Кладезь бездны - Медведевич Ксения Павловна

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109

Тот усердно макал калам в чернильницу и писал, писал:

– Со-рок во-семь хукк яч-ме-ня…

Полуголые зинджи ухали и взваливали на загривки длинные мешки с болтающимися, как кисти, хвостами. Припасы вытаскивали из кладовых и подвалов и выносили в лагерь.

В замке оказалось полно простого народу: мужчины, по виду обычные феллахи, женщины, орущие дети, старики. Почему-то чуть ли не все были огнепоклонниками, но не парсами, а ашшаритами из Бану Худ. Все торжественно клялись, что веруют в пророка Мамара из Куфы, в котором воплотилась божественная Хварна.

Про пророка Мамара халифу уже приходилось слышать: этот торговец пшеницей обрел в пустыне Синджар откровение от ангела Джабраила. Ангел поручил ему сказать миру, что Али обманул ашшаритов, а истинная вера исповедуется в Хорасане. Но поскольку Хорасан лежит под властью нечестивых последователей Али, истинно верующим нужно идти в благословенные земли аль-Ахсы, где и собираются сейчас все утесненные и преследуемые за правду.

В данный конкретный момент община Мамара – который, как заверяли его почитатели, сейчас находился то ли в Хаджаре, то ли в Хазе – жалобно завывала, стоя на коленях под стенами замка. Женщины, горестно вскрикивая, голосили и по старинному бедуинскому обычаю взрывали руками пыль.

Поскольку все эти люди считались отступившими от истинной веры, им предложили вернуться в ее лоно. Пока никто не соглашался: все они громко молились, болтали на непонятных, нечеловеческих языках, обсыпались пылью и призывали на помощь пророка Мамара.

Аль-Мамун уже понял, что не сможет исполнить над ними закон шарийа: мужчин-отступников следовало через три дня предать смерти, а женщин заключить в тюрьму. Ну не тащить же всю эту мамарову кодлу с собой! А убивать одураченных простецов тоже не хотелось… Поэтому он сразу приказал продать всех на работы в государственные мастерские.

Кстати, за месяц пребывания в аль-Ахсе армия верующих не встретила никого, кроме обычных людей. Деревеньки, укрепленные башни-аталайи, изредка вот такой вот большой замок. Террасы полей на холмах, тренькающие водой оросительные канавы, шелестящие темными ветвями оливы на пологих склонах. Никаких чудищ, дэвов, драконов и оборотней с птичьими головами, о которых столько болтали после штурма Медины. Кто бы сомневался, с другой-то стороны. Опять сказки и вранье – куда ж ашшаритским рассказчикам без них…

Вот только дождей не выпадало. И лавовые поля откуда ни возьмись возникали. Ну и эта новая, странная, ни на что не похожая звезда плыла в разрывах туч, летящих по безветренному небу. За несколько месяцев все уже притерпелись к жутковатой лампаде с запада, ведь люди привыкают ко всему. К кометам. К смерчам. К землетрясениям. Ураганам. Засухам. Болезням. Вот и к розовой рогатой звезде они тоже привыкли.

Впрочем, в аль-Ахсе воины халифа пока не видели и легендарных плодородных земель: их, по рассказам, обрабатывали тысячи и тысячи рабов. В сухой земле ковырялись обычные феллахи. Часть из них и слыхом не слыхивала ни о какой богине аль-Лат – люди испуганно показывали свои крошечные деревенские масджид. Становясь на колени, совершали омовение песком и пылью и громко произносили шахаду.

Другие оказывались – как и эти, из аль-Бара – последователями странных сект и учений. Впрочем, в последние годы лжепророки множились во всех землях халифата. Наместнику Мавераннахра пришлось умертвить одного такого: тот человек доказывал свою божественность, опуская в воду руку и вынимая ее с пригоршней золотых монет.

Однако – слава Всевышнему! – здешние радетели разнообразных видов странной дури обычно не упорствовали. Так, пару недель назад в одном большом вилаяте они обнаружили очередного пророка. Звали его Абу Хусайн. Кади строго допросил нечестивца и потребовал доказать свою божественность. В ответ наглец потребовал привести к нему самых красивых женщин: мол, он в течение часа заделает им по сыну. Таково, мол, благословение истинного пророка. В ответ аль-Мамун сказал, что красивых женщин у них с собой нет, давай, мол, мы дадим тебе красивую козу. На что Абу Хусайн искренне обиделся, встал на колени и воззвал к ангелу Джабраилу: «О господин!» – жалобно заголосил он в пыльные небеса над плоскими крышами и подсохшими полями. «Они хотят козла, а не пророка, я от них ухожу!» Конец его молитвы потонул в общем хохоте. Аль-Мамун велел отпустить плута, предварительно взяв с него клятву больше не морочить голову людям. Абу Хусайн собрал своих домашних и смирно уплелся в сторону побережья.

