Луна освещает путь в тысячу ли. Том 1 - Альва Александра

Но Фэн Мэйфэн знала об этом только из рассказов дяди Вана: её цзюань к семнадцати годам так и не наполнился энергией даже наполовину, и никто не мог помочь ей преодолеть этот барьер. Она изо дня в день приходила в Лунную рощу и медитировала до тех пор, пока не начинали отниматься затёкшие ноги, но сила с трудом проходила по её телу, словно вода сквозь маленькую дырочку в бумажном зонтике, тогда как другие заклинатели погружались в энергию, как в полноводную реку.

Сделав несколько глубоких вдохов, помогающих отпустить посторонние мысли, Мэйфэн поднялась на ноги и достала меч из ножен, вставая в боевую стойку. Цзянь [11] с высоким свистом разрезал воздух, и она, словно танцуя, зашагала вперёд: уверенные шаги то и дело сменялись разворотами и ударами. Пока луна поднималась над лесом, Мэйфэн бессчётное множество раз уворачивалась от нападений невидимого противника и вновь атаковала, в конце концов завершая серию движений низкой стойкой и держа меч параллельно земле. Серебряная кисточка на рукояти качнулась – это означало, что достичь совершенной концентрации снова не удалось.

Мэйфэн опустила цзянь, приложила руку к груди и закашлялась – внутри всё жгло огнём, и от этой мучительной боли, которая не давала вдохнуть и заставляла сердце заходиться неровными гулкими ударами, хотелось кричать.

– «Боль для меня ничто, её легко подавить и легко вытерпеть, она лишь укрепляет моё тело и душу», – Мэйфэн процитировала трактат одного из древних мастеров школы Юэин и выпрямилась, стирая с уголков рта кровь. – «Истина заключается в том, что путь Совершенства тернист и полон страданий, но страдания – ничто, если Луна дарует нам свой свет».

И она вновь приняла боевую стойку.

Когда Мэйфэн вышла из леса и побрела в сторону ворот деревни Юэ, сзади послышался перестук копыт. Бледная луна показалась из-за тёмных облаков и осветила песчаную дорогу: вдалеке ехал всадник, ведя лошадь шагом. Мэйфэн взялась за рукоять меча и остановилась, ожидая, когда путник приблизится: проезд для торговцев закрылся ещё на закате, а все гости, приглашённые на торжество, уже два дня как прибыли и со всеми удобствами расположились в доме семьи Ван.

Только когда всадник поравнялся с Мэйфэн, она разглядела чёрное одеяние школы Юэин с серебряными узорами, вышитыми на вороте и узких рукавах, прикрытых наручами, тёмные длинные волосы, убранные в высокий хвост, и смутно знакомое лицо с острыми скулами и родинкой под левым глазом. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но путник даже не посмотрел на неё и лишь ударил пятками лошадь по бокам, понукая.

– Ван-гэгэ, это же ты? – окликнула его Мэйфэн, так и не убрав ладонь с рукояти меча.

Мужчина в чёрном потянул поводья на себя, оружие с длинным древком и изогнутым железным наконечником – гуань дао [12] за его спиной звякнуло.

– Ван-гэгэ, это точно ты! – Она подбежала к лошади и, взявшись за уздечку, приподнялась на носках, заглядывая в лицо всаднику.

На неё опустился тяжёлый тёмный взгляд, от которого колючий холод пробежал от затылка до поясницы. Взгляд точно такой же, как во сне.

– Фэн Мэйфэн, – сказал он и слегка наклонил голову, голос его прозвучал отстранённо. – Рад, что ты в добром здравии.

– Гэгэ, я тоже рада! Не могу поверить, что ты вернулся домой! – Она хотела взять названого брата за руку, но он тут же убрал ладонь и погладил лошадь по холке.

– Извини, молодая госпожа Фэн, я спешу встретиться с главой клана.

Ван Юн снова наклонил голову и ударил поводьями, направляя животное в сторону деревни.

Мэйфэн ещё долго смотрела ему вслед, пока тень всадника со сверкающей серебряной луной на спине не растворилась в вечернем тумане. Этот человек только внешне напоминал того девятнадцатилетнего юношу, которого забрали на обучение в императорский военный лагерь пять лет назад. Теперь он возмужал, но лицо его ожесточилось: черты стали резкими и грубыми, а в низком голосе слышался холод и скрытая за притворной вежливостью угроза. Похоже, сон всё-таки был вещим, а тётушка Ван оказалась права: Ван Юна, который жил в её воспоминаниях, на самом деле больше не существовало.

От неясного тревожного чувства заболело в груди, и перед глазами вновь возникли образы из кошмара – резкая боль на мгновение пронзила левый бок Мэйфэн.

– Надо же, он сделал вид, что я совершенно чужой ему человек, – заключила она и резко выдохнула, приложив ладонь ко лбу. – Может, он и правда торопился? Но всё же, разве так встречаются с близкими после долгой разлуки?! Ван-гэгэ, почему…

Она взглянула на небо – растущий месяц висел над верхушками деревьев, наступал час Свиньи. Мэйфэн обещала служанке вернуться домой, но теперь ей хотелось только одного – вновь отправиться в Лунную рощу и тренироваться до тех пор, пока ноги не перестанут держать. Только таким способом можно было усмирить роящиеся в голове мысли и не думать о том, что в доме семьи Ван теперь есть человек, который смотрит на неё с таким холодом.

Но Мэйфэн воспитывалась среди заклинателей и не могла просто исчезнуть, поэтому медленным шагом, шаркая подошвами сапог по мелкому песку, она направилась к воротам.

Ван Юн шёл по улицам деревни, ведя за собой лошадь, которая то прядала ушами, то утыкалась носом в плечо хозяина, а мимо проплывали красные фонари, развешанные над дорогой и по углам домов, и лавки со всевозможными товарами, украшенные кисточками и бумажными поделками в форме луны и звёзд. Вслед за ним тянулся громкий шёпот – некоторые старики даже склоняли головы перед прибывшим издалека заклинателем, а дети смотрели с благоговением на молодого мужчину с длинным оружием за спиной.

«Неужто молодой господин Ван вернулся домой после стольких лет?»

«Я помню его ещё совсем юнцом, а сейчас он вон как возмужал!»

«Слышала о его подвигах на поле боя, но никогда не думала, что удастся так близко увидеть самого Принца Ночи!»

Отдав поводья подбежавшему слуге, Ван Юн подошёл к воротам богатого дома с деревянной табличкой над входом, на которой было написано самое известное напутствие основателя школы Юэин: «Да озарит тебя свет луны», и остановился. Внутри все суетились, бегали и шумели, а возвышался над этим гамом строгий женский голос:

– Почему на столе ещё нет лапши долголетия?! Цинъай, где носит А-Фэн? Опять ушла? Эта девчонка!

– Матушка! – позвал Ван Юн, и слуги тут же замолчали, одновременно оборачиваясь на звук.

Госпожа Ван Хуалин, облачённая в чёрное одеяние с длинными рукавами, вышивка на которых напоминала россыпь звёзд, тоже развернулась и, найдя взглядом высокую фигуру, стоявшую у открытых ворот, приложила ладони к губам и ахнула.

– Мой сынок, мой А-Юн… – прошептала она и медленно подошла к сыну, оглядывая его с головы до ног, будто всё ещё не могла поверить, что он стоял перед ней.

– Да, теперь я дома, – улыбнулся Ван Юн и склонился перед матерью в глубоком поклоне, сложив ладони перед собой параллельно земле. – Прости, что заранее не прислал письмо: всё случилось очень неожиданно, и я решил удивить вас своим приездом.

Госпожа Ван дотронулась до его обветренной щеки, заглянула в глаза и, спустя мгновение, прижала его к себе:

– Как же ты изменился, сынок. Тебя и правда не узнать!

Ван Юн неуверенно положил огрубевшие ладони на спину матери и увидел, как из дверей главного дома вышел мужчина с седыми волосами, убранными в высокий пучок. Его глаза казались неестественно бледными и смотрели в одну точку, а в руках он держал раскрытый чёрный веер.

– Что случилось, моя госпожа? У нас ещё гости? – послышался твёрдый, но немного хриплый голос.

– Да, муж мой. – Ван Хуалин [13] ещё раз провела рукой по щеке Юна и широко улыбнулась, больше не скрывая слёз радости. – Наш сын наконец вернулся домой!