Плоды мести (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич

— То есть Милена…

— Любовь всей моей жизни и чудовище, — прошептал бард. — Только ты ей не говори, а то она расстроится. Я ей все время внушаю, что она красавица, так что даже не думай ее разубеждать! Хотя, должен заметить, для паука она и правда очень неплохо выглядит.

В этот раз тишина воцарилась надолго.

— Но она же не помнит себя до превращения? — наконец осторожно спросил Гарб, прокрутив в голове рассказ еще разок.

— Для маленькой паучишки жизнь едва началась, когда я вынес ее, умещающуюся на моем большом пальце, из храма. Это часть проклятия. Только рано или поздно она все вспомнит, и я очень боюсь этого момента. Как она себя поведет? В любом случае тогда я дал себе зарок перестать быть троу. Скитаясь по Надземью, я начал учиться музыке, стрельбе из лука и языкам других народов, сменил одежду и даже оружие, так что короткие мечи, отравленные кинжалы и одноручные арбалеты теперь не для меня. Тяжковато было поначалу, но потом моя темная шкурка примелькалась кое-где, и пошло легче. Я начал поклоняться богу дворфов, и бородатый народ меня принял. Не сразу, конечно. Но когда Хьялти мне неожиданно ответил, им просто пришлось сделать меня членом своей большой семьи. Я научился у клана всему, чему мог, и наконец стал писать баллады. Голова поначалу пухла, как переспелый огурец, когда я силился подобрать рифму, но я и с этим справился.

— И много тебе осталось?

— Двадцать семь из тысячи, — нахмурился эльф. — Я так радовался в Бездне. Там было столько материала, что баллад за месяц вышло больше, чем за предыдущие десять лет. А сейчас у меня творческий кризис. Вот и бренчу, чтобы скоротать время. Можешь мне обещать кое-что?

Гарб нахмурился. Давать обещание, не зная, чего от тебя попросят, не хотелось, но это же друг.

— Что именно?

— Если с балладами не получится, попробуешь посохом? — робко попросил эльф. — Вдруг выйдет, как со мной.

— Конечно! Попробую, но только собранным, — смело пообещал шаман, — чтобы не стало хуже.

За время рассказа темнокожий бард сильно вырос в его глазах, и сочувствие переполняло Гарба. До этого гоблину казалось, что он единственный, кто прошел через невыносимые страдания, но теперь в этом странном эльфе он нашел товарища по несчастью.

«Одно радует», — подумал гоблин, — «я хотя бы лишен всех этих странных любовных томлений».

— Я покемарю? — сладко потянулся Адинук.

Троу не спал уже три дня и все это время играл на лютне с перерывами на еду, так что желание выглядело вполне естественным. Он впервые за сотню лет нашел, перед кем можно выговориться. И, похоже, его это окончательно вымотало. Гарб кивнул и молча вышел.

***

Тем временем на палубе случился настоящий переполох. Рати вернулась и, не обнаружив эльфа в гамаке, а гоблина на носу корабля, пришла в ужас и забила тревогу.

Заподозрив неладное, она вставила два пальца в рот и издала пронзительный свист. После такого вокруг обычно собирается хотя бы несколько матросов. Множество мульфиблов в нательных рубахах с черно-белыми полосами и темных расклешенных брюках действительно сбежались на свист, от чего у девушки зарябило в глазах. Не обнаружив проблемы, экипаж потребовал у «истеричной барышни» объяснений. Хапуга и правда потеряла самообладание, обвинив гномов в безалаберности.

— Вы их проморгали! Его проморгали! Что теперь делать?

Рыдло тоже притопал с мостика. Возраст не позволял пожилому шкиперу передвигаться достаточно быстро, поэтому он прибыл с опозданием.

— Ну что ты ревешь, как олифант на морозе, девочка? — спокойно поинтересовался он на цвергском, поправляя треуголку. — За бортом никого нет. В каюту они спустились, я сам видел.

— К-как в каюту? В-вдвоем? — заикаясь, пролепетала Рати и бросилась бежать к спуску на нижние палубы.

Она ни капельки не верила, что гоблин в состоянии справиться с приступами ярости. На эльфа ей, конечно, плевать, но его убийство может плохо сказаться на красавце шамане. Надо остановить Гарба, пока еще не поздно.

У самого спуска пришлось тормозить, чтобы не врезаться в широкую грудь выходящего гоблина. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся девушка встревоженно посмотрела на задумчивого ловца духов. Тот просто поморгал, привыкая к яркому солнечному свету, обогнул препятствие и направился обратно к бушприту, даже не заметив ее прямо перед собой. Кровью он, вроде бы, заляпан не был, что уже хорошо.

Рати озадаченно почесала нос и осторожно спустилась к каютам. Адинук нашелся в своей в добром здравии. Троу мирно почивал, замотанный в одеяло из паутины. Хапуга прислушалась к ровному дыханию и тихонько вышла в коридор, пребывая полном недоумении.

— Что стряслось? — заспанный голос Аггрха заставил девушку подпрыгнуть от неожиданности, отскочить в сторону и прижаться к шершавой стене спиной.

Рати вдруг поняла, что большинство матросов и Гарб сейчас на палубе, остальной экипаж глубоко в трюме, эльф спит мертвым сном, а она здесь наедине с орком. Зеленокожий здоровяк явился в одних штанах и теперь нависал над ней всем своим огромным телом, опершись левой рукой на стену над плечом девушки, а правую положив себе на талию. Ноздри хапуги уловили терпкий запах орочьего пота. Перекатывающиеся бугры мышц и клыкастая морда вся в шрамах в сумраке коридора шарма бывшему гладиатору не добавляли. Кажется, он тоже понял пикантность ситуации и всем своим видом показывал, что, мол, такой экзотики пробовать еще не приходилось, но это досадное недоразумение легко исправить.

— Чего шастаем по чужим каютам? — насмешливо-внимательный взгляд глубоко посаженных карих глаз показался Рати еще и похотливым или даже плотоядным.

Намерения зеленокожего были не совсем понятным, а оттого еще более пугающими.

— Отвали! — она попыталась проскочить мимо, но два толстых пальца уверенно поймали ее за ворот рубахи и легко вернули обратно.

Он уже заметил, что Гарб не испытывает к этой девчонке особенно теплых чувств, а посему можно было бы перейти к более решительным действиям, раз девушка все равно свободна.

Маленькая ладошка потянулась к эфесу шпаги, но еще одного взгляда и кривой ухмылки хватило, чтобы понять: не выйдет. Да и в узком пространстве коридора шпага — плохое оружие из-за длины клинка, а все ножи, как назло, остались в каюте. Грубой силе противопоставить попросту нечего. Жаль, что в племени не принято обучать самок магии. Дурацкая традиция! В памяти всплыл рассказ шамана о чрезмерном увлечении его спутника женским полом, и стало страшно. Если он покусится…

— Проверяла, не убил ли Гарб ушастого, — правда показалась ей наиболее правильным ответом. — Я буду кричать.

— Не сомневаюсь, — орк препохабно ухмыльнулся, но потом вдруг застыл, и морщины на его лице разгладились. — Не делай так больше, ладно? Оставь это для врагов.

— Л-ладно, — неуверенно кивнула она.

Воин развернулся и ушел к себе в берлогу, оставив хапугу соображать, что только что произошло или, скорее, чего не произошло.

«Я паладин», — как мантру, мысленно повторял себе зеленокожий, пока за ним не закрылась дверь. — «Паладины самок не обижают. Хороший паладин. Хороший».

Глава 20

«Двойные стандарты для фанатиков — норма».

— Хуан де Деса, великий инквизитор

Солнце немилосердно припекало макушку так, что даже повязанный на голову платок не спасал, поэтому принцесса решила поторопиться и зашагала быстрее. Еще не хватало перегреться. Бычок вяло сопротивлялся, но после уговоров тоже перешел на рысь.

Вскоре удалось достичь темного елового леса. В нем царила тень, хотя и здесь дорога, плавно перешедшая в лесную тропинку пару минут назад, неплохо прогревалась. Так или иначе в лесном полумраке даже дышалось легче несмотря на тягучий предгрозовой воздух.

Копыта тихо ступали по мягкому ковру из прошлогодней хвои, приглушающему звуки шагов. Главное, смотреть под ноги и не спотыкаться о вездесущие корни, перерезающие тропу и норовящие коварно поставить подножку. Пару раз даже пришлось обходить ямы-ловушки, продираясь через густой малинник. Час удушающего зноя, затем пятнадцать минут по лесному сумраку в относительной прохладе — и широкая хоженая тропа вывела на широкую и длинную поляну, упирающуюся краем в загадочное препятствие из плотно стоящих деревьев. Дубовая роща посреди хвойного леса смотрелась абсурдно, но Могара знала, куда пришла, поэтому не удивилась.