Уходя гасите всех! - Филимонов Олег Анатольевич

Но сдается мне, эти ребята не просто грабежом промышляли - тут что-то посерьезнее. Вот сейчас и попытаем.

Достав из шкафчика веревку, я скрутил пленного и примотал его к батарее - теперь не рыпнется. А после, нажимая в нужные точки, занялся приведением его в чувство. Устраивать на дому филиал гестапо я пока не собирался, так что обойдемся без совсем уж изуверских наработок и, например, паяльники в задницу пихать не будем. Но выложить он должен все. К счастью, методике экспресс-допроса меня обучили еще в армии, и пару раз, мне случилось применить эти знания на практике. А еще до этого, прошедший всю войну дед, заложив, бывало, за воротник, по поводу быстрого потрошения “языков” кое-что рассказывал. Не мне, конечно, отцу, но и ребеночек что-то почерпнуть успел. В общем, наука развязывания языков в полевых условиях серьезных изменений с тех пор не претерпела - карандаш в ухо и легонько по нему постучать, обычно этого бывает вполне достаточно. Ну и еще несколько похожих ухваток…

Сегодняшний клиент на пионера-героя и Зою Космодемьянскую вместе взятых ни разу не походил, так что информацию я надеялся получить малой кровью. Ну, а на кого он похож сейчас вообще было сказать затруднительно - расплющенный в лепешку нос и расплывшиеся под глазами синяки существенно затрудняли фейс-контроль. А так, крепкий светловолосый парень лет двадцати-пяти - тридцати. Похоже, из “братков”. Наколок я на нем не заметил, зато его ловкий компаньон, чуть не доставший меня пером но теперь совсем мертвый, изукрашен был основательно - видать, бывалый сиделец. Как только ему разрешение на ствол-то выправили? На нем же вся его биография аршинными буквами прописана. Хотя, не особо это и удивительно, у нас и в думе таких хватает, и чиновничьем аппарате, вообще где угодно, вплоть до самой верхушки - народные избранники, мля!

Третий налетчик был здоровенным, рыхловатым детиной без особых примет. Чем-то он у меня с бывшим ментом ассоциировался - мордатостью, наверное… Занимательная подборка персонажей, кстати.

Пока вражина приходил в себя, я решил ознакомиться с вытащенными у убивцев документами. Почему-то, идя на дело, они прихватили их с собой. Впрочем, удивлялся я не долго, так как у всех троих обнаружились удостоверения некоей охранной фирмы “Мушкет”. Мушкетеры, значит, на меня напали! Все интереснее и интереснее становится. А вот и разрешение на оружие присутствует. Кстати, с пистолетом я немного ошибся, это оказался не ПМ, а его клон под более слабый патрон - ИЖ-71, как раз для охранных структур и выпускаемый.

Уцелевший “мушкетер” по документам значился Василием Николаевичем Квачковым.

- Ну что, родной, очухался? - спросил я, когда вышеозначенный индивидуум зашевелился бодрее и глазами начал лупать осмысленно. - Тогда рассказывай, Василий Николаич: кто? откуда? зачем? С самого начала и подробно.

В ответ раздалась прочувственная матерная тирада. Может, и не в мой адрес, а просто от понимания того, в какой заднице он очутился. Однако разбираться с этим было лень, и я предпочел сразу перевести беседу в более конструктивное русло. Для чего щелкнул трофейным шокером рядом с его промежностью. Это помогло, Василий сразу сменил тональность, и принялся облегчать душу. Даже к болевым воздействиям мне пришлось прибегать всего пару раз - просто чтобы окончательно убедится в его искренности.

К сожалению, многого он не знал, а ситуация вырисовывалась следующая: группа товарищей, а именно несколько доверенных сотрудников фирмы “Мушкет”, получила от своего непосредственного начальника (фамилия и адрес прилагаются) задание: захватить одного человека - меня то есть - и доставить по указанному адресу. Если живым взять не получится, то можно было и убить, но обязательным условием стояло привезти браслет. Для чего следовало откочерыжить объекту руку, иначе снять браслет, скорее всего, не получится - теперь понятно для чего им такой тесак понадобился.

Это почти ничего не проясняло, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять - ниточка тянется к запредельной реальности, где я не так давно побывал. О том, что в действительности представляет собой браслет, в это мире знал только отец, которому я описал свою робинзонаду почти без купюр. Ну и Ленка чуть-чуть о его необычных свойствах была осведомлена - надо же было как-то пояснить смену имиджа, и то, что я теперь таскаю это украшение постоянно. От них я утечки информации не ожидал. А уж о том, что браслет нельзя снять, если я того не пожелаю, здесь не знал никто!

Старший группы, это который в наколках и с разбитым кадыком, наверняка знал больше, но он, увы, поведать уже ничего не мог. Ничего странного в том, что старшим оказался матерый зэчара, я не видел. Судя по словам Василия, контора их была откровенно бандитской, только прикрывавшейся вывеской охранного агентства. А сотрудников набирали из бывших “братков”, урок и уволенных из органов ментов, почти в равной пропорции. Кстати, и оружие должно было быть у всех, но в этот раз его разрешили взять только самому опытному - на крайний случай. К счастью, воспользоваться пистолетом он не успел, уж слишком быстро все случилось.

Под конец своей горячей исповеди Василий с надеждой спросил:

- Ты ведь теперь меня убивать не будешь? Я все рассказал!

Ну вот, до чего люди наивными бывают! Пошел с напарниками человека выкрадывать, калечить и убивать. Акция провалилась, подельники полегли, а он теперь надеется, что его пощадят. Не говоря уж о том, что я в таком случае поимею немеряных проблем.

- Извини, Вася, никак не получится тебя в живых оставить, - не стал обманывать недоумка я и резко пробил основанием ладони ему под сердце. Он захрипел, закатил глаза, пару раз дернулся и обмяк. Если синяка на груди не останется, то врачи и разрыв сердца диагностировать могут. Впрочем, это не важно - по нему, да и по двоим другим видно, что умерли они совсем не от естественных причин, если не подразумевать под ними несчастный случай в моем лице…

Надо бы начальство этих “мушкетеров” проведать, пока своих не хватилось, и вопросы ему вдумчиво позадавать - с какой это стати моей персоной заинтересовались? Но это чуть позже. Появилось у меня нехорошее предчувствие, что сначала надо решить другие проблемы. Достав телефон, я набрал Ленкин номер и с надеждой стал вслушиваться в гудки - напрасно, трубку никто не брал. Потом я набрал телефоны ее родителей, и с тем же успехом. Заноза в сердце стала ощутимее. Черт! Не нравится мне это - совсем не нравится! Надо срочно ехать к ней домой, выяснять, что там случилось! Но делать это следует без суеты и спешки. В свете последних событий необходимо хорошенько подготовиться к визиту - мало ли что может случиться. Но и медлить нельзя. Значит, будем вооружаться.

К этому времени Когорша покончил с уборкой лестницы и теперь ошивался рядом, недовольно косясь на трупы. Ничего, придется ему это соседство еще потерпеть, а чтобы не маялся от безделья, пускай теперь уборкой квартиры займется.

От идеи взять с собой трофейный ИЖ, я сразу отказался - не надо мне такого счастья, а поэтому полез инспектировать собственные запасы. В тайнике на антресолях, я хранил “Винторез” и еще пару единиц оружия, которые мне иметь совсем не полагалось. Оттуда я извлек АПБ - тоже сувенир с войны. С ним вообще история темная и зловещая получилась - как-то в рейде мы случайно перехватили партию уходящего к боевикам оружия. Кстати, свои же, суки, и продавали - тыловики в смысле. Там несколько таких пистолетов и обнаружилось. И продавцов, и покупателей пришлось валить наглухо, а стволы решено было оставить себе. Разведке почти бесшумное оружие совсем не помешает, а нас таким не баловали. Разве что было несколько глушителей ПБС для АКМСов, да и то, патроны к ним считались жутким дефицитом. В общем, АПБ мы сразу расхватали, да и другой неучтенке потом применение нашлось.

Лежал в тайничке и еще один трофей, только дедов, и с другой войны - Р-38. Дед, как много позже я, воевал в разведке, и снял пистолет с немецкого офицера, в общем, у нас чуть ли не военная династия получалась, с передаваемым по наследству оружием. Вальтер я тоже решил прихватить с собой - запас карман не тянет, а пистолет, что ни говори, отличный. А этот, к тому же, был из первых выпусков, когда немцы еще не начали упрощать конструкцию.