Артефакт острее бритвы (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Устоять на ногах не вышло, я сел на пол, а потом и улёгся на него. Скорчился, но не позволил порче вырваться на волю, выждал должное время и лишь после этого вышвырнул из себя чужие чары по ложу исходящего меридиана.

Руку пропороло огненным лезвием и — удар!

Кисть без малого оторвало, но узел-якорь оказался достаточно прочен, чтобы выдержать натиск порчи, её перемололо и превратило в нечто большее или скорее даже — иное: над моей ладонью закрутился вихрь кровавой мошкары.

— Очуметь! — выдохнул круглолицый Веслав. — Вот ты, Боярин, бедовый!

Я прихлопнул вихрь правой ладонью, выжег его малой печатью воздаяния и завалился на спину.

Справился! Не просто прожёг часть оправы и скрутил зачаток узловой точки, но и сверх того довёл до ума исходящий меридиан. Там всего ничего оставалось, вот энергии и хватило. Работы ещё, конечно, непочатый край, но — получилось же! Получилось!

— Ну и с какой стати вы оторвали меня от обеда? — послышался ворчливый голос магистра Первоцвета, за которым успел сбегать кто-то из стажёров. — Умник, ты что за представление тут устроил?

Я рассказал о непереносимости алхимии и необходимости хоть как-то развивать абрис.

— Как тебе только такое в голову пришло? — спросил магистр, приложившись к бутылке с молоком.

— Был опыт, — хрипло выдохнул я, поднимаясь с пола, но это объяснение Первоцвета не удовлетворило, пришлось во всех подробностях поведать о приёме в главной усадьбе, который оказал мне магистр Гай.

— Да, воздействие на меридианы отчасти схоже… — кивнул врач озадаченно. — Но при такого рода прожиге неминуемо отмирание тканей, чего мы по какой-то причине не наблюдаем. Взрывных воспалительных процессов — тоже.

— Мне говорили, у меня красный аспект забит, что бы это ни значило, — сказал я, припомнив слова Огнеяра.

— Вообще странно, что белый с кровью работает! — заметил круглолицый Веслав. — Неправильно это!

— Вероятно, так сказывается наследственность, — предположил Первоцвет и покачал головой. — Что ж, метод прожига рабочий, но имей в виду: он неминуемо скажется на твоём аспекте.

— Красный лучше белого, нет разве? — усмехнулся я.

— Аспект — это ещё не всё! При построении абриса стараются достичь гармонии с духом, а о какой гармонии может сейчас идти речь? Мало того, что ты задействовал чужой аркан, так это ещё и порча, изначально предназначенная для разрушения и причинения вреда! Почему было не воспользоваться исцеляющими чарами того же красного спектра?

Тут он меня уел. Даже уши припекать начало.

— Лечебные чары не столь активны, — отметил Веслав. — Они бы в себя дополнительную энергию не втянули. И размотались бы сразу, как только он их по абрису погнал.

— А порча — убивает! — отрезал магистр, тряхнув полупустой бутылкой. — Молоко за вредность нам не просто так выделяют! Хорошо, если без осложнений обойдётся, но терзают меня смутные сомнения…

Я пожал плечами и в левую руку немедленно стрельнуло острой болью, но наперекор всему сказал:

— Да всё со мной в порядке!

— Это пока! И лично я эксперименты над собой уважительной причиной для прогула не посчитаю! — отрезал Первоцвет. — Только попробуй завтра на работу не выйти! — Он вздохнул и покачал головой. — Одно могу сказать сразу… И это всех касается! Слушайте, олухи, и мотайте на ус! То, что он сегодня наворотил, месяца три теперь до ума доводить, при условии ежедневных упражнений. И ещё придётся фрагменты абриса друг под друга подгонять. Не говоря уже о том, что из-за отторжения придётся раз за разом задействовать всё более и более мощную порчу, однажды тело не выдержит. Зарубите себе на носу, бестолочи: этот путь тупиковый!

Я вежливо улыбнулся и про себя подумал, что для того, кто совладал с двумя проклятиями, справиться всего лишь с порчей уж точно не составит никакого труда. Тогда-то в голову и пришла мысль, будто призрачный голосок прошептал:

«Взял чужое — жди беды».

Вот порча, которой меня приласкали — она моя или нет?

Бред, черти драные! Бред!

