Карнивора (СИ) - Лейпек Дин

— Ты что! — воскликнула Марика сердито — потому что старая злость тут же переросла в новое недовольство. Как мама могла такое считать?! — Ты самая лучшая!

Что за глупости, действительно?! Мама, которая столько всего сделала, которая все на свете знала, даже если не знала чего-то, которая всегда — просто — была…

И Марика наконец заплакала.

Ей казалось, что она пролежала на коленях у Доры целую вечность. Но пока одна часть Марики наслаждалась теплом маминых рук, родным домашним запахом, который не могли перебить даже дорожная грязь и пыль, пока слезы текли по щекам, изливая душу в молчаливой исповеди, другая часть понимала, что рано или поздно ей придется встать и вернуться в школу. Когда-то Дора сказала ей, что она всегда сможет вернуться домой, если захочет. И Марика знала, что это так. Но не могла этого представить.

Когда солнце село, и на поляну вместе с вечерней сыростью опустились холодные весенние сумерки, Марика решительно выскользнула из-под руки Доры и поднялась на ноги. Та не пыталась ее удержать, не сказала ни слова — за все время они едва ли обменялись еще парой фраз. И только когда они вернулись к калитке в стене, Дора окликнула Марику:

— Я знаю, что ты теперь очень далеко от нас. Но только тебе решать, насколько далеко. Просто дай мне знать, что ты решишь. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Марика — и шагнула во внезапно раскрывшийся проем.

Мастер Леви был на месте, как и обещал.

Вернувшись в Тремп, Дора обнаружила целых два послания от Марики — банковская почта путешествовала быстрее пеших странников. Первое письмо было очень длинным, путанным и серьезным. Второе — радостным и легкомысленным. И в каждом была приписка: «Кит передает привет».

Марика вернулась как раз вовремя, чтобы успеть к ужину.

— А где Дор? — спросил Кит, когда они отошли от дежурного с полными мисками в руках.

Марика только пожала плечами.

— Может, нам надо его найти? — нахмурился Кит.

Марика удивленно обернулась к нему.

— Зачем?

— Чтобы он не пропустил ужин? — неуверенно предположил Кит. — Вы с ним разве не друзья?

— Друзья.

— Но ты не хочешь найти его?

— Я никогда его не ищу, — снова пожала плечами Марика. — Он сам меня находит.

Кит долго и внимательно смотрел на нее, а затем молча взял миску у Марики из рук и отставил обе порции на стол, мимо которого они проходили. Пара учеников, явно первой ступени, испуганно обернулись, когда он перегнулся через них.

— Идем, — резко бросил он Марике.

— Куда?

— Искать Дора.

И второй раз за день Марика послушалась по привычке — потому что и раньше, тысячу осеней назад, когда Кит говорил таким тоном, проще было послушаться, чем начать спорить. Ну и еще немного потому, что ей было очень любопытно, как Кит собирается искать Дора. Она искренне считала, что это невозможно.

Кит повел ее по галерее главного двора, через небольшой коридор — в следующий двор поменьше, затем через пустынный холл, в котором Марика познакомилась с Дором — и наконец вывел в сад. Стемнело, и деревья едва заметно чернели на фоне глубокого синего неба. Марика задрала голову, пытаясь разглядеть звезды.

— Вон он! — внезапно воскликнул Кит. Она посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и в паре десятков шагов увидела Дора, сидящего под яблоней. При виде них он помахал рукой. «И наверняка улыбнулся», — подумала Марика.

— Откуда ты знал, где его искать? — удивленно спросила она Кита, пока они пробирались между деревьями.

Вместо ответа тот сорвал с ветки яблоко.

«Сейчас весна, — подумала Марика. — Дома в это время тает снег и появляются первоцветы. А здесь на деревьях уже есть яблоки. Это место — как Дор. Оно непонятное. И — всегда».

И была весна. И было лето. И была осень. И трое детей играли под ветвями Первых Деревьев, посаженных Королем Леса. И было имя им — Волк, Лис и Олень. И Ворон приглядывал за ними из окон своей башни, и было ему и радостно, и неспокойно. Ибо эти дети не жили по законам Леса.

VII. Пьентаж

— Марика! — голос Кита гулким эхом разнесся под сводами галереи. — Его наконец прислали!

Она обернулась. Кит поймал ее перед классом диагностики, любимым предметом Марики, и она чуть сердилась — но по голосу услышала, что у него важные новости. Значит, надо остановиться и выслушать. Ведь они друзья, верно?

— Смотри, — Кит подошел и раскрыл ладонь. На слегка потемневшей коже — Кит уже давно творил магию сам — лежал амулет. Тонкий серебристый круг, в котором ажурные металлические нити переплетались, образуя сложный, неправильный узор. Если присмотреться, в узоре можно было угадать морду зверя. Марика улыбнулась.

— Это ты придумал?

— Что?

— Амулет с Лисом?

Кит серьезно покачал головой.

— Хороший пьентаж не придумывают. Он появляется сам, из слепка твоей магии. Разумеется, если его делал настоящий, дорогой мастер.

Улыбка исчезла с лица Марики. Она молча рассматривала амулет.

— С таким пьентажем я смогу попробовать Pravitatis, Марика, — продолжил Кит еще тише. — Представляешь? Если у меня получится? Настоящий Pravitatis, не тот, что можно сделать здесь?

Марика вздрогнула — ей показалось, один из узлов на серебристых нитях подмигнул ей, будто это глаз самого Лиса. Pravitatis, вершина менталистики — венец обмана. Конечно, Кит хотел его попробовать.

— Это серебро? — наконец спросила она.

— Платина.

Марика только кивнула. В Аргении долгое время платина ценилась дешевле золота и серебра, пока алхимики не открыли ее особенные магические свойства. С тех пор стало возможным изготавливать пьентажи с куда более высокой проводимостью — и сила магов значительно возросла.

Однако платиновый пьентаж, да еще и изготовленный искусным алхимиком-креационистом, стоил целое состояние. У Кита был богатый дядя, который ссудил талантливому племяннику крупную сумму под небольшой процент. Но у Марики не было никого.

Когда она спросила отца про пьентаж, тот лишь грустно улыбнулся:

«Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь, Марика. У меня не осталось ничего, кроме этого кресла», — он махнул черным рукавом на трон, возвышающийся посреди пустой комнаты в башне. «А его на хороший пьентаж не хватит».

«Но это не повод расстраиваться, — тут же добавил Ирги, глядя, как изменилось ее лицо. — Хороший маг всегда остается хорошим магом. Даже если ему пришлось носить плохой пьентаж».

Платина блестела на ладони Кита горделиво и холодно.

— Он очень красивый, — наконец заметила Марика сдержанно. — Поздравляю.

— Ты же знаешь, что тебе в любом случае дадут пьентаж, — тихо сказал Кит, пряча амулет в карман. Он знал, что беспокоит Марику. За последние годы Кит стал очень хорошим менталистом.

А Марика стала очень хорошим медиком. Но у нее не было денег на свой собственный индивидуальный амулет, а это значит, что после выхода из школы она останется в лучшем случае медиком посредственным.

А кому нужна женщина-маг, если она не может быть лучшей из лучших?

Мысль о собственном пьентаже мучила Марику с самого первого занятия за пределами Круга. Мастер Леви повел учеников пятой ступени познакомиться с тем, что из себя представляет магия вне Кастинии с ее особенной, необычайной Силой. Им выдали амулеты — не сдерживающие магию, как раньше, а проводящие. Пьентажи. И Марике показалось, что она ослепла. Что ее связали, задушили, оглушили и лишили языка.

В Кастинии магия давалась сама собой. Это было легко и естественно, как дышать. Занятия рассказывали о том, что делать с этой магией, как правильно и безопасно ее применять — но до сих пор Марике не приходило в голову, что сама попытка получить силу может быть такой изнурительной.