Золотой череп. Воронка душ (СИ) - Селеверстов Павел Егорович

– «Вот где денежки-то крутятся, – усмехнулся Всебор. – Запустить бы лапу в кошельки этих воротил. Я бы своего не упустил».

Всебор покосился на тарелку где обычно лежали сухари, забрал последний и тихонько, чтобы не столкнуться с хозяином, выскользнул из коморки.

По правде говоря, он и сам уже как месяц задерживал с оплатой. Но папаша Круст, добрый пропойца-толстяк, страдал забывчивостью и Всебор частенько этим пользовался. Умельцу ничего не стоило внушить старому алкоголику, что оплата была внесена вовремя, и нужно только посмотреть в амбарной книге, чтобы убедиться в его правоте. А книга такая толстая, и стоит ли тратить время на поиск?

– «Ладно! Если к вечеру насшибаю какой мелочи, отдам старику».

Он вышел на улицу, огляделся. В квартале бродяг народ просыпался рано. Кто-то тащился на работу, другие уже трудились, но основная масса  дожидалась полудня, когда на площади раздавали бесплатный хлеб, и можно было посмотреть на очередную казнь.

Всебор подошёл к конским поилкам, зачерпнул воды и напился. Чёрствый сухарь никак не лез в горло.

– Эй! Толмач-недоучка, – послышался чей-то насмешливый голос. – Не тебе наливали. Это вода для животных!

Всебор оглянулся. Шагах в пяти от него стоял потёртый долговязый тип: наглая небритая рожа, кривая усмешка, отвратный синяк под глазом.

– Кого это ты назвал недоучкой. Недоучка! – рявкнул Всебор. – Подойти, подойди, я тебе и второе зыркало подсвечу.

Оба зарычали и, поднимая ногами пыль, словно быки устремились друг к другу, но всё закончилось не начавшись. Ни тумаков, ни ругательств. Только залихватский обмен тычками, да пара подзатыльников.

– Какой же ты урод! – усмехаясь, заметил Всебор. – Чёртов Жиль, а я никак не мог вспомнить, где давеча тебя потерял.

– Там где всегда! – отозвался Жиль. – В придорожной канаве. Куда все нехорошие люди ходят по нужде.

– Деньги есть?

– Какого чёрта! – Жиль растянул губы и выставил крупные белые резцы. – С ума спятил, откуда у Жиля деньги?

– Проклятье! – Всебор нахмурился и покачал головой. – Со стариком так нельзя. Мы с тобой неплохие толмачи, но чтобы хорошо зарабатывать, надо знать не только языки. Старик Сейбилен конечно уже давно в отставке, и поиздержался, но прийти к нему с пустыми руками это уж слишком. Лучшего дипломата не было со времён империи, представляешь, какое богатство в его лохматой башке? Мы платим деньги, он посвящает нас в секреты профессии. Взаимный обмен, не так ли?

– Почему ты не стащил у Попрыгунчика вирекрейский наруб? – возмутился Жиль. – Зачем тогда мне подмигивал?

– Я думал ты стащишь!

– А я думал ты!

– Идиот!

– Сам идиот!

Они тупо уставились друг на друга, и некоторое время стояли молча. Каждый хотел выиграть эту глупую дуэль, и каждый раз всё заканчивалось одним и тем же результатом.

Всебор отвернулся и махнул рукой.

– Ладно, пошли! – бросил он. – Попробую уломать старика подождать, но если не получится, виноват будешь ты.

– Получится! Обязательно получится! – заулыбался Жиль. – Чтобы у тебя, да не получилось?

Они ходили к Сейбилену одной и той же дорогой – мимо рынка с продуктовыми лавками. Здесь пахло свежеиспечёнными булками, копчёными колбасами, жареными курами, вялеными свиными окороками, солёными огурчиками и квашеной капустой. Всё это богатство лежало перед ними на лотках, и довольствоваться только запахом, было бы опрометчиво, особенно на пустой желудок.

– Знаешь! Я заметил, что наш дипломат стал заговариваться! – Всебор вытащил из за пазухи сайку и разломил пополам. – Вчера он рассказал то же самое, что рассказывал позавчера. Только под другим соусом.

– Бл-л-лаженство, – вгрызаясь в горячий хлеб, прошептал Жиль. – Да-а-а, я бы не отказался сейчас от соуса.

– Причём тут соус? Старик сходит с ума! И если так пойдёт дальше, мы всю оставшуюся жизнь, будем переводить договоры для купцов. Мне нужны его рекомендации.

– Хотел бы я переводить договоры для купцов, – набив полный рот, отозвался Жиль. – Говорят, тех переводчиков, что работаю с купцами, пускают столоваться на корабельные кухни. А там ребята добрые, и котелки у них добрые. А похлёбка!

– Ты что издеваешься? Я тебе говорю старика, знает сам государь, он ещё у его папаши при дворе толмачил. И если старик даст рекомендательные письма, котелок на твоём столе будет из чистого золота.

– Из чистого золота!? – усмехнулся Жиль. – Где это ты видел чистое золото? Сколько лет уже прошло, как закончилась война…

Жиль запнулся и смущённо опустил глаза. О войне говорить было не принято, даже в бедняцкой среде. Прошедшая война внушала ужас, непреодолимое отвращение и страх, который до сих пор не вытравился у жителей десяти человеческих королевств. И этот страх был связан не только с лишениями и бедствиями, он прокрался глубоко в душу, ибо противник с которым столкнулись люди, обладал несокрушимой мощью мёртвых.

Они вышли на центральную городскую дорогу и тут же влились в бесконечный людской поток. Лучшая дорога империи, так говорили об этом старинном тракте, упиралась в «Царскую гору» и потому всегда была запружена. Народ двигался верхом на лошадях или пешком, налегке или с поклажей, но это движение не прекращалось ни на минуту. Но на этот раз людской поток остановился.

– Что там ещё? – вытягивая шею, произнёс Всебор. – Не иначе телега перевернулась.

До слуха донёсся тихий посвист, потом зазвенели колокольчики, и какой-то увалень с придыханием произнёс:

– Эльфы идут!

– Эльфы, – Всебор схватил Жиля за рукав и поволок сквозь толпу. – Сколько живу на свете, никогда не видел настоящего эльфа.

– А я видел, – отозвался Жиль. – И скажу тебе, не нравятся мне эти ребята. Кажется, что они своим взглядом проникают прямо в башку.

– Сбереги! – Всебор сунул приятелю свою часть сайки. – Посмотрим, проникнут они в мою.

Вертлявый, как уж, он стремительно проскользнул сквозь плотную людскую стену и, отпихнув какого-то толстяка, выскочил прямо на проезжую часть. Это чуть не стоило ему жизни. И если бы не дружеская лапища всё того же толстяка, он наверняка бы угодил под копыта огромных эльфийских першеронов, что тянули длинную золочёную карету.

– Попридержи коней, приятель! – усмехнулся толстяк. – Эльфийский караван бесконечный и тебя соскребли бы с брусчатки только к вечеру.

Карета проехала мимо, но Всебор успел рассмотреть возницу – высокого белокожего юношу со странной причёской. Его длинные светлые волосы спадали только на одно плечо.

– Что в карете? – выкрикнул Всебор.

Но эльф даже не повернул головы, только по губам скользнула надменная улыбка, да и то лишь на секунду.

– Подарки! – отозвался толстяк. – Ты что парень, с луны свалился? Сегодня на площади, эльфы будут одаривать народ диковинными плодами из своих садов. Ещё вчера по приказу государя весь навоз с площади сгребли в реку.

Мимо, гарцуя на стройных золотистых жеребцах, пронеслись эльфийские глашатаи. Облачённые в синие одежды, с пурпурными плащами на плечах, они несли на головах серебряные диадемы. Торжественная осанка, воинственный вид и причёски, совершенно другие, непохожие на то, что Всебор видел секунду назад. Тонкий пробор посреди и странная закрученная прядь, спадавшая на правую сторону. В иных условиях, это вызвало бы иронию у простого люда, но не сейчас. Эльфы поражали красотой и опрятностью, которой у народа Спумариса не было и в помине. Потому и отношение к ним было другим.

– Небожители! – добавил толстяк. – Что им до нас, живут себе припеваючи и бед не знают.

Глашатаи затрубили в серебряные рожки, и Всебор впервые услышал эльфийскую музыка.

– Научите меня так! – закричал Всебор. – Господа хорошие!

Когда эскорт из сотни наездников миновал Всебора, до слуха донеслось глухое мычание и гулкий топот, от которого затряслась земля. Толпа в благоговейном ужасе отхлынула от края дороги, и Всебор увидел огромных лесных туров. Шесть быков размером со слона волокли за собой украшенную цветами платформу. На платформе стояла ступенчатая деревянная пирамида, вершину которой украшал жёлтый паланкин.