Не потревожим зла - Фрейм Соня

— А, Люк Янсен, — почти что любовно произнес Сен-Симон. — Наш пострел везде поспел, как говорится.

— Доброе утро, — ледяной вежливостью ответил тот на его фамильярность.

Они стояли посреди просторного зала с зеркальным потолком. Обстановка, как и все в этом месте, отдавала изящной мрачностью. Каждый предмет дышал другой эпохой, при этом напрочь отсутствовало чувство времени. Они словно застыли на перепутье всех столетий, уже минувших и еще не наступивших.

— Я ждал этого визита. Вы были бы не вы, если бы не нанесли его.

Возникла пауза. Люк в замешательстве на мгновение задумался о том, как вести беседу дальше. Сен-Симон буравил его своими жгучими глазами и, похоже, видел насквозь. Но прежде, чем Люк вымолвил хоть слово, он предложил:

— Может, для начала позавтракаем? Как вы на это смотрите? Стол уже накрыт.

Люк пожал плечами. Хозяин дома слегка улыбнулся и жестом пригласил следовать за ним. Они прошли по коридорам, увешанным старинными картинами и заставленным необычными вазами и статуями. Это было шествие по аллее былой славы. Вокруг не было и намека на упадок, но что-то в наследии прошлых лет Люка подавляло.

— Я пытаюсь сохранить прошлое через искусство, — бросил хозяин через плечо, словно видя затылком, как тот вертит головой туда-сюда. — Музеи я ненавижу. Выставляя сокровенные обломки минувших лет, они лишают их святости. Хотя, возможно, во мне бунтует эгоист в такие минуты… Мне нравится думать, что мои дома — это Ноев ковчег для всевозможных алмазов культуры.

— Или кладбище, — хмыкнул Люк.

Он не стал добавлять, что ему это по душе. Почему-то Люку упорно хотелось противостоять Сен-Симону, хотя он и не вполне понимал суть своего сопротивления.

— Вы любите утрировать.

— Если это ковчег, то для чего вы его построили?

— Я сохраню время. Не убью, а спасу его. Ничто в этом доме не мертво. Оно лишь застыло навек.

В длинном настенном зеркале мелькнули их отражения. Они странно смотрелись рядом: огромный смуглый хозяин дома — человек-зверь с плотоядной улыбкой — и Люк, худой, черно-белый и отрешенный.

Стол на огромном балконе уже ожидал их. За перилами простирался потрясающий вид на аллею с ангелами. Сен-Симон отдавал еще какие-то распоряжения прислуге. Когда он вернулся, Люк с комфортом вытянулся и уже успел заполнить пепельницу.

Хозяин присел напротив него и любезно осклабился.

— Слушаю вас, мой друг. Чем удивите?

— Я наконец-то протер глаза и обнаружил множество интересных подробностей. Например, о вашей финансовой поддержке группы.

Тот умоляюще взглянул на Люка и произнес:

— Забудьте. Всего лишь мой дар.

— И отчего такая щедрость?

— Скажем так: вы мне глубоко симпатичны.

Не отрывая от Люка въедливых глаз, Сен-Симон сделал глоток из чашки.

Люк тоже нехотя отпил.

— Давайте проясним некоторые моменты. Первое: откуда вы знаете про мою скорую смерть?

— Вы задаете не те вопросы. — Сен-Симон улыбнулся.

Его глаза наполнились серым светом.

— И начали не с того конца. Вы не доберетесь до желтка, не разбив скорлупы.

Люк моргнул, осмысливая глубокий философский смысл метафоры.

— Хорошо, — вымолвил он, — скажите мне, с чего начать.

Сен-Симон продолжал взирать на него жутковатым взглядом. Внезапно стало ясно, отчего его лицо казалось таким странным и пугающим. Одна его половина была парализована.

— Давайте начнем со смерти. Точнее говоря, с одной смерти. Вам пришлось пройти через очень тяжелое испытание. Знаю, нет ничего хуже, чем потерять любимого человека таким образом. Хотя… вам повезло.

— В чем же? — холодно осведомился Люк.

— Один из влюбленных должен умереть. Иначе умрет их любовь.

Люк усмехнулся. Пафосно, но, к сожалению, не лишено смысла. Впрочем, эта мысль была ему уже знакома.

— Так что смерть дала вам шанс сохранить чувства навеки. Вы и сами это знаете.

— Что, простите?

— Вы воспеваете смерть.

— Я воспеваю любовь, которая сильнее смерти. Она не умирает.

— Но разве не ее смерть дала вам это чувство откровения, таинства?.. Разве не смерть… стала вашим истинным вдохновением?

Люк медленно наклонился вперед, исподлобья рассматривая собеседника. Тот как ни в чем не бывало подлил себе еще кофе. Небо уже совсем посветлело, но облака не разошлись, словно отражая хмурое настроение, витающее над столом.

— Итак, Сабрина умерла, — буднично продолжил Сен-Симон. — Именно смерть стала вашей музой, Люк. Любовь у вас была и раньше, но вам не хотелось творить с таким упоением и отчаянием. Я знаю, какими были эти десять лет, как это было невыносимо поначалу. Знаю, какие перемены произошли в вас, как многое умерло, как многое сгорело. Знаю, что было после, когда вы ступали по пепелищу со спокойным, окаменевшим сердцем, любили многих женщин, но не принадлежали ни одной. Вы допускали их к своему телу, но никогда не отдавали свою душу. Нашли сотню масок, притворяясь и играя ожидаемые от вас роли, но внутри продолжали совершать долгое паломничество, чтобы прийти к той святыне, к которой вас влекло все это время.

Глаза Сен-Симона сверкнули состраданием и безумием.

— К смерти.

Некоторое время Люк с подозрением таращился на него, не понимая, то ли хозяин сумасшедший, то ли очень просветленный. Несмотря на его странную манеру вести беседу, в ней было что-то жалящее в сердце. Будто бы тот и впрямь что-то знал об этих годах.

— Ну, к смерти приходят все, — отпарировал Люк.

— Вы встретили ее в ином виде. Вы нашли ее в конце концов во плоти и полюбили.

Образность языка Сен-Симона вконец его запутала. О чем он? О Сабрине?

— Я об Алисе, — в тон его мыслям подытожил Сен-Симон, отчего Люк поперхнулся.

Следующие минуты две прошли комично: он утирался салфеткой, а Сен-Симон скучающе смотрел, как по его газону бегает уточка с выводком. Его внимание вернулось к Люку, когда тот откинул грязную салфетку и в очередной раз затянулся сигаретой.

— И вы продолжаете курить с таким диагнозом? — укоризненно спросил хозяин.

Его гость только пожал плечами.

— Я не шел к раку сознательно. Это получилось случайно. Как сюрприз на Новый год. Если сейчас брошу, то все равно ничего не изменю. При чем тут вообще Алиса? И откуда вы все про меня знаете?

— Алиса — пока обыкновенная девушка. Но у нее будет совершенно особенный жизненный путь. И начнется он после вашей смерти.

Люк расхохотался, запрокинув голову. Это было в некотором роде от отчаяния.

— Отлично. Мы все друг для друга являемся не более чем причиной и следствием.

— Так протекает жизнь.

Они замолчали. Сен-Симон кинул себе два куска сахара и принялся размешивать. Кофе вертелся все быстрее и быстрее…

— Кто вы? — тихо поинтересовался Люк. — Бессмертный греческий купец Ставрос Онассис, впервые продавший зеркала? Тайный поклонник группы Inferno № 6?

Сен-Симон наконец-то прекратил свои демонические коловращения с чашкой и отложил ложку. Кофе продолжал вертеться уже сам по себе, постепенно замедляя свой круговорот.

— Вам придется ответить. Какую роль во всем этом играете вы? Быть может, вы — проводник на тот свет? Страж? Или даже Бог?

В голосе Люка сквозила едкая ирония.

Ответ последовал в прежней невозмутимой манере:

— Я был когда-то Ставросом и многими другими. Брожу среди всех неузнанным и безликим, неся людям тишину.

— Вы больны.

— Люк, вы пришли ко мне домой и нагло требуете ответов, на которые у вас нет права. Выставить бы вас вон, но я не могу. Мне импонирует ваша наивность. Поэтому отчасти я отвечу вам. Все это вообще не из-за вас. Вижу, вижу, что вы уже вообразили себе, будто я следил за вашей жизнью. Это правда, но не вы мне интересны. Все ради Алисы, которая сейчас бродит по вашему черному дому и в глубине души ждет вас.

Их глаза встретились, и Люк словно провалился в иное измерение. Сквозь Сен-Симона виделось что-то не от мира сего. Это крохотная искра сверкнула в глубине его глаз и погасла, и Люк словно узрел через него, как кончается жизнь. Он помолчал, пытаясь унять странное чувство расщепления, возникшее после этого короткого контакта.