Глава 14

11–13

Скрутило меня уже на подходе к форту. Из больницы я вышел на пару с Дарьяном, шагал себе поначалу и шагал, разве что пригибался из-за резких порывов задувшего с моря ветра и придерживал шляпу, а Дарьян дымил своей вонючей сигарой и жаловался на необходимость возиться с трупами. После мы обсудили замену одного из приказов привязанным к атрибуту аргументом, а дальше у меня как-то разом начали путаться мысли, накатила дурнота и прошиб пот. В потрохах заворочалась боль, всего так и скособочило, по левой руке растеклось жидкое пламя. Она стремительно распухла, ткань натянулась, манжета рубахи врезалась в запястье.

Беда, черти драные! Беда!

— Ты чего? — удивился Дарьян.

— Живот прихватило, — соврал я. — Ты иди отметься и предупреди, что я сейчас подойду, а то влетит.

— Точно? Может, помочь?

— Помочь — что? Подтереться?

После этой моей реплики книжник обиженно фыркнул и потопал прочь, а я приметил глубокую дверную нишу, доковылял до неё и уселся на порожек. Стиснул зубы, обратился к внутреннему зрению и в сердцах чертыхнулся. Аура у солнечного сплетения потеряла однородность и однотонность, затронули искажения и левую руку. Примерно так выглядели поражённые участки духа, когда я вдохнул слишком много небесной силы при нападении Новика.

Этого ещё не хватало! Сейчас-то пилюлю гармонизированной энергии взять негде!

Впрочем, пока что отклонения от нормы выглядели далеко не столь запущенными; я потянул в себя энергию, прогнал её призрачной волной, оценил отклик и начал воздействовать уже точечно. Сначала оттягивал излишки, затем стал пропускать небесную силу по новым частям абриса, уплотняя их и стабилизируя, а попутно снимая боль, воспаление и отёк. Выпал из жизни примерно на три четверти часа и потому безнадёжно опоздал, зато предотвратил разрушение левой части абриса, сумел уравновесить узлы и поймать то единственно верное состояние правильности, которое свело на нет все рвавшие дух изменения.

Дарьян не подвёл и наплёл о затянувшемся дежурстве, но, положа руку на сердце, сейчас всем на моё опоздание было попросту наплевать. Когда зашёл во двор, через строй стрельцов как раз гнали паренька из школы Карающего смерча. Орудуя тростниковыми палками, бойцы нисколько не сдерживались, бедолага едва добрёл до конца шеренг. К лекарю его уволокли соученики.

— Чего это? — спросил я у Огнича.

— Девку какую-то снасильничать хотел, — пояснил фургонщик. — Ну и попался…

— Ерунда какая-то! — пробурчали у меня за спиной. — Она ж из антиподов!

И тут, будто в ответ на это высказывание, во двор вышел заместитель коменданта гарнизона — подтянутый и молодцеватый, в белой форме, пробковом шлеме и начищенных до блеска сапогах.

— Уясните себе раз и навсегда! — заявил он, повысив голос. — Аборигены обладают ровно теми же самыми правами, что и вы! Некоторые из них и вовсе перешли под руку Царя небесного и посещают церковные службы. Но даже антиподов никому не позволено притеснять без веских на то причин! Они либо платят налоги, либо работают на союз негоциантов, а иные и вовсе принадлежат уважаемым членам нашей общины. Никто не потерпит беззакония!

Уверен, слова этого молоденького капитана не нашли бы никакого отклика у собравшихся, когда б не прилюдное наказание оступившегося адепта. Тут каждый волей-неволей себя на его место поставил, а палкой по хребту получить радости мало. Мне доводилось — знаю точно.

Заместитель коменданта закончил речь, и к нему тут же подступила Иста. Ученица кокетливо улыбнулась, со двора они ушли вместе.

Огнич проследил за моим взглядом и покачал головой.

— Похоже, и вправду на передок слаба.

Но обсудить, что же такое умудрилась отчебучить девица, если её сослали аж за море, мы не успели — началось занятие.

На сей раз слово взял то ли наставник, то ли внутренний ученик школы Расколотой тверди. Вещал он о зачарованных латах и шлемах, а ещё об амулетах, способных самым серьёзным образом усилить недоучек вроде нас. Эти магические штуковины могли вместить в себя от одного до трёх приказов, требовалось лишь влить в них энергию, а всё остальное происходило само собой — быстро и просто.