Тайны наследников Северного Графства - Реброва Алёна Дмитриевна

— Мне нужно поговорить с одним из твоих сыновей, — дыхание было прерывистым, легкие покалывало… нет, так я себя точно загоняю!

— С каким именно? — уточнил он.

— Мужики, на прошлой неделе к вашей матери приходила одна девушка и просилась за кого-то из вас замуж… — объясняю, хватаясь за грудь и садясь на ближайшее бревно. — За кого?… — смотрю на троих богатырей, возвышающихся надо мной на могучих конях.

— Это, наверное, к Нольгу. Он сам с девицами не разговаривает. Боится! — засмеялся черненький. Кажется, Яр.

— Мать что-то говорила об этом… Да, это из-за меня та девушка приходила, — припомнил Нольг, неуверенно почесав рыжую бороду.

— Вот ты мне и нужен.

— Зачем это? — не понял детина.

— Поговорить о полюбовнице твоей.

— Так, подождите! — прервал нас Валлен. — Это какая-такая деваха просилась замуж за моего сына и почему ведьма уже знает, а я еще нет!? — возмутился он.

— Батьк, вы езжайте! Я тут останусь, матери помогу, с этой вот поговорю! — махнул Нольг в сторону, куда вела дорога. Там, видимо, и находилось пастбище.

— Ну, как знаешь, как знаешь. За Манькой последи, она уже на сносях, да за Хогой приглядывай, а то еще озорничать начнет, пострел! — велел Валлен и пустил свою лошадь вперед по дороге.

— Ну давай, пошли, — вздыхаю, направляясь обратно к дому. Дыхание после бега уже пришло в норму, но сердце еще бешено колотилось. Не смотря на все прелести этого мира, подвижный образ жизни заканчивается для меня ездой на лошади и спортивной подготовки по-прежнему никакой… оно, наверное, плохо, но сил работать над мышцами у меня просто нет.

— Куда ты? Коня надо отвести, — буркнул Нольг и побрел к конюшне. Я последовала за ним.

Пока он расседлывал лошадь, я осматривала конюшню. Она была просто огромная! Всего я насчитала где-то сорок стойл, в одном из тех, которые были чуть ли не на две лошади, я увидела толстую кобылу… Манька, видимо. Кроме нее здесь было еще десять лошадей.

— А сколько у вас всего?

— Тридцать семь, вот, тридцать восьмая должна скоро появиться, — объяснил Нольг, заводя своего коня в стойло.

На прощание он потрепал ему пушистую челку, погладил по морде и шепнул что-то на ухо. Только после этого подошел ко мне.

— А твой конь, — он кивнул на Черта, затесавшегося в свободном стойле. — Странный какой-то. Сколько лошадей видел, такого — ни разу. Совсем он не лошадиный… проверила бы ты его: вдруг нечисть?

— Тут и проверять не надо, — фыркаю. — Его и зовут Чертом.

— Ладно, пойдем, — буркнул и вышел из конюшни.

На пути к дому Нольг говорить отказался, только когда вошел в дом, только когда вернулся на крыльцо, только когда вспомнил и принес две кружки кваса, только помолчав еще пять минут и еще десять задумчиво посмотрев на цыплят… И никак иначе.

— Ну а теперь мы можем поговорить? — раздраженно спрашиваю. — Или есть какой-то еще незыблемый обряд, который мы пропустили!?

— Не раздражайся. Понаблюдай за цыплятами, соберись с мыслями, — ответил своим низким зычным голосом. Ни дать, ни взять, деревенский Будда… — Раздражение и злость ничего хорошего в мир не принесут. Покой и дружелюбие куда лучше…

— Хиппарь… — возмущенно ворчу, запивая раздражение квасом. — Заросший бородой, с косичками, с цветочками на рубашке хиппарь!

— Кто?

— Мммм… человек, учащий всех нести в этот мир любовь. Они едят ромашки, какают радугой и играют на гитарах.

— Ведьма, — просто объяснил смысл моих слов Нольг. — Вам все это чуждо, вы умеете видеть только плохое.

— Нет, не чуждо, — возражаю. Поспал бы он шесть часов за двое суток, я бы на него посмотрела! — Но ты, я смотрю, созрел для разговора! Итак, кто та девица, которая к твоей матери приходила?

— Они все к ней иногда приходят, я не знаю, о которой ты говоришь, — невозмутимо ответил здоровяк.

— Ты, значит, бабник? Это осложняет дело…

— Я нравлюсь многим девушкам, но я не знаком и с половиной из них, — возразил Нольг.

— Мать описывала ту как «злую, холодную и колючую». Есть предположения? Мне очень нужно с ней поговорить, возможно, это из-за нее твой брат заболел.

— Как это? — Нольг удивленно повернулся ко мне. — Как он мог заболеть от того, что меня полюбила какая-то девушка?

— Просто. Девушка оказалась ведьмой, а ты не принял ее любви, тогда в отместку тебе она прокляла твоего брата.

— Но ни одна из девушек в дерене не может проклинать… Хотя я знаю одну ведунью, помощницу старухи, живущей в лесу. Девушка появилась недавно, около года назад, никто не знает, откуда она пришла. Они со старухой лечат детей, животных и никогда за работу денег не просят. Я часто хожу к ним, приношу гостинцы от матери и по хозяйству помогаю. Двум женщинам одним жить сложно, вот я и хожу… Но не стала бы та девушка приходить к мне в дом, чтобы попросить меня взять ее в жены, и ни за что не стала бы вредить моей семье!

— Уверен?

— Да.

— Все равно отведи меня к ней.

— Прямо сейчас?

— А когда еще?

— Хорошо. Подожди, я спрошу у матери, что им отнести можно. Соберись пока, если тебе нужно.

Нольг встал и своей размеренной медвежьей походкой пошел на задний двор, откуда слышался голос Эргеи, разговаривавшей с какой-то соседкой.

Я пошла в дом, чтобы не только собраться, но и привести себя в порядок. Когда встала, а до сих пор хожу лохматая, в мятой рубашке и без своего снаряжения!

На кухне, на лавке, под которой была моя сумка, я увидела Арланда в позе убитого ленью ленивца.

Он даже не заметил меня, когда я села на пол возле его «кровати» и принялась вытаскивать из-под нее свою сумку. Только когда я чисто ради интереса пихнула инквизитора, проверяя, не умер ли он и вправду, он подал признаки жизни.

— Что это с тобой? — удивляюсь. — У тебя день лени?

— О, а вот и ты! — заметил он, открыв один глаз. — Пошли на рыбалку?

— Что!?

— Я еще вчера спрашивал у Валлена, у него есть удочки. Пошли? Время подходящее, утро только настало…

— Ты что, издеваешься? — возмущаюсь. Я уже откопала в сумке свою расческу и приводила в порядок волосы. — Мы должны помочь выздороветь Хоге, а не на рыбалки ходить! О чем ты только думаешь?

— Я хочу поймать рыбу и зажарить прямо на берегу реки, потом выбросить ее остатки в воду. Тогда всплывет русалка и устроит скандал. Я так понял, что на Хоге проклятие или кто-то просто навел на него болезнь. Он парень озорной, я ему вот «инквизиторскую» рогатку смастерил, он птиц стрелять побежал… Я думаю, он чем-то насолил местным русалкам, вот они на него и обозлились. Пойду проверю, заодно порыбачу… давно я рыбы не ел. Пошли со мной? — повторил он, не сводя с меня озорного взгляда.

— А, вот, в чем дело, — понимаю. Перед походом к старухе, которая живет в лесу, я решила убрать волосы в косу, чтобы не цеплялись за ветки и не собирали мусор. Приступаю к поискам нормальной рубашки. — Нет, не могу я с тобой на рыбалку пойти. В семью на днях разозленная ведунья приходила, просила Эргею, чтобы та велела Нольгу выйти за нее. Девицу выгнали. Подозреваю, она и навела, чтобы семье досадить.

— Неплохо. Но у меня работенка все равно гораздо приятнее, — усмехнулся инквизитор. — Как хочешь. Один пойду на рыбалку.

— И хорошо хоть чем-то займешься! — хмыкаю. — К ведунье тебе ведь все равно нельзя, ты же инквизитор.

— Верно, — кивнул Арланд.

Так и не найдя рубашки, я решила, что сегодня похожу в старом, а вечером устрою большую стирку. Повесив на пояс черепок домового, кинжал, перекинув через плечо небольшую сумку со всем самым необходимом, надев плащ, я вышла на улицу, где меня уже ждал Нольг.

В руках у него была большая и наверняка тяжелая корзина, накрытая белым полотенцем.

— Пошли, — буркнул он и направился к воротам.

По деревне мы шли молча. Неразговорчивый Нольг все время смотрел вперед и, кажется, даже не моргал. Те немногие селяне, которые уже проснулись и вышли из домов, провожали нас удивленными взглядами, за спинами спусти десять минут пути стали раздаваться перешептывания.