Дети оружия - Исьемини Виктор

Световые пятна прыгали по стенам в такт скрипу ступеней. Йоля сидела под столом и слушала, не скажет ли незнакомец еще чего. Тот остановился, звякнул металлом.

— А, ну да, он же там, на крыше, ножик обронил… завтра заберу, незачем сейчас туда лезть. Караульные там… вопросы будут задавать со скуки, — ворчал человек с лампой. — Завтра уж.

Йоля рискнула выглянуть — незнакомец перекинул перевязь с ножами через руку и зашагал дальше. Свернул под лестницу — и снова заскрипели ступени. Он направлялся в подвал. Перевязь, между прочим, показалась Йоле знакомой. Такая же была у Чака. Приметная вещь, вряд ли найдутся две такие. И что ж это значит?.. Ответ в голову не пришел, Йоля отложила эту мысль до лучших времен — когда у нее будет время и когда ей станет настолько скучно, чтобы думать о подобных вещах. Она снова направилась к лестнице, чтобы все-таки обследовать второй этаж.

Внизу что-то прошуршало. Свет лампы скрылся, но Йоля уже различала очертания стола и серые прямоугольники окон — до рассвета осталось не так уж много, и сквозь оконные проемы лилось тусклое сияние. Она стала медленно подниматься по лестнице, стараясь ступать как можно тише. Преодолела половину подъема, и тут внизу опять заскрипели рассохшиеся доски и зазвучали шаги. Кто-то поднимался из подвала — не тот ли, с Чаковой перевязью? Йоля присела, надеясь, что перила скрывают ее достаточно надежно. Из-за скрипа ступеней она не расслышала, что еще один человек шагает по коридору первого этажа.

Ляков, которому не спалось, решил сходить на кухню, найти чего-нибудь пожевать. Старик шел в темноте очень тихо — это место было ему отлично знакомо, он помнил каждый поворот и в свете не нуждался.

Из подвала поднялась небольшая фигурка. Йоля не видела лица с татуировкой, но только что ей попалась на глаза перевязь, и она была готова к тому, что увидит именно Чака.

А вот появления Лякова не ждал никто — ни Йоля, ни карлик. Старик, сонно хлопая глазами, возник из мрака как раз в тот миг, когда Чак с лампой поднялся из подвала. Свет ударил в глаза Лякову, но он успел разглядеть, кто перед ним, и бросился к Чаку. Ошеломленный карлик попятился, шаря ладонью по перевязи, да увернуться не успел — слишком быстро все получилось, короткие ножки не могли унести его далеко. Ляков схватил карлика за шиворот, оторвал от пола, другой рукой перехватил запястье руки, в которой уже был нож — третий по величине. Чак задергался, сунул лампу в лицо противнику, тот отстранился, но хватку не ослабил. Ему удалось вывернуть запястье Чака, нож звякнул о пол.

Йоля перекинула ногу через перила и подобралась для прыжка. Карлик, выронив лампу, прошипел:

— Пожар! Горим, старый!

Кричать он не решался. Почему-то и Ляков пока что шума не поднимал, но это вот-вот могло произойти. Старик неловко шагнул в сторону, прижал подошвой растекающееся из лампы масло, огонек погас. Чак махнул кулаком, метя в лицо Лякову, но не дотянулся. Старик крепче сжал воротник жилета, за который держал Чака на весу, на шее карлика натянулись складки материи, он засипел… Ляков с тяжелой ношей, шатаясь, сделал несколько шагов, Йоля прыгнула. Подошва сандалии угодила хромому по темени, Йоля повисла на его плечах, а хромой, не выпуская Чака, стал заваливаться назад. Девушка соскользнула на пол, подхватила обмякшего старика, осторожно опустила. Перед ее носом с шорохом промелькнул клинок — Чак вытянул следующий нож и, ничего не видя вокруг, энергично махал оружием.

— Щ-щас… щ-ща-ас я тебя… — с трудом проталкивая воздух сквозь сдавленную глотку, выдохнул он. — Пор-режу…

— А в глаз? — спросила Йоля. — Угомонись, доставщик. А то в самом деле порежешь.

— Йолька? — Чак засопел, восстанавливая дыхание. — Ты здесь откуда?

— Заглянула тебя проведать. А то, думаю, обидят малого.

— Я сам кого хочешь обидеть могу!

— Молчи уж, я сверху все видела. Как ты-то сюда попал? Да еще в погреб?

— Да случайно вышло. Я к их старшему по-доброму: хочу, говорю, эти черные плиточки с твоей крыши купить, а он меня — в подвал. Заперли, конечно. А мне того и надо было, я нарочно так устроил, — Чак уже обрел прежнюю самоуверенность, — думал, ночью вылезу, возьму, что мне надо, да и ходу.

— На крыше двое часовых, а может, и больше, — сообщила Йоля. — Ничего не выйдет.

— Подумаешь, двое! Да мы с тобой их враз! Они ж небось дрыхнут!

— А если кто-то из них выстрелит? И потом, у меня свои дела. А что с этим дедом станем делать?

— С каким дедом? А, с этим… Точно, старый совсем. А схватил меня, как молодой! В подвал его снесем. Там уже один такой валяется, так что им нескучно будет.

Тут Ляков заворочался — уже приходил в себя. Чак сел над ним и приставил нож к горлу. Старик открыл глаза, ощутил лезвие на своей шее и заморгал, пытаясь рассмотреть склонившиеся над ним силуэты.

— Если жить хочешь, не шуми, — внушительно произнес Чак.

— И отвечай, — присоединилась Йоля. — Кто здесь главный? Как его звать? Леваном?

— Ага, — как можно тише прошептал старик. — Точно так. Леван и есть.

Он не понимал, кто на него напал, — толком не проснулся, а тут такие приключения. Но долгая жизнь научила Лякова ждать и не противиться, если сила не на его стороне. Он уцелел один из всей бригады в инкерманском рабстве, пережил не счесть сколько банд, в которых ему довелось разбойничать. Он собирался выйти живым и из этой переделки.

— Давно Леван здесь за главного?

— Третий день. Нет, уже считай четвертый.

— А выглядит как? — Йоля с трудом припомнила внешность Левана, которого и видела-то всего ничего. — Крепкий такой, плечи широченные, нос сломан и сросся криво, а челюсть вот такая здоровенная?

— Похоже, — осторожно согласился Ляков.

— Точно, — удовлетворенно кивнула Йоля. — Он мне и нужен. Пистолет у него есть, не видел? «Беретта»?

— Есть такой, верно. — Старик теперь глядел на Йолю. В темноте не видел как следует, но по голосу слышал, что перед ним девушка, и решил разжалобить ее. — Дочка, не убивай! Я старый, от меня вреда никакого! Я никому не скажу, что ты здесь была. И про этого, мелкого, не скажу. Вы идите себе тихонько, куда собирались, я шуметь не стану. А?

— Куда это мы пойдем тихонько? Мне моя «беретта» нужна.

— А мне — фотоэлементы с крыши, — добавил Чак.

— Так это они самые? — вспомнила Йоля. — Которые ты искал? Я заметила плиточки такие, с линиями, черненькие, гладкие. Это то самое, что ли?

— Вы ребятки, как хотите, — подал голос старик, — а ничего у вас не выйдет. Я ж к вам со всей душой, хочу как лучше. На крыше караул, а пистолет атаман под подушку кладет, когда спать ложится, так я слыхал.

— Можно и из-под подушки вынуть, — вслух подумала Йоля, — но это сложновато. А «гатлинг» ваш где?

— Это на втором этаже, комната оружейная.

— Заперта?

— Нет, зачем! У нас же все свои… были до сих пор.

Понятное дело, собственное оружие у всех оставалось под рукой, а в оружейной хранились небольшой запас патронов — в основном таких калибров, какими редко пользуются, — «гатлинг», немного взрывчатки да всякое старье, которое никому не было нужно.

— Ага, чужих вы сразу под замок сажаете, — напомнил карлик. — Йолька, зачем тебе «гатлинг»?

— Если «беретту» сразу взять не смогу, так хоть пулемет прихвачу, — солидно ответила девушка. — Что ж с пустыми руками уходить?

— Послушайте, я вам помогу, — снова заговорил Ляков, — только не убивайте. Что хотите, все сделаю! Только решайте скорее, потому что светать уже начинает.

Чак пустился в рассуждения — мол, старика, конечно, нельзя оставлять в живых, но он, Чак, нынче в добром настроении, и если пленник в самом деле готов помочь… то, конечно, можно пощадить. Стали обсуждать детали. К Левану за «береттой» Ляков соваться отказался и Йолю предостерег: гиблое дело. Насчет фотоэлементов с крыши — тоже. Он-то, Ляков, может подняться на крышу. Но как объяснить караульным, зачем ему плитку выламывать? Да еще спозаранку, до рассвета? Даже если он один, без чужих будет.