…Тем временем, вереща и хлеща хворостинами, бедуинские мальчишки погнали через двор стадо черно-белых коз. Аль-Мамун шарахнулся от рогатой тупой оравы и оказался припертым спиной к высокому колесу арбы. Козы, испуганно мекая и едва не топча его туфли, мелко копытили мимо.

Из любопытства заглянув через дощатый борт, аль-Мамун увидел там лежащего джунгара: видать, кто-то отдыхал после боя. Лицо воин прикрыл пыльной тканью подшлемника. Видно, оголтелая козья музыка разбудила солдата – тот приподнял край тряпки и привстал на одном локте.

Разглядев лицо «джунгара», халиф строго сказал:

– Отдыхаешь, значит?

Тарик невозмутимо прикрыл морду и завалился обратно:

– Я простой ратник, мне спешить некуда.

– Злишься на меня?

– Я не баба, чтобы злобу по рукавам прятать.

– Зачем ты полез на стену?

– Я простой ратник. Куда поставили, туда и полез.

– А если б тебе размозжили голову булыжником?

– Ну, на такой случай у тебя в ларце едет особый камушек с печатью. К тому же, если б мне саданули булыжником по голове, ты бы уже ответил на все свои вопросы и успокоился.

– Какие еще вопросы?

– А про мою непобедимость.

Аль-Мамун протянул руку и сдернул ткань с лица нерегиля. Тот цапнул платок за край и злобно приподнялся:

– Что? Угадал я?

– Кто тебе сказал?

– Я сам докумекал, – прищурился Тарик. – Только вот что я тебе скажу, хренов естествоиспытатель. У тебя, как я понимаю, остался еще один непроясненный момент. Так вот – не советую.

– Что?!..

– Ты ж, небось, захочешь посадить кого-то на Гюлькара в моем доспехе. Так вот – не советую.

– А мне что, ангелы помешают? – насмешливо фыркнул аль-Мамун.

– Убьют подсадного – войско побежит. Умник хренов. Естествоиспытатель, м-мать…

И Тарик выдернул у него из рук платок и завалился обратно, продолжая бормотать на своем языке явные ругательства.

– Да как…

– Найдешь ближайшее водяное колесо – я в твоем распоряжении. А сейчас – отойди, пожалуйста. Ты загораживаешь мне солнце.

Аль-Мамун во вздохом оперся о скрипнувший деревянный борт:

– Это ты с черепахой и с залпом по стенам придумал? Черепаха отвлекает, а вы тем временем лезете на стену?

Пыльный платок отдулся там, где, видно, находились губы:

– Ну, я. Тоже мне, великий стратегический замысел.

– Я благодарен за победу.

На него настороженно выглянули из подплаточной тени:

– Да неужели?

Большой серый глаз выжидательно щурился, ухо стояло торчком – злится.

– Сегодня вечером в собрании я передам тебе командование этой армией.

– Вот еще! Я останусь простым ратником. Никакой мороки, никакой ответственности. Так что лучше не надо.

Безнадежно отмахнувшись рукавом, аль-Мамун плюнул и пошел прочь.

Несколько дней спустя

В сухой траве свиристели сверчки. Факелы, укрепленные на высоких шестах, освещали повисшие в безветрии полотнища шатров. Тамийа сидела на плоских аураннских подушках поверх тростниковых циновок. За ее спиной, по аураннскому же обыкновению, растянута была материя с родовым знаком княгини – раскрывшей крылья белой цаплей.

Джунайд невольно улыбнулся: ты умеешь удивлять, о Тамийа. Сколько лет мы вместе, а я так и не научился вполне понимать тебя…

Вчерашняя вспышка ярости стоила ему места рядом с супругой: «Раз так, вот иди и сиди со своими людьми! Какой же ты… какой же ты – человек!!!» Прямая спина, высоко вздернутый подбородок, стриженые прядки совершенно ровно свисают к совершенно белым щекам. Высокий гребень с любимыми фиалками торчит грозно, как рожки орикса. Ровными складками поверх розового хитоми лежит парадное фиолетовое платье. Только сердито стукает о ладонь черный сложенный веер.

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109