Могильщик. Черные перчатки (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич

Репей за пару минут сжевал всё, что ему дал Велион, запивая еду пивом.

— Спасибо, — буркнул он, доев. — Давай удочку, порыбачу хоть. Червя давно смотрел?

— Давно, — признался черноволосый, передавая удочку.

— А хер ли сидишь? Его, поди, сожрали сто лет назад. Ладно, сейчас сменим. Я в рыбалке удачливый, так что скоро будем жрать жареную рыбу. Я как-то во-от, такую, мать твою, — ругнулся Репей, поднимая выпавшую из рук удочку. — Короче, здоровую щуку поймал. Это, Велион, ты бы сходил пока за дровами, а то рыбу-то жарить на чём-то надо.

— Хорошо.

Когда Чёрный могильщик вернулся с дровами, его ожидал сюрприз, и приятный, и неприятный одновременно. Рядом с Репьём лежало пяток окуней приличного размера, хотя Велион отсутствовал не больше четверти часа. Это немного зацепило его самолюбие… зато будет что поесть.

Молча тотенграбер развёл костёр, почистил рыбёшек — которых уже было шесть — и, выстругав палочки, надел на них рыбу и воткнул их вокруг костра.

— Хватит пока? — спросил Репей. — А то что-то не клюёт…

— У меня весь день не клевало… Смотри сам, я есть не очень хочу.

— Тогда хватит. — Белобрысый могильщик уселся рядом с Велионом. — Как дела-то?

— Нормально. Как сам?

— А ты не видишь? Я опустился до того, что ворую удочки у крестьян, так как, по-твоему, у меня дела?

— Не очень, — усмехнулся Велион.

— Вот-вот. Но есть у меня одно дельце… Знаешь, Велион, мне кажется, что меня судьба с тобой свела. Но о делах потом, сначала пожрём.

— Как знаешь.

Смачно сопя забитым носом, Репей поднёс раскрытую ладонь к одной из рыб. Видимо не удовлетворившись температурой, он вытащил палочку из земли и воткнул её поближе к костру.

— Слыхал, появился король-могильщик? — спросил он.

— Это лучший могильщик на материке?

— Нет, это младший принц короля Горлива. Надыбал где-то перчатки и начал бродить по тамошним могильникам в сопровождении охраны из пятидесяти человек и вдвое большей свиты. Причём, в свите было не меньше десятка настоящих могильщиков. Так они сначала расчищали принцу дорогу, а тот потом шёл по готовенькому и собирал все ценности. Что подороже-то, конечно, они себе в карманы клали, так принц им ещё и доплачивал, так что парни не в накладе были. А если какие-нибудь чудища появлялись, то принц отправлял вперёд солдат, чтобы те с ними расправились.

— Недурно устроился. Для могильщика, конечно.

— Не очень-то. Говорят, его прирезали солдаты. Он их, мол, в какой-то особо опасный могильник отправил, они отказались, а он их немилостью пугать начал. Так они его закололи, вещи растащили и разбежались. Вот они-то неплохо и устроились. Получили шанс пожить подольше, да ещё денег в придачу. Хотя, говорят, многих уже поймали. Но это ведь лучше, чем в могильнике погибнуть, так не считаешь?

— Несравненно лучше, — слабо усмехнулся черноволосый могильщик. — Вот только нам эта лучшая смерть не светит. Не думаю, что меня перед смертью колесуют или четвертуют.

— Ну да, ну да…

— Что ещё слышно?

— Да по мелочи… Карпре собирался плыть к Сердцу Озера, видел его недели три назад. Не знаю, выгорело или нет.

— Выгорело, — зло усмехнулся Велион. — Только не для него. — Он кратко рассказал, что произошло. Когда он закончил, Репей задумчиво сказал:

— Ну что я тебе скажу, Карпре давно был в могиле, а то, что ты ускорил процесс, ему даже на пользу пошло. И не только ему. Я сам его как-то чуть не продырявил, но он у меня как раз выиграл в кости меч, а до этого полмарки медью. — Белобрысый рассмеялся, Велион сухо улыбнулся в ответ. — Ладно, — буркнул Репей, отсмеявшись, — пожалуй, расскажу тебе о деле, как раз рыба приготовится. Слушай внимательно. Четыре дня назад встретил я одного типуса. Знаешь, такой типичный пузан, который трахает маленьких девочек. Денег у меня не было, а он как раз был в жопу пьяный и предложил проставиться. Умерла у него, понимаешь, любимая зверушка. Ну и так, слово за слово, выведал я у него всё. Оказалось, что этот пузан — владелец передвижного цирка, знаешь, которые из города в город ездят, и работают за медяки, которые им толпа бросает. Поначалу дело у него шло ни шатко, ни валко, хотя всё было как надо — и утренние представления для детишек, и вечерние для взрослых, когда атлет с акробатом трахают танцовщицу и клоунессу, и проституцией вся эта четвёрка занималась вместе с поварёнком-дрессировщиком и одиннадцатилетней дочерью самого владельца, и даже крысиные бега. Но таких цирков полно, так что денег у пузана было немного. К тому же, танцовщица заболела сифилисом, что резко снизило прибыль — она была посимпатичней клоунессы, да и когда двое мужиков оприходывают одну бабу интересно далеко не всем, а друг друга трахать они отказывались напрочь, хотя акробат, вроде бы, был и не против. И, когда всё, казалось бы, пошло насмарку, хозяину цирка впервые в жизни улыбнулась удача: какой-то могильщик продал ему за три марки карлика, напоминающего помесь человека и крысы. Слышал о таком?

— Крысолак из Хельштена, — кивнул Велион, с трудом сдерживая горькую улыбку. Элаги заработала свой шрам именно в этом могильнике. — Умные, говорят, твари.

— Поэтому в Хельштен никто и не ходит. Ладно, продолжу. Крысолак был диким, но с помощью сладостей и кнута быстро поддался тренировке. И тогда в цирк пошли деньги. Детишки ходили смотреть, какие уродец выдаёт кульбиты с кольцами, как пытается подражать человеческой речи, взрослые не отставали, а к их услугам было ещё и вечернее юмористическое и эротическое шоу — крысолаку было по барабану кого, а клоунессе кто. Когда клоунесса утомлялась, уродцу подкладывали собак, коз, овец, но аудитория в этом случае была, сам понимаешь, поменьше, но зато платили больше. Великолепие это длилось пять лет, а потом крысолак издох, наверное, был уже старым, а может, они долго не живут. Вот его-то кончину и заливал водкой хозяин цирка. Этот хрен долго плакался мне, как бы достать второго такого, желательно — детёныша. Ну, я не дурак, знаю, что в Хельштене опасно, сижу, помалкиваю. А этот продолжает рыдать, рассказывает, что даже узнал, что это за тварь, предлагал дело трём могильщикам, но те отказались. Я сижу сочувственно киваю, ну, думаю, если трое отказались, то и мне нечего даже заикаться о том, что я могильщик, а то ведь не отстанет. Но когда он заявил, что заплатит за уродца тридцать марок, я, уже будучи подвыпившим, неожиданно сам для себя как духу выкладываю, что я могильщик, показываю перчатки и соглашаюсь притащить ему крысолака.

— Идиот, — прокомментировал Велион.

— Конечно, — совершенно серьёзно кивнул Репей. — Но это я понял только, когда протрезвел. Но было уже поздно. Отказывать неудобно… да и тридцать марок, знаешь ли…

— Знаю, большие деньги.

— И ты, наверное, уже знаешь, что я хочу тебе предложить?

— Половину этих денег.

— Вдвоём шансов больше.

— Знаю, — сухо сказал Велион. — Но ещё я знаю, что некоторые маги говорят, что крысолаки — это исковерканные магией люди. А то, что они разумны не подвергает сомнению никто.

— Другие говорят, что исковерканные магией крысы, — пожал плечами светловолосый могильщик. — Да и в любом случае, они УЖЕ не люди. Или ты жалеешь цирковых животных? Так я могу тебе сказать, что в неволе они дольше живут, лучше питаются. Или ты жалеешь крысолака за то, как над ним потешаются, когда он трахает бабу?

— Нет. Просто мы тоже не люди.

— Что?

— Мы не люди, — зло повторил Чёрный могильщик. — Мы такие же выродки, рождённые войной. По крайней мере, так говорят те, кто считает себя людьми.

— Перегибаешь палку.

— Возможно.

— Так ты отказываешься?

— Нет, — сказал Велион, подумав. — Пятнадцать марок — большие деньги.

— Вот и хорошо. Давай есть рыбу. Всё-таки крысолак — животное, пусть и разумное. А мы когда-то были людьми.

Черноволосый могильщик усмехнулся и протянулся за едой. Горячая рыба совершенно не жгла руку, если брать её в перчатке. Репей перчаток не носил. Может, думал, что так он больше похож на человека?