Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра

Поначалу они поставили в тупик — такого явления латии не знали. Кроме специалистов по инопланетным формам разумных, не родственных самим латиям — таким, как люди. Предстань она перед ними в своей родной биологической оболочке, даже не заметили бы. Тем более, не поверили бы в способность латий, переносить свое сознание в любое тело любого вида, удобное для работы на любой планете. Словом, галлюцинации — вкусовые, слуховые, зрительные — поставили Мару в тупик. Поначалу она растерялась и долго присматривалась к жене Драговита в надежде уличить саму себя в излишней мнительности. Когда же убедилась, что эта гипотеза не выдерживает критики, поступила максимально конструктивно: провела под гипнозом допросы Ожеги, Блады и Пленки. Услышанное прозвучало приговором: Златгорка постепенно, но неуклонно теряла рассудок. Ее мозг имел какие-то патологические нарушения, исправить которые Мара не могла.

Она воспринимала Драговита, как человека незаменимого. И, действуя исключительно в его интересах, с некоторых пор приучилась выяснять у него самого: в чем его подлинный интерес? Научилась принимать его желания, как основополагающие факторы в определении его пользы. Чувства, полыхавшие огнем в душе больной женщины, Мара гасила на корню всякий раз, когда они возникали в пределах ее досягаемости, избавляя брата от мучительных ссор и нотаций, а себя от опасных эмоций. Второе было важней, и могло закончиться плачевно, прежде всего, для самой Златгорки — латия была не в том состоянии, чтобы обострять борьбу с собой. И далеко не всегда могла находиться в этих самых пределах досягаемости — вела поиск. С отчаянием приговоренного ловила шанс найти себе подобных, помочь им в преодолении последствий долгой консервации и подарить новую жизнь. А себе мощную поддержку. Ожега учила ее: когда твой дом в опасности, не пытайся спасти всех. Спасай того, кого действительно можно спасти, и тем ты спасешь дом. Поэтому, однажды Драговит внес в их дом покалеченную жену, жить которой оставалось недолго. Златгорку убило не падение в яму, а решение Мары спасти дом. Потому, что теперь он у нее был. А латии всегда сражаются за свое, чем бы оно ни было и чего бы это им не стоило.

…………

— Вот, для чего матери ребенок занадобился! — озарило Рагвита. — Это ты ее надоумила?

— Я, — Мара поудобней приладила голову на груди брата. — Я нуждалась в теле, и она могла его мне дать. Совершенно обычным для себя образом: родить.

— Опасная была затея, — укоризненно буркнул Кременко. — В ее-то лета.

— Да у нас молодухи так легко не носили, как Тихана! — полезла на него Блада, защищая свою девочку. — Не мутило, нигде не болело. Да она ж расцвела тогда, будто молодость к ней вернулась. Все старые болячки разом исчезли, как не бывало.

— Я старалась, — подтвердила Мара. — Лечила, защищала ее жизнь.

— От кого? — опешил Рагвит.

— От Ягатмы. Он несколько раз пытался ее убить и…

— Пес паршивый! — зло бросила Блада, сжав кулаки. — Я, как чуяла!

— Не удалось же, — напомнил Драговит. — Мара-то родилась.

— Еще б ему удалось — гадине ядовитой! — бушевала женщина. — С духом-то могучим!

— А чего ж ты его не прибила? — подивился Драговит. — Ты ж могла.

— Могла, — согласилась Мара. — Но…, не могла. Убила бы его, так на вас беду бы накликала. И Недимир бы с Деснилом защитить не смогли.

Драговит сжал ее крепче, поцеловал в макушку. Рагвит умильно сморгнул — она их защищала! Она их любит, пусть и не мастерица такое показывать.

— С этим понятно, — встрял Кременко. — А скажи, меня для Тиханы тоже ты выбирала?

— Я.

— И почему меня? — нахмурился мужик, будто ожидая чего недоброго.

— Когда муж и женка соединяют… семя, они в своем детище объединяют свою кровь. А вместе с кровью оделяют его всем хорошим и дурным, что скопилось в их родах. Я желала получить тело с лучшей кровью лучших людей.

— И почему я? — неверяще прошептал Кременко, опуская глаза.

— На одной далекой-далекой планете… — начала Мара и осеклась: — В далеком-предалеком мире за самым дальним небом от вас я однажды услыхала, как тамошние люди говорят про лучших среди них. Про избранных героев. Они прозвали их: люди, живущие по закону ста. То бишь, люди, обладающие гордостью ста королей. Вождей по-вашему.

— Гордый, как сто вождей, — протянул Рагвит, словно пробуя на вкус. — Так вот ты у нас каков, родич-росомаха! — рассмеялся он беззлобно.

— Да иди ты к лешему! — отвернулся Кременко, не зная, что и сказать-то на такое.

— Но, это только одна кровь, — ехидно напомнила Блада. — А другой-то как?

— В моем теле сошлись две таких, — заявила Мара безо всякой похвальбы. — Глянь на моих братьев. Это подлинные люди закона ста. Потому-то их жизнь для меня бесценна.

— Ладно, — смутился Драговит. — Теперь о деле. Сама говорила: время поджимает. Там наверху, когда тебя корежило, ты обещала открыться нам, как вниз сойдем. Сказывай.

— Да, — спохватился Кременко, — нас-то с Бладой ты чем обременишь?

— Вам ведомо, что все прошедшие лета я что-то искала. Не понимали, чего, дергались и ожидали моих признаний. Так вот, я искала своих… братьев. В ваш срединный мир я не одна такая попала. Где-то по нему блуждают другие и страшно мучаются. Безо всякой пользы, а ведь могут дать вам многое. Вот их-то я и нашла. Подходящих тел под рукой не оказалось, я и втянула их в свое собственное.

— Зачем? — насторожился Драговит.

— Чтобы снова их не потерять. Может быть, навсегда.

— Как же? — разволновалась Блада, — Да ты умом-то у нас, девка, не подвинешься?

— А они тебя не убьют? — напряжено уточнил Кременко, коснувшись ножа на поясе.

— Нет. Никто из них не сравнится со мной в силе. Никто из тех, кто попал в этот мир, — уточнила Мара.

— И много их? — поинтересовался Драговит, не слишком успокоенный таким заявлением. — В вашем мире?

— В тебе, пустоголовая! — рассердился он.

— Во мне всего двое. Но и тому я рада — то большая удача для нас. Беда в том, что мне

они мешают. В чувство я их привела. Злобы в них нет — не беспокойтесь.

— А кто они? — вернулось к Рагвиту обычное любопытство.

— Одного духа вы назвали бы воином, богатырем.

…………

Поскольку расконсервация сознания вне пределов тела-носителя невозможна, Маре пришлось втянуть в себя первую латию и заняться ей. Защитные барьеры вокруг объекта выстраивались сами по себе автоматически с прежней ситуационной пластичностью. Выждав, когда соплеменник перебесится, она поверхностно изучила его вдоль и поперек, предвосхищая возможное срабатывание его защиты. Та не сработала, что показалось противоестественным. Перепроверив свой блокиратор внешнего силового воздействия, она приступила к углубленному анализу добычи — никакой реакции. Латия в ней оценила ситуацию, как тупиковую, но Мара взяла дело в свои руки. И для начала включила программу релаксации, внушая пострадавшему, что тому намереваются оказать помощь в обретении тела с одним единственным условием: вступлением в команду спасителя. Потом состоялся сжатый экскурс в реальность: чужой мир, отсутствие иных альтернатив, кроме него или физической смерти, достижения спасителя в процессе выживания и перспективы развития в этом направлении.

И подопытный проявил адекватность: он принял условие, дав понять, что ему безразлично, как и с кем, но жить он хочет, а смерть в качестве альтернативы его не заинтересовала. А потому все прежние присяги, более половины которых он и не помнит, считает недействительными, оставляя за собой право принести новые. Предоставляет себя в полное распоряжение спасителя для внедрения туда ограничителя с закрытым кодом доступа, а тот может оставаться у спасителя хоть до скончания веков. Покончив с посттравматическим шоком, они познакомились. Пассивное поведение спасенного при тестировании, как и его адекватность, стала понятна: он был одним из сотрудников среднего уровня управления службы безопасности базы. Уж чего-чего, а здравый смысл у этой категории латий всегда радовал количеством и стрессоустойчивостью. Даже однополое существование на протяжении всей физической жизни его абсолютно не смутило. Что есть, то есть — сообщил он вполне философски и поинтересовался, каковы шансы получить тело. Мара, окончательно задвинув на задний план латию, пообещала, что расстарается.