Не надо, папа! (СИ) - Тукана Эпсилон

Внезапная смена локаций. Фантасмагорический мир, полный гигантских листов и сонных разомлевших от обилия пищи и влаги жаб.

Гендзюцу Сарады? Но к чему бы ей погружать его в гендзюцу ни с того ни с сего посреди бела дня, да еще и в минуту опасности?

— Сарада-а, хва-атит! — протяжно позвал Наруто.

Его голос утонул в густом от влаги воздухе. Гендзюцу не прервалось.

****

На деревню напали.

Хината задыхалась. Привычная к тяжелым тренировкам и регулярной физической нагрузке, она была достаточно вынослива, но сейчас дыхание сбивали страх и негодование.

Нападение застало Хинату врасплох. Она отправилась за покупками и уже собиралась возвращаться в квартал, когда где-то неподалеку громыхнул первый взрыв.

Стоило поторопиться. Ее, скорее всего, разыскивали Хьюга.

Для нее не было места во всеобщем плане. Отец настоял, что они с Ханаби — наследницы клана — в грядущих событиях участвовать не будут. Какая-то часть ее натуры этому тихо радовалась. Хината не любила боль, сражения, не любила причинять неудобство другим…

Но ее считали слабой. Учиха Сарада — та наверняка бы вышла сражаться. Хината стиснула зубы от отчаяния и злости на саму себя.

И Неджи нии-сан… Все будут сражаться, чтобы защитить Наруто-куна.

Хината забежала в ближний переулок и остановилась как вкопанная. У стен громоздились горы коробок, а сама улица была усыпана обрывками бумаги. Хината не сразу заметила на земле коконы, а заметив, активировала бьякуган. Внутри коконов из бумаги были трупы. Гаснущая жизнь оставалась только в одном — дальнем, но Хината понимала: его уже не спасти. Кроме того, весь кокон умирающего лучился яркой мощной чакрой, отличной по происхождению — это была чакра убийцы.

Бумага. Женщина по имени Конан, использующая в бою оригами. Одна из «Акацуки». Она работала в паре с Пейном.

Хината попятилась. Бумага вокруг вдруг пришла в движение и закружилась вихрем, словно ее подхватил мощный порыв ветра. Клочки на ходу оборачивались бумажными бабочками, другие просто оставались бумажными квадратами.

Она вскрикнула и хотела выбежать из переулка, но бумага облепила ее с ног до головы. Хината споткнулась и упала, больно ударившись копчиком и затылком. Кажется, она на мгновение даже потеряла сознание, то ли от удара, то ли от удушья. Мычала в бумагу, пытаясь вдохнуть, и с ужасом осознавала, что стала таким же бумажным коконом, как и те мертвые люди.

Глоток воздуха стал спасением — это отклеились листки бумаги от носа и рта.

— Где Узумаки Наруто и Учиха Итачи? — спросил спокойный женский голос.

Хината задрожала. Присутствие Конан было ощутимо везде. На груди и вокруг… по всему телу! Она не просто управляла бумагой — она была бумагой. Бьякуган сквозь кокон различил лицо, выросшее у Хинаты прямо на груди: девушка с пирсингом под нижней губой и бумажной розочкой в прическе.

Наруто-кун…

— Я… — начала Хината и умолкла.

— Где Узумаки Наруто и Учиха Итачи?

— Я… ничего тебе не скажу…

Конан поджала губы. Ее голова рассыпалась.

Дыхание снова перекрыло. Хината замычала и попыталась успокоиться.

Кокон. Я уже попадала в кокон, только из паутины. Ее бумага такая же. Нужно просто…

Она выдохнула остатки кислорода, погружая тело в медитативный покой.

Секунды срывались в черное душное ничто и замедлялись… Замедлялись…

Хината чувствовала свое тело и течение чакры в системе циркуляции. Контролировала каждое тенкецу. Медленные секунды продолжали неумолимо капать, туже затягивая петлю удушья.

Сейчас!

Она выпустила чакру по всему телу. Как тогда, с паутиной Кидомару. Ошметки бумаги разлетелись. Хината, судорожно глотая воздух, приподнялась. Из вихря бумажных бабочек сформировалось целое тело: раскинув огромные бумажные крылья, Конан парила в воздухе.

— Бьякуган Хьюга. Вот оно что.

У нее в руке появилось бумажное копье. Конан, не мешкая, запустила в нее свой снаряд, а Хината мгновенно ударила ладонью в воздух. Залп чакры на подлете разбил запущенное копье на ошметки бумаги, врезался в тело Конан, и оно вновь рассыпалось на бумажных бабочек.

Хината панически соображала.

Как с ней сражаться? Я спасла свою жизнь, но я не смогу ее одолеть. Она… везде. С Конан должны были сражаться люди из клана Шино-куна.

К несчастью, по плану их Восьмая Команда не должна была работать вместе в битве против Пейна. Иначе Киба-кун отыскал бы ее по запаху, и они с Шино-куном пришли к ней на помощь, но приказ… Киба-кун должен был быть в одном отряде, Шино-кун — в другом. Ее саму хотели оставить под домашним арестом.

Никто не придет. Я должна разобраться сама.

Она приняла стойку Хьюга, готовясь к сражению.

— Хината! — заорал за спиной знакомый голос.

Она вздрогнула. Концентрируясь на наполненных чакрой бумажных бабочках, упускала то, что творилось вокруг нее по периферии. Послышался скрип когтей по плитам тротуара, и рядом с ней притормозил Акамару с хозяином на спине.

— Ты в порядке?

— Киба-кун?! Д-да, я…

Бабочки продолжали кружить в воздухе, словно прицеливались, как бы снова обернуть их в коконы так, чтобы обойти бьякуган.

В поле зрения появились кикайчу и устремились к листкам бумаги.

— Ш-шино-кун…

— Залезай, живо! — скомандовал Киба.

Хината послушалась. Неловко влезла на Акамару и обняла Кибу со спины.

— Хе-ей, Акамару!

Пес гавкнул и рванул прочь. Бабочки устремились за ними, но их тормозили насекомые.

— Но… Шино-кун… Один…

— Он тоже отступил. Один он не справится. Мы нашли Конан, теперь жуки Шино передадут информацию остальным и вся их группа соберется здесь. Мы тут уже ничем не поможем.

Акамару взлетел на крышу, промчался, нарушая ровный настил черепицы, и перемахнул через просвет между домами. С высоты были видны очаги разрушения в разных местах Конохи.

Киба пах псиной и потом, но никогда эта смесь запахов не казалась Хинате настолько родной.

— Но ты же должен быть в своем отряде, почему ты…

— Хех, я еще не успел отыскать своих. Все случилось так неожиданно. Мы были вместе с Шино, так что я решил для начала помочь ему… ну и… мы хотели убедиться, что ты в порядке.

Хината соскальзывала с мягкой шерсти Акамару и лишь сильнее прижималась к Кибе, чтобы не свалиться. Возможно, это было неловко, но она не успела об этом подумать, потому что ее захлестнуло чувство благодарности и единства с членами своей команды.

Каким-то образом в час нужды они всегда оказывались рядом.

****

Конохамару вел за руки двоих перепуганных детей. Их не успели эвакуировать централизованно, и он наткнулся на них совершенно случайно, когда прочесывал доверенный ему Эбису-сенсеем квадрат.

Цель — вход в убежище на скале неподалеку от Резиденции — то показывалась над крышами домов вдалеке, то снова ныряла под укрытие цветных башенок и черепичных скатов.

— Еще немного, корэ!

Дети тормозили его. Сам бы он добрался быстрее. Даже с одним ребенком на плечах или на руках он добрался бы быстрее, но нести двоих он не мог, и скала Хокаге приближалась катастрофически медленно. Конохамару даже казалось, что она вовсе не приближается, сколько бы они ни бежали.

Что-то просвистело в воздухе.

— Ложись! — рявкнул Конохамару, швыряя детей к стене ближайшего дома, и прикрыл их собой.

Послышался оглушительный взрыв, от которого заложило уши. Спину обдало жаром. Здание неподалеку обвалилось. Дети всхлипывали и кашляли от пыли. Дети… Они были младше всего лет на пять, может, года на три-четыре. Но они не были шиноби — это и отличало их от него, генина.

«Акацуки», — подумал Конохамару, скрипя зубами.

Он одновременно трусил и злился. Злился потому, что на его деревню снова напали, а он… ничего не мог сделать. Трусил, потому что помнил, что «Акацуки» сделали со Скрытым Песком.