Лунный ветер - Сафонова Евгения

Близость опасности так заманчива… до тех пор, пока эта опасность из близкой не становится непосредственной.

— Если не ошибаюсь, скоро возвращается лорд Томас, — перебирая мои волосы, молвил мистер Форбиден. В негромком голосе скользнули раздумье и странная печаль. — Полагаю, он захочет, чтобы вы положили конец вашему маленькому обручальному спектаклю, сказав ему окончательное и твёрдое «да». Или окончательное и твёрдое «нет», но этого он уже вряд ли захочет.

Эти слова заставили меня почти вздрогнуть. И вспомнив и о Томе, и о нашей мнимой помолвке, и о мире, оставшемся за пределами маленького тёмного мирка, куда я убежала, в котором грелась сейчас.

О том мире, где недостаточно было просто закрыть глаза, чтобы все твои проблемы исчезли.

— Да, — глухо проговорила я. — Захочет.

— И вы уже решили, что ему скажете?

Я промолчала. Лишь глубже зарылась лицом в его сюртук.

Том, Томми… что ты будешь делать, когда узнаешь правду? Когда поймёшь, что я не могу дать тебе того, чего ты жаждешь, но готова пойти за человеком, с которым едва знакома? Что не хочу быть твоей женой — женой того, с кем дружна с детства, — однако останусь с хозяином Хепберн-парка, даже если он окажется тем, кем я думаю? Если даже я сама понимаю, что это сущее безумство, и безумство, которое причинит тебе боль…

Что буду делать я, если ты всё же осуществишь то, чего я боюсь?

Ладонь на моих волосах дрогнула и застыла. Медленно спустилась ниже, замерев на шее, прижав мягкие каштановые пряди к коже.

— Думаю, наши встречи стоит прекратить, — сказал мистер Форбиден потом.

Так тихо и спокойно, что мне разом стало холодно.

Я знала, что он прав. Я сама думала о том же. В конце концов, завтра должна была приехать Рэйчел. Не говоря уже о том, что с каждым днём я всё больше теряю голову, и даже его выдержка не может быть бесконечной.

Но, помимо всего прочего, завтра наступало полнолуние.

И поэтому я всё-таки спросила, не поднимая головы:

— Почему?

— Я слышал, завтра приезжает ваша подруга. Полагаю, с ней вам будет не до одиноких прогулок.

— Вы могли бы нанести нам визит. После того, что случилось сегодня, вы будете в Грейфилде желанным…

— Ребекка, — его голос прозвучал безрадостно и мягко, как выдох; в нём скользнула странная, такая непривычная для него обречённость. — Вы прекрасно понимаете, что всё не может просто продолжаться, как есть.

Я смолкла, впервые ощутив, как холоден ветер, овевавший вершину башни, на которой мы стояли.

— Вы должны принять решение, готовы ли вы связать свою жизнь с лордом Томасом. Или готовы ли ему отказать. Вдали от меня ваш ум будет более трезвым.

Я хотела ответить — хоть что-нибудь, — но слова застряли в сжавшемся, внезапно переставшем подчиняться горле. И, прекрасно понимая его безжалостную и неоспоримую правоту, наконец позволила взять себя за плечи и отстранить. Теперь — безропотно.

Однако всё же нашла в себе силы поднять голову и хрипло спросить, пока он не успел разжать пальцы:

— А если моим ответом ему окажется «нет»?

Его глаза остались спокойны. Лишь ресницы чуть дрогнули, а зрачки сузились, пульсируя в разноцветной, выцветшей в сгустившихся сумерках глубине.

— Полагаю, тогда вам не избежать нового разговора со мной, — сказал он бесстрастно. — И отнюдь не о Шекспире.

А после, отпустив меня, легонько подтолкнул к лестнице, внизу которой ждали леденящие стены Хепберн-парка, семья, жених, тёмные тайны и весь реальный мир.

Глава пятнадцатая,

в которой восходит полная луна

Когда следующим днём Рэйчел выпорхнула из экипажа, яркая рыжина её локонов полыхнула ещё ярче на солнце, клонящемся к горизонту.

— Бекки! — воскликнула подруга, кидаясь ко мне с распростёртыми объятиями. — Прекрасно выглядишь!

Я почувствовала умилённый взгляд, которым матушка и другие домочадцы наблюдали, как мы расцеловываемся, и мне стало совестно, что несколько дней назад я не хотела её приезда.

— Могу сказать то же о тебе, — искренне улыбнулась я.

Карие глаза Рэйчел сияли; кофейного цвета платье самого модного фасона — длинные рукава тесно облегают руки, перевёрнутый треугольник корсажа узким клином смыкается с широкой юбкой, спускающейся вниз пышными складками, — прекрасно подчёркивало их шоколадный оттенок, равно как и жемчужную бледность лица, длинного и утончённого. Маленький капор, венчавший её голову, напоминал произведение кондитерского искусства: кружевные оборки обрамляли лицо нежным облаком, словно кремовые украшения по краям торта, ленты завязывались под подбородком пышным бантом.

Всё же у жизни в провинции есть свои преимущества. Я всегда предпочитала платья проще и свободнее. Меня уже заставили надеть подобный наряд на бал, и вся эта красота сильно ограничивала свободу движений, разом делая тебя беспомощной. Впрочем, на то и расчёт… в глазах мужчин нежная, хрупкая и уязвимая дева явно была куда привлекательнее дерзкой и самостоятельной личности.

Большинства мужчин, во всяком случае.

Краем глаза я видела, как камеристка Рэйчел переговаривается с нашими слугами, уже подоспевшими для разгрузки вещей. Щедро отпустив всем комплименты и тёплые приветственные слова, подруга приняла руку отца и направилась в дом. Вышагивая за ними, я ощутила, что её звонкий голосок немного облегчает тяжесть, повисшую у меня на душе со вчерашнего вечера.

Мы убыли из Хепберн-парка этим утром. За завтраком мистер Форбиден осведомился о моём самочувствии — и не более. Зато он был столь безукоризненно любезен со всеми, что гости разъехались в самых лучших и благосклонных чувствах, а происшествие с каторжниками лишь добавило изысканной остроты страшного приключения приятному вкусу этого визита.

И лишь мои мысли были далеки от тех, что занимали остальных.

За ужином матушка долго пытала Рэйчел о самочувствии её родных, столичных новостях и последних веяниях моды. Подруга стойко выдержала допрос, вежливо и доброжелательно сообщив всё необходимое, пересказав те светские сплетни, которые ей были известны, и мудро умолчав о тех новостях, которые обычно интересовали её саму, — располагавшихся в колонках криминальной хроники.

— Когда я подъезжала к Хэйлу, я заметила бродячих циркачей, разбивающих шатры за околицей, — сообщила Рэйчел, когда поток матушкиных вопросов наконец иссяк. — Миссис Лочестер, позволите нам с Бекки и Бланш завтра прогуляться туда? Думаю, им тоже хочется взглянуть на фокусников, жонглёров, бородатых женщин, пожирателей огня и другие диковинки.

Я знала, что матери не по нраву подобные развлечения, которые она считала неприличными. Но, видимо, сказалось то, что предложение исходило из уст Рэйчел, в благонравии и аристократизме которой матушка не сомневалась.

Предложение дочери лорда и леди Кэлтон, приближенных к самой королеве и владевших половиной графства Астершир, попросту не могло быть неприличным.

— Почему нет? — благодушно согласилась матушка. — Идите, повеселитесь.

Рэйчел благодарно улыбнулась, Бланш просияла, но я лишь безразлично кивнула.

Циркачи так циркачи. Всё какое-то развлечение — и, что важнее, отвлечение.

— Полагаю, Рэйчел, ты ещё не знаешь о счастливом известии? — осведомилась матушка, расплываясь в заговорщицкой улыбке.

— О, вы о помолвке Бекки? А ведь я совсем забыла её поздравить! — Всплеснув руками под досадливым взглядом матери, явно предвкушавшей приятный сюрприз, подруга повернулась ко мне: — Бекки, я так рада! И ведь даже не подумала мне написать!

— Ты ведь всё равно должна была скоро приехать, — пробормотала я.

Не говорить же правду: с появлением в моей жизни мистера Форбидена все мысли о любой корреспонденции вылетели у меня из головы.

— К счастью, до моего отъезда Чейнзы нанесли нам визит и сообщили, что в Грейфилде мне предстоит застать не только свадьбу Бланш. Если честно, я ни капельки не удивлена… вы с Томасом всегда казались мне прекрасной парой, так что я ждала этой новости. — Брови Рэйчел едва заметно дрогнули, хмурясь. — Хотя меня немного удивила быстрота, с которой развиваются события. Меньше месяца от помолвки до свадьбы…