Пепельный рассвет (СИ) - Демченко Антон

— А, так вот кого они искали на балу! — расхохотался Дим. — А мы всё удивлялись. Ты куда-то пропал, стражники шныряют по залу, словно никак не могут что-то найти. Даже судья Мерон заинтересовался их вознёй настолько, что насел на центурия Альвиса с расспросами. Как тот отбрехался, не знаю, но к полуночи и сам Альвис и Пилам выглядели весьма обескураженными.

— Как-то ты легкомысленно отнёсся к этой новости, — нахмурился я.

— А чего беспокоиться-то? — пожал плечами барон. — Ты на свободе, письмо его преосвященства — вот оно, и его содержание достаточно недвусмысленно, чтобы не волноваться об исходе возможного спора с имперским дознавателем. Есть, конечно, нюансы. Так, прежде чем объявить о твое защите, отцу Иммару понадобится некоторое время, чтобы принять кафедру в Доме, и сколько времени займёт этот процесс, мне неизвестно. Так что, до начала Трибунала я бы, всё же, не советовал тебе появляться в городе, по крайней мере, в открытую, если не хочешь провести это время в тюрьме с её допросными и пыточными. В остальном же, можешь поступать как тебе угодно. Хочешь, оставайся у меня в доме гостем, хочешь, выбирайся в Пустоши, а то и вовсе можешь до Майна прогуляться. Главное, не попадись людям Альвиса.

— Гостем в твоём доме? Безвылазно? — я ужаснулся. Только-только ведь начал по-настоящему привыкать к новой жизни в собственном теле, а тут вновь какие-то ограничения! — А если к тебе заявится стража, и потребует моей выдачи?

— Как придёт, так и уйдёт, — ощерился Дим. — Я — барон и полновластный хозяин в своём владении. В этом особняке арестовать кого-то можно только с моего разрешения, либо по прямому приказу моего сюзерена, и никак иначе! А я, если помнишь, прямой вассал герцога Нойгардского, вот пусть к нему и идут за разрешением арестовать гостя моего дома, а я посмотрю, как они будут доказывать императору необходимость такого шага!

— М-да… — я почесал пятернёй затылок. — Но если всё так замечательно, то может и опасность ареста не так велика?

— Хочешь подёргать жвальня за хвост? — покачал головой Дим. — Кто мне только что рассказывал об отряде стражников, стороживших его на выходе из Ратуши?

— Ну…

— Вот именно! — барон назидательно поднял вверх указательный палец. — Помнится, во времена нашего соседства, ты рассказывал мне о такой штуке… Как же её?! О, вспомнил! Эксцесс исполнителя, точно.

— Не понял! — я помотал головой.

— Да всё просто, — махнул рукой Дим. — Представь, тебя арестовали до того, как Иммар принял кафедру и подтвердил обещание своего предшественника. За это время, тебя десяток раз протащили через допросную и пару раз продемонстрировали, заметь, на тебе же, работу запленых дел мастеров. Далее, святой отец, наконец, принявший кафедру, возвышает свой голос в защиту героя города. Тебя вытаскивают из тюрьмы, даже извиняются за причинённые неудобства, но! Содранной кожи уже не вернуть, отрезанных пальцев-ушей тоже, а про раздробленные кости в ногах и вовсе можно не упоминать. Собирать их по кусочкам придётся у лекарей за свой счёт. Пилам же, вместе с Альвисом разведут руками, да свалят вину на чересчур ретивых подчинённых. И ведь им поверят! Эксцесс исполнителя, как он есть.

— Мрачно как-то, — скривился я. — А если сообщить им о письме его преосвященства?

— Либо отступятся, либо постараются провернуть всё ДО приезда отца Иммара, — развёл руками Дим. — Но на первый вариант я бы не рассчитывал, честное слово.

— И чего они так в меня вцепились, а? — пробормотал я в сторону. И если бы не стекло в дверце книжного шкафа, сыгравшее роль, пусть и мутного, блёклого но всё же зеркала, то вряд ли бы заметил, как барон на миг отвёл взгляд. Хм, однако! — Дим, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Ты о чём? — изобразил непонимание мой бывший носитель. Именно изобразил, уж я-то вижу. Сколько лет одно тело делили!

— Ладно… оставим, — вздохнул я в ответ, укоризненно глядя на Дима. Тот поёрзал и отвернулся, чтобы налить себе в кубок вина. Ну и глаза спрятать, да. Всё же молод он ещё. Совсем молод. И вот в такие моменты это видно невооружённым взглядом. С другой стороны, может и к лучшему, что он, несмотря на приобретённые титулы и лоск, он до сих пор не научился врать друзьям в глаза. — Надеюсь, когда-нибудь, ты всё же откроешь мне причины такого неестественного интереса Пилама к моей персоне.

— Не к твоей, — нехотя буркнул Дим. — У нас с имперским дознавателем конфликт чуть ли не со дня основания Горного. Моих гвардейцев и вассалов он трогать опасается, да и не может, толком. За них я, как сюзерен, отвечаю и словом и делом. Их даже городским судом судить нельзя. А ты…

— А я не вассал, не гвардеец и не дворянин, — дошло до меня. — Но при этом, нахожусь достаточно близко к тебе, чтобы стать целью для Пилама. Он идиот? Нет, стоп. Перефразирую: ты идиот? Что мешало тебе сразу рассказать мне, как обстоят дела на самом деле?

— И что бы это изменило? — меланхолично спросил Дим. — Пилам, как цеплялся к тебе, так и дальше будет цепляться, пока мы не покажем ему, что ты не беззащитная овечка и можешь больно укусить в ответ… или навалить ему на пути такую кучу дерьма, что он год отмываться будет.

— Но, я хоть не ломал бы себе голову о причинах столь большой нелюбви одного упёртого импеского дознавателя к одному непримечательному ходоку! — фыркнул я. — Кстати, о них, в смысле, о причинах… А из-за чего сыр-бор? Вы что, девку с Пиламом не поделили?

— А вот на этот вопрос я точно отвечать не буду! — вдруг взъерепенился барон, яростно сжимая в ладони кубок. А когда поставил его обратно на стол, то сосуд оказался изрядно смят. Ну, точно, бабу не поделили. Вот ведь… дворяне, чтоб их! Они, видите ли, "конфликтуют", а окружающим рикошетом прилетает! Тьфу!

— Бар-рон… — я покачал головой.

— Мид, давай сменим тему, — вздохнул он. — Я, конечно, виноват перед тобой, что не сказал сразу, но и только. А действий Пилама, мои откровения никак не изменили бы.

— Да понинмаю я всё, — махнув рукой, я отставил в сторону кружку с уже остывшим взваром и, поднявшись с кресла, шагнул к окну. — Проехали, Дим. Проехали…

— Спасибо, — чуть неуверенно кивнул мой бывший носитель и, чуть помявшись, спросил: — так, что ты решил с дальнейшими планами? Останешься у меня дома, или…

— Или, — я решительно кивнул. — С Лией я уже попрощался… да и смотреть, как она в твоих гвардейцев глазками стрелять начнёт, когда оклемается, мне не хочется. Прокачусь по окрестностям, в Пустоши загляну, деньжат подзаработаю. А через пару недель вернусь, думаю, к тому времени отец Иммар примет кафедру и сможет уделить моему делу два-три часа.

— Что ж, если таково твоё решение… протянул барон, но тут же встрепенулся. — Погоди, ты что, со своей девицей поссорился?

— Да, какая там ссора?! — поморщился я. — У девчонки стресс после похищения, ей теперь всё и вся не так. Вот и на меня взъелась, дескать, я в её бедах кругом виновен. Доказывать ей, что не верблюд, я, как ты понимаешь, не намерен. У меня и других дел по горло.

— Дура, — убеждённо отозвался Дим.

— А тож! — я кивнул.

— Может, мне её из дома выгнать? — задумчиво протянул барон. — Среди моих вассалов и слуг дураков не водится. Не хочу менять хорошую традицию.

— Да ладно тебе, — махнул я рукой. — Дело своё она знает, работает без нареканий. Я слышал, Дарина даже хвалила её за расторопность и умения. А ничего другого от девки и не требуется.

— И тебе совсем-совсем не обидно? — прищурился Дим. — Ты из-за неё десяток уродов на тот свет отправил, в тюрьму чуть не угодил, по окрестностям города носом землю рыл в поисках лагеря работорговцев, освободил её, на своих руках в город притащил… И теперь так спокойно отпускаешь?

— Одиннадцать, — равнодушно поправил я.

— Что? — не понял Дим.

— Я говорю, что убил одиннадцать человек. Некуса с двумя его подельниками, Биггена, шестерых охранников в лагере работорговцев и охранника лавки Риберта на торгу.

— Да хоть пятнадцать! — воскликнул мой собеседник. — Столько всего наворотить ради какой-то подавальщицы, чтобы сдаться, едва она хвостом махнёт?!