Найти себя. Трилогия (СИ) - Эс Евгений

Когда количество посещений циркового шоу пошло на спад у владельца цирка появилась идея, как подстегнуть интерес публики и у него с Виктором состоялся любопытный разговор.

– Чак, а что ты скажешь, если мы объявим в афишах о том, что неизвестный борец раскроет свое имя и снимет маску? Лицо у тебя необычное я бы даже сказал надменное. Уверен, что это значительно поднимет сборы. А имя можно придумать любое.

Сомов насторожился. Предложение было слишком опасным и его абсолютно не устраивало.

– Господин Сугис, если вы решили от меня избавиться, то можно прямо об этом сказать. Я помню нашу договоренность, но то, о чем вы сейчас просите, представляет определенный риск и может повлечь для меня огромные неприятности.

– Кстати, о твоих проблемах, – довольный Сугис разгладил усы, – Здешний начальник стражи мой хороший знакомый. Я, как бы, между прочим, поинтересовался у него – нет ли среди разыскиваемых стражей лиц человека по имени Чак Норрис.

Виктор хотел сказать, что это вряд ли, но Сугис предупреждающе поднял руку, не давая ему вставить слово и продолжал:

– Как я и предполагал, Чака Норриса никто не разыскивает. Тогда я поинтересовался, а кто именно сейчас находится в розыске.

Сердце Сомова непроизвольно зачастило в груди.

– С весны положение с преступностью в городе благополучное и, – Сугис поднял указательный палец вверх, – в списках не числится ни одного разыскиваемого!

Виктор выдохнул с облегчением. Вот это новость! Выходит, что Эргис Преан смирился с побегом своего раба, не стал предавать дело огласке и оставил его в покое. Ну что ж, это просто отлично. Получается, что никто его не ищет и теперь можно спокойно ходить по улицам и не оглядываться. Впрочем, документов у Сомова все равно не было, и его первый радостный порыв слегка поутих.

– Так что ты скажешь о раскрытии имени таинственного борца? – вырвал Виктора из размышлений голос хитрого Сугиса, – Если ты снимаешь маску, то народ обязательно сбежится еще раз лишь бы только на это и посмотреть. И мы еще раз неплохо заработаем. Ты же не против того, чтобы заработать, Чак? Что скажешь?

– Скажу, что вы очень продуманный, господин Сугис.

– Ну, в общем-то… Что?

– Я в том смысле, что вы очень предусмотрительный и предприимчивый человек, – пояснил Сомов, – И ваши доводы полностью меня убедили показать свое лицо публике. Согласен с вами и в том, что это вызовет нездоровый интерес, а соответственно повышенные кассовые сборы.

– Вот и славно! – Сугис довольно потер свои огромные волосатые ручищи.

– У меня только одна просьба, – попросил его Виктор, – Закажите к этому моменту новый большой рекламный плакат с надписью «Крутой Уокер», – он усмехнулся, – Думаю, что это подходящее сценическое имя для Чака Норриса.

– Уокер? Что за орчье имя? И почему крутой? – спросил хозяин цирка, который истолковал все по-своему, – Ну, ладно, сделаем, крутой ты наш. Кстати, скоро добавим и еще одну афишу – «Крутой Уокер против Мясника из Харбатана».

Виктор вздрогнул и повернулся к владельцу цирка. На ум пришла неприятная аналогия. Знавал он одного мясника из Бэй-Харбор, которого звали Декстер Морган.

– Ну, в общем-то, я не хотел об этом сообщать раньше времени, но раз уж зашел разговор, – продолжал рассказывать Сугис, не замечая реакции Виктора, – Нам бросил вызов местный и весьма популярный в городе силач. В прошлом он был очень способным борцом, но так сложились обстоятельства, что он ушел из цирка, и занялся торговой деятельностью. Дела у него не задались, и сейчас он работает рубщиком мяса на рынке. А сегодня мясник пришел ко мне, чтобы провести переговоры об условиях состязаний. Договорились, что через три дня он начнет борьбу с каждым из вас. Ты, конечно, будешь в списке последним.

Встречаться в настоящей схватке с незнакомым силачом никакого желания не было, и Сомов забеспокоился.

– А если он меня завалит? Что тогда?

– Ну, в общем-то, да, обязательно завалит, – не стал даже обнадеживать Сугис, – Думаю, что он вообще всех наших завалит. Я же говорю ­– очень способный и сильный борец. Хуже всего, что договариваться по-хорошему он не хочет. Слишком гордый и упрямый.

– Надо ему сделать предложение, от которого он не сможет отказаться, – твердо сказал Виктор.

– Это какое? – заинтересовался Сугис.

Сомов сделал короткое движение ладонью по горлу.

– Да ну тебя к черту, Чак, – рассердился Сугис, подозрительно косясь на Сомова, – Иной раз я не понимаю то ли шутишь ты, то ли всерьез говоришь с одним и тем же выражением лица.

– Он нам все заработки обломает. Какие тут могут быть шутки. Бритвой по горлу и в колодец.

– Все, – Сугис поднял руки, словно закрывая уши, – не хочу больше об этом слышать. Иди, Норрис, занимайся своими делами. Обломает он. И зачем ты слова постоянно коверкаешь?

Виктор, незаметно посмеиваясь, покинул владельца цирка. Шутки шутками, но если трезво оценивать свои шансы против Мясника, то у Виктора они равнялись нулю. Предыдущие победы Сомова на арене над своими борцами были прямым надувательством публики с целью вытрясти побольше монет из доверчивых зрителей. Реальное положение было таково, что все цирковые борцы справлялись с бывшим студентом без особого труда, а стоило им один раз попасться на подсечке, второго шанса они ему уже не давали. Кроме того, борцы еще и выговаривали Сомову за применение недопустимого приема. Так что, если подсечки в цирковой борьбе по существующим правилам были запрещены, то Виктор терял свой единственный козырь против Мясника и, следовательно, был обречен на поражение. Без вариантов.

Ладно, пусть у Сугиса болит голова над этой проблемой, в крайнем случае, можно изменить ставки на тотализаторе решил Виