Умирать вечно - Алейников Кирилл

Много битв пройду я, много получу ранений от существ Тьмы, с каждым разом становящихся все сильнее и хитрее. В таких битвах я буду сражаться плечом к плечу со своим другом, встреченным еще в незапамятные времена, до закладки Икстриллиума. Звать друга будут Игнатом. Веселый, общительный астер, единственный, пожалуй, из числа тех довольных реинкарнацией, с которыми я найду общий язык. Вместе с Игнатом я заложу первый камень крепости, вместе с ним воздвигну на самой высокой башне знамя Актарсиса, вместе же с ним стану первым архангелом и первым Светлейшим. Мы будем не разлей вода, пока…

Со временем Икстриллиум разрастется до таких размеров, что его стены подопрут небо. Он же, бедняга, заблудший во временах и воспоминаниях, опять примется мечтать о том утраченном некогда ощущении свободы, вновь возжелает испытать его раз и навсегда, захочет уйти изо всех миров, чтобы никогда более не воскреснуть ни в одном из них. Иногда он даже будет специально подставлять свою голову под топоры демонов, но в последний момент обязательно возопит гордость: для воина неприемлемо использовать вражью агрессию в корыстных целях, пусть даже той корыстью является всего лишь попытка свести счеты с жизнью. Он отчаянно сразится с самыми сильными демонами Яугона и одержит верх. А смерть не будет ждать его на этом поприще, на поприще баталий и войн.

Жажда свободы, она воистину непреодолима! Нет иного желания, иного стремления, иной мечты! И я не знаю, почему…

Сила поверженных мною врагов не исчезнет бесследно, но вольется в меня целиком и полностью. Однажды, после одной из особенно кровавых битв, я почувствую, что мне стали доступны некоторые тайны мироздания. Я почувствую себя будто бы прозревшим, проснувшимся от долгой спячки, открою глаза и взгляну на мир по-иному. Я обрету силу, которую, впрочем, имел всегда, во все времена и во всех мирах. Ведь я живу в замкнутом времени, не спирали даже — кольце. Или мне это лишь кажется? Впрочем, я совершенно точно знаю, что обрету ту силу и те знания, которые суждено мне обрести, но притом я УЖЕ чувствую в себе их, будто прожил те моменты своей личной истории…

Я узнаю, что смерть, которой все время так жажду, придет лишь в том случае, если нарушится великий баланс сил Добра и Зла. И посвящу свою дальнейшую жизнь осуществлению грандиозного плана…

…Но как не будет он биться с демонами, не сможет истребить их всех. И тогда он решит разрушить Икстриллиум, оплот Актарсиса, самолично созданный, без которого мир падет под натиском демонической армии.

При строительстве крепости он и Игнат создадут тайный механизм, о котором будет впредь известно лишь им двоим. Ключ к механизму расположен в самом глубоком подвале крепости, в неприступной комнате, и если повернуть сей ключ, крепость разрушится. Секретный механизм изначально будет создан на случай захвата демонами Икстриллиума, но истинное его назначение вовсе не в этом.

Ведь я знаю, что Ключ разрушит Икстриллиум. Поэтому я обязательно создам его…

Вход в комнату с потайным ключом возьмут под охрану шестнадцать архангелов — восемь бойцов от Игната и восемь… от меня. И не потому, что друзья утратят доверие друг к другу, а потому что их архангелы как лучшие и наиболее преданные воины Актарсиса будут лучшими защитниками…

Я втайне от всех проникну в подземелья крепости, пройду по лабиринту коридоров и остановлюсь перед караулом. Архангелы бодро и радостно приветствуют горячо любимого героя, но окажутся в полном недоумении, едва я отдам своим бойцам приказ истребить архангелов Игната. Мне придется несколько раз повторить приказ, прежде чем развяжется жестокая сеча меж астеров. Силы их окажутся равны, пока я сам не вступлю в бой. Своим мечом я уничтожу нескольких защитников ключа и вот-вот проникну в святая святых крепости, однако на шум битвы сбежится многочисленная толпа архангелов во главе с Игнатом. Когда Игнат узнает, что затевал я, он рассвирепеет и велит заточить меня и моих бойцов…

Вскоре он и те архангелы, что сражались на его стороне, выполняя приказ, будут навечно прокляты и изгнаны в Яугон… Игнат прикажет всем астерам забыть о том происшествии, а вскоре те, кто знали и помнили, сложат свои головы на полях битв.

Яугон примет изгнанника и возведет его в ранг своего повелителя. Демоны присягнут величайшему из героев, самому непобедимому и бесстрашному воину и пойдут вослед ему против Актарсиса и против Срединного мира. Непонятным образом память низверженных архангелов, стоявших против бойцов Игната, окажется стертой. Они обретут себя уже в новой ипостаси — в облике могучих Владык, сильнейших демонов.

Начнется новое время для меня и для всех трех миров. Но это будет далеко не конец… К сожалению, мне предстоит пройти еще очень и очень долгий путь, прежде чем моя мечта, казалось бы, осуществится, и я обрету наконец свободу, обрету смерть…

Почему же сейчас, мчась в потоках воздуха под самым небосводом, я отчего-то не верю в благополучный исход? Ведь знаю я, что все мои планы осуществятся. Но почему же я так опечален? Разве не удовлетворит меня найденное-таки счастье? Впрочем, я все равно не смогу осознать степень своего удовлетворения, ибо перестану существовать в прямом смысле этого слова, раз и навсегда, на веки вечные…

ГЛАВА 17

Я умер. Опять.

Хотя нет, не так. Я опять не умер…

В открывшиеся глаза потек неяркий свет от лампочки, установленной над столом. За ним, положив голову на руки, спала Ника; радары и компьютеры матово смотрели в никуда потухшими экранами. Надо мной на складной полке спал Георгий Виссарионович — я опознал его по свешенной вниз жилистой руке.

Затем волной нахлынули воспоминания пленения и последующей гонки на выживание, кончившейся, в итоге, смертью семи из девяти охотников. А потом этот олень прострелил мне башку…

Я не стал трагично стонать от боли и задаваться глупыми вопросами вроде «где я», «кто я», «почему я». Ведь я все отлично помнил, к тому же, не смотря на выстрел в голову, я ощущал себя вполне живым и, главное, здоровым. Никакой боли, никакого дискомфорта я не испытывал, разве что надоедливое покалывание лба и затылка, да странное ощущение невероятной легкости во всем теле.

Я сел на койке, пощупал лоб там, где в меня вошла пуля. На этом месте была свежая, но уже затянувшаяся новой кожей рана, кость на ощупь была вроде бы как совершенно цела. На затылке та же ситуация. Взгляд в сторону лобового стекла сказал, что я нахожусь в первом «Черте», так как не обнаружил следов пробоин от танкового пулемета. А еще я узнал, что снаружи царила непроглядная ночь.

Должно быть, я неловко задел амуницию, висевшую тут же, на прикрученном к стене крючке, и она звякнула. Ника и Гоша одновременно проснулись, посмотрели сначала на пустую койку, где полагалось лежать тяжелораненому, затем на меня, смущенно хлопающего глазами. Девушка не выдержала и взвизгнула; Гоша спрыгнул со своей верхней койки и сгруппировался для нападения.

Черт, этот тип когда-нибудь успокоится?

— Витя? Ты зачем встал? — наконец воскликнула девушка.

— Устал лежать, — честно признался я. — Выспался, знаете ли…

— Он еще и шутит, — процедил сквозь зубы Георгий Виссарионович, как бы между делом расстегнув кобуру на поясе.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо поинтересовалась Ника.

— Нормально. — Я пожал плечами.

Охотники переглянулись. Затем Георгий Виссарионович с подрагивающей у кобуры рукой тихо попросил:

— Присядь-ка, парень. Надо серьезно поговорить.

Дабы не провоцировать новую ссору, я послушно сел на краешек нижней койки и положил руки на колени, как примерный ученик, готовый слушать лекцию об этикете. Гоша остался на ногах, Ника повернулась ко мне поудобнее.

И тут же в лоб спросила:

— Ты кто, Витя?

Мне это сразу напомнило Абадонну. Он задал точно такой же вопрос. Поэтому, как и в тот раз, я предпочел промолчать.

— Давай, колись, парень, — посоветовал Гоша. — Чем раньше мы уясним, кто ты такой, тем проще будет продолжать нашу закадычную дружбу.