Сырная магия, или Не хочу без любви! (СИ) - Пашнина Ольга Олеговна

Мы сели на лавочку, валявшуюся в подвале для того, чтобы залезать на верхние полки.

— Даже если Рикард и хотел тебя наказать за побег, он слишком глубоко во всем увяз. И уже не сможет выбраться. Он не полная скотина, разбить тебе сердце второй раз не решится. В тебя невозможно не влюбиться. — Я идиотка. Порой вытворяю такое, что хочется провалиться сквозь землю. — У-у-у. Я, помнится, когда был студентом, превратил свою девушку и двух ее подруг в куриц. — В куриц? — Я округлила глаза. — Ну, — Крис явно смутился, — я был падок на красоток с минимумом мозгов, а они были падки на семейные деньги. Я не то чтобы велся, но не видел проблемы в том, чтобы обеспечить девушкам досуг — мне не в напряг, денег много, девушки красивые. Но оказалось, что девицы совершенно не умеют вести себя в обществе. Раскричались на какую-то подавальщицу, обсмеяли ее, а я в сердцах назвал их курицами. Тут надо отметить, что у меня как раз магия обретала формы. Неприятный процесс, особенности рода. Вспышка на всю ресторацию и… три курицы на стульях, кудахчут, а в глазенках отчетливо видно слово, которым меня поминают. Я их в охапку и бежать домой, к отцу. Тот ржал и расколдовывал, а у меня еще потом год девушки не было. Я смеялась так, что чуть не свалилась с лавочки, да и Крис изрядно развеселился.

— Если не делать ошибок в юности, вырастаешь потом таким, как мой брат. Когда желание следовать правилам затмевает здравый смысл. Это следование жесткому разуму вымывает все человеческие чувства. Ошибайся, Никки. Мечтай, верь в будущее, пробуй новое, не бойся меняться. Такой тебя любят. — Ага, когда не вытаскивают из допросных комнат или горящих домов. — Я думаю, ему только в удовольствие. Во-первых, когда ты чувствуешь за собой вину, ты удивительно милая. А во-вторых, всегда приятно быть для девушки рыцарем. Подумав, Кристиан добавил:

— А еще только у Рикарда и Дрю совершенно естественно называть тебя Сырочком. Когда это пытаемся сделать мы с Камиллой, выходит как-то нелепо. Призрак сам по себе шкодный, но когда так говорит Рикард, в его голосе слышится что-то, чего я пока не понимаю. — Спасибо тебе, — с трудом произнесла я. — За все, Крис. Прости, что не оправдала ожиданий. — Оправдала. Еще как оправдала. После того, как дела перешли ко мне, я отдалился от всех, кого раньше считал друзьями. Наверное, и в контрабанду пошел, потому что не хватало острых ощущений. А потом появились вы, суматошные, веселые. Я все равно рад, что ты к нам приехала. Ты привезла с собой веселье. — И проблемы. — Это тоже веселье. С этим сложно было не согласиться. Мы долго сидели, думая каждый о своем. И как ни сложно было признавать, но после поцелуя Криса совсем не горели губы, а сердце не заходилось в бешеном ритме. И я в очередной, наверное сотый, раз спрашивала светлейшую — почему мы не можем любить тех, с кем легко и просто?

— Кстати, — Крис вдруг достал что-то из-под скамейки, — а я тебе гирю купил. Я даже боялась посмотреть, ибо в последний раз это была чугунная голова Его величества. Но, к моему удивлению, это оказалась вполне обычная гиря, с ручкой, маркировкой стали и даже

личным клеймом кузнеца.

— И где ты ее нашел? — спросила я. — Не поверишь. В магазине “Гири и штанги”. Напротив моего дома. — Поразительно, — фыркнула я. Что ж, теперь у меня была гиря, готовая к открытию таверна и более-менее дружная семья. Пусть и слегка ненормальная. Для начала неплохо.

***

Мне еще никогда не снился Рикард. То есть, может, и снился, но не так ярко и опустошающетоскливо. Я не помнила, что происходило в этом сне, не могла воспроизвести разговор. Но проснулась с тяжелой головой и нехорошим ощущением. Наверное, дело было в том, что с самого момента его приезда в город мы почти не расставались. Так или иначе, Рик всегда был рядом. Ссорились мы, или целовались — он приходил, не спрашивая разрешения, помогал, язвил и защищал нас.

А теперь он был где-то далеко, вел расследование. В то время как я мучилась сомнениями. Разговор с Крисом оставил после себя сплошные вопросы, но с каждой минутой нового дня я все отчетливее понимала, что назад пути нет.

Я скучала, ждала возвращения, тосковала по тому, как он называл меня. Крис был прав: так, как у Рика слово “сырочек” не получалось ни у кого. От этого слова по телу разливалось приятное сладкое тепло.

— Эй! — Камилла щелкнула у меня перед носом пальцами. — Уснула? Ты тесто для блинов до состояния пены уже взбила! Я и впрямь проснулась пораньше, чтобы порадовать родителей завтраком с блинами и свежими фруктами. На севере с ними была проблема, а вот я за полгода на юге успела объесться. По случаю приезда на огромное тарелке лежали порезанные ананас, бананы, кокос, арбуз, дыня, огромная клубника и еще какие-то темно-фиолетовые ягоды из Годморстена, жутко вкусные и с непроизносимым названием. Рядом стояла миска с охлажденным сливочным сыром.

— Мне кажется, твоему отцу я не нравлюсь, — вдруг сказала Камилла. — Что за ерунда? — Он как будто меня не замечает. Я здороваюсь, а он — короткий кивок. Я желаю доброго утра, а он короткий кивок.

— Это папа. Для него и кивок — проявление высочайшего одобрения. Дай ему привыкнуть, все-таки он прожила в Азор-граде всю жизнь. А тут такие перемены. — Не знала, что у тебя такая богатая семья. Я догадывалась, что ты не из простых, но как-то… не знаю, мне кажется, я вам не подхожу. — Ты моя подруга. А не их. И я люблю тебя. Даже если ты не понравишься папе, не обращай внимания. Ему нравился Рикард — и посмотри, что у нас вышло. — Счастливая семья у вас вышла, — хмыкнула Камилла. — О! Перед ней на столе появился небольшой свиток — такие рассылали из управления. Но на этом была личная печать Рикарда.

— Ой, здесь твое имя, — захихикала подруга. — Наверняка признание в любви! Тут как тут появился и Дрю — разве ж друг мог пропустить такое веселье? Их неизменно

притягивало все, что касалось меня и Рикарда. Пришлось прочитать записку вслух:

— Поговорил с ди Амосами, выяснил много интересного. Расскажу, как приеду. Буду к вечеру. Встречать не сметь! Но от ужина не откажусь, экономка ди Амосов отвратительно готовит. — И все? — разочарованно протянула Камилла. Даже вырвала у меня из рук записку, чтобы удостовериться, что я не скрыла никакой личной детали. Все же подруга слишком мало знала Рикарда. Я не могла представить его, пишущем романтичные записки или поджидающем у балкона с цветами.

Хотя, помнится, было у нас веселенькое свидание, когда Рикард в буквальном смысле вытащил меня из окна и организовал на пляже шампанское. Пожалуй, сейчас я была бы не против повторить. Только надо было придумать, как намекнуть.

— Раз он возвращается вечером, на послезавтра поставим открытие, — решила я. — Развесишь листовки и раздашь приглашения на пляже? — Не вопрос! — просияла Камилла. Она явно помнила времена, когда разносила листовки за обед в “Королеве сыра”. А ведь как прочно она вошла в нашу жизнь. Кто бы мог подумать, что голодная девчонка, что пыталась стащить кусочек сыра, станет моей лучшей подругой. Настоящей, не такой, какой была Уна. Я вдруг поняла, что даже не увиделась с ней в Азор-граде и не испытала ни малейшего сожаления.

По сути, к открытию мы были готовы. Я лишь написала повару, что жду его на работу на оговоренных условиях через день, да еще раз проверила запасы продуктов. Кое-что надо было приготовить загодя, а кое-что будем делать, если закажут.

Я снова волновалась перед открытием, а уж помня первый день “Королевы сыра” — едва ли не тряслась. Суетилась, носилась по кухне и все-все перепроверяла. Родители спустились ближе к обеду. Они выглядели явно смущенными поздним подъемом и в то же время отдохнувшими. Мама живо взялась помогать мне с обедом, а папа взял кружку с кофе и уселся в кухне, скептически за нами наблюдая.

— И что, — спросил он, — тебе вот это нравится? Возиться на кухне, подавать еду посторонним людям за копейки? — Нравится, — легко и честно ответила я. — Горе мое, — вздохнул отец. — Вырастил на свою голову. Леди должна быть женой и матерью, а не подавальщицей! — Если леди успевает все, то почему бы и нет, — возразила мама. Воцарилась какая-то напряженная тишина, довольно забавная. Папа явно обалдевал с того, что мама открыто ему возражает, а мама ловко делала сырники и подкладывала папе в тарелку самые горячие.