Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна? (СИ) - Гуревич Рахиль

− А ты питаешься чужими энергиями?

− В какой-то степени. По закону Ньютона. Проходила?

− Не знаю. Я плохо учусь.

− У вас с мамой летом было много переживаний. Вы сильно переживали, и это ухудшало моё положение. Мне приходилось вмешиваться, настолько сильной была ваша грусть, тоска, страдание - в зависимости от степени обиды. Это расходовало энергию, так необходимую мне...

− Папа! А почему ты не приезжал к нам на дачу? - спросила я. − Там пруд рядом со змеями, а на реке тоже рыбу удят.

− У вас на даче ночью холодно. Ты же знаешь: я не люблю холод. В городе ночью потеплее.

− Значит, ты теперь чувствуешь холод?

− Я поэтому и вернулся к вам квартиру, ночью совсем стало холодно.

− А так бы не вернулся? - обиделась я.

− Ну что ты! Мне эта рыбалка теперь почти до фонаря. Просто беру в руки удочки, ставлю судачок и сижу... Ну там у меня ещё дела разные-разнообразные - папа шутил, играл словами.

− Какие сложности, сколько сил впустую. А можно было всего лишь не ходить в том апреле на рыбалку, − сказала мама, посасывая коктейль из трубочки. − Сидел бы дома, помогал бы мне с ребёнком, и был бы жив, − заканчивала обычно мама торжествующе.

Глава одиннадцатая. Переселение

Глава одиннадцатая

Превращение

Ближе к Рождеству  нагрянула тётя Надя. И сказала:

− С чего ты взяла, что он умирал?

− Да ты что, Надя?! Могила! Могила же! Ты сама навещала его могилу недавно!

− А может это всё мистификация? - сказала тётя Надя.

− Как?

− А так. Умер другой человек. Фамилия и имя у него очень распространённые.

− А отчество?

− Да при чём тут отчество? - всполошилась тётя Надя. - Как-нибудь всё подстроил и пропал на десять лет. Теперь вернулся с деньгами.

− Тётя Надя! Нет! - сказала я. - Он же был как тряпичная кукла, а теперь ...

− Ты, Лора, помешалась на своём кружке. Мама мне показывала твоих кукол. Там есть такие страшные, старуха носастая например, от которых башня едет.  Вот у тебя глюки и начались. Я его касалась, − орала тётя Надя, между глотками чая, тапки болтались на носке, ноги воняли котами. - Ничего он не как тряпичная кукла.

− Где это ты его касалась?

− А в торгсине.

− Он что? Ходит в торгсин? - мама даже присела от удивления на табуретку.

− И пиво пьёт! - заявила тётя Надя. - Вся эта смерть была масштабная мистификация!

− Наддьк, ну ты подумай. Карточка из поликлиники пропала же!

− Поэтому и пропала, чтобы скрыть, что он жив.

− Да нет же. Она пропала, потому что они мазь от невралгии ему выписывали вместо того, чтобы аспирин прописать. Неправильный диагноз - врач мог лишиться работы.

− Не врач, а терапевт. Не путай попу с пальцем, − сказала Катя и покосилась на меня.

− Не может такого быть.

− А кукла в человеческий рост с деньгами в кармане значит может быть? - настаивала тётя Надя, тряся подбородками.

− Он говорил, там у них плывунах эксперимент.

- Он говорил. Ты сама подумай. Какие плывуны?! − и тут Надя хлопнула себя по лбу. - Девчонки! Как я сразу не догадалась. Это же просто близнецы. Поэтому его мать тебя на порог и не пускала, чтобы ты их тайны не узнала. Точно! В квартире живёт его двойник-близнец.

− Надя! Ты начиталась романов.

Тётя Надя значительно молчала, огорошенная собственной догадкой. Она выжидательно смотрела на маму, всем своим видом как бы говоря: «Это кто ещё тут из нас начитался романов, надо выяснить».

− Хорошо он скрывался, − сказала мама. - А как быть с  местью за нас? С этими падениями, болезнями Стаса, с ожогами у Лоры в лагере, и увольнениями у меня на работе?

− Да не было никакой мести. Всех плохих бог рано или поздно карает. За всё. Ты разве не знала?

− Да знала, но как-то по жизни редко видела. Все плохие живут припеваючи. А все хорошие прозябают.

− Тётя Надя, − сказала я. - Нет! Папа никакой не близнец и он оттуда. Он мягкий был и иногда вообще душа его вылетала из их прогрессивной плывунской оболочки.

− Я устала от вас. Давайте чай пить, − сказала тётя Надя. - Где ваш второй-то?

− Кто? Близнец? - испугалась мама.

− Да нет, отчим.

− В комнате.

− А тот где?

− В моей комнате, − сказала я.

− В общем, мужики по комнатам, а мы по конфетке, − улыбнулась тётя Надя.

Но мне было не до смеха. Смятение вкралось в мою душу. Значит, папа - не потусторонний, а обычный? Пропал, теперь осознал и появился... Но почему тогда отчим всё чахнет и чахнет? И даже уже в компьютере своём ничего больше не смотрит и совсем не гремит ключами от сейфа?..

Линолеум стал отходить сам собой аккурат под 23 февраля. Даже не так. Сначала начали отходит плинтуса, а потом уж  заворачиваться линолеум.

− Вот! - торжествующе сказал отчим. - Я же тебя предупреждал!

− Ага, ага, − отозвалась мама. - Спустя семь лет начал отваливаться.

− Да, спустя семь лет, − рявкнул отчим.

Отчим опять ходил в полицию. И опять приходил участковый.  Никого опять не нашли. Участковый проверил балконы, порылся в шкафах, заглянул даже в мусорное ведро, не побрезговал. Папа сидел в моей комнате, но его участковый не видел. Это был вынос мозга для отчима: он-то его видел, а участковый нет. Отчиму пришлось заплатить штраф. И участковый обязал его посетить психдиспансер. Мама ругалась со Стасом ужасно. С работы его уволили. Он ходил в поликлинику, в мою и взрослую, нас с мамой тоже из-за него вызывали к психоневрологу... Меня в  школе обязали ходить к психологу. Дети в основном были из началки - там обычно обижают сильно. И я такая лосина среди этих детей. Врач сказал, что я придумала себе папу.

Я не пошла в школу 23 февраля. Да ну... Все будут парней поздравлять. Я себя чувствую неуютно во все эти праздники. Я в классе одиночка. Все вместе, а я одна. У всех там интриги, кто кого бросил, кто кому «валентинку» подарил, у меня нет точек пересечения в своём классе. И я не пошла. Проснулась к обеду, от ругани. Папы в комнате не было. Мама вернулась с работы рано - предпраздничный день, у них приёма населения сегодня не было. А на сабантуй мама не осталась. У них из мужчин - только охранники и сторожа.

Я вышла в ночнушке в коридор.

− Что он тут поселился? - хрипел отчим.

− Он поселился у своей дочери в комнате. Он отец и имеет право.

− Он умер, ты же говорила он умер!

Между тем линолеум, пытаясь завернуться в рулон, сам собой стал двигать мебель и кровать. Страшно...

Мама и отчим перестали ругаться.

− Сто процентов это он! - счастливо сказала мама.

− Сто процентов его здесь сейчас нет, − отчим побежал в мою комнату и вдруг упал.  Отчим корёжился на полу, а мебель в комнате двигалась сама собой. Отчим перестал злиться, сел на пол.

− Знаешь, − прошептала мама. - Сегодня мне приснилась комната, огромная, и вся в золотых обоях, они отклеивались. Я посмотрела в соннике - оказалось это к смерти.

Отчим вздрогнул.

− Но никто не умер, − успокоила его мама. - Просто был такой сон.

Мама обманула отчима. Умер, ещё как умер! В тот день он и умер. Точнее не так, не знаю, как выразить это, просто расскажу, что было дальше.

Отчим поднялся, и поплёлся к себе в комнату, где сама собой мебель не двигалась. Отчим сел за компьютерный стол, погрузился в интернет... Мама ушла на кухню смотреть новости канала «Культура» и пить зелёный чай.

Новости канала «Культура» прервал жуткий кашель. Мама сделала звук погромче. Тут послышался грохот.

− С мебелью борешься? Не поборешь. Это он сам двигает! Он что хочешь, то и делает, и тебя со свету сживёт! - по привычке крикнула мама. Но, не услышав в ответ привычную одноэтажную конструкцию, мама пошла заглянуть в комнату. Отчим лежал на сером бетонном полу. Пол был в пятнах засохшего заиндевевшего клея. Пол был без линолиума! Линолиум пропал. Тут же валялся сейф, он был открыт, деньги валялись повсюду. Изо рта у отчима текла струйка крови. Мама пошла за телефоном, чтобы вызвать «скорую», то есть вернулась на кухню. И я тоже. Я испугалась. Мы сели и стали ждать «скорую». Но я опять заглянула в комнату. Отчим стоял и удивлённо глазел на меня во все глаза. Крови на полу не было. Денег тоже.