думаю, что нам нужно как можно скорее добраться до второго представительства! — крикнула я капитану, не поворачивая головы. — Отправляемся немедленно!
К тому времени, когда мы вернулись на берег, небо потемнело. Над нами нависли черные грозовые тучи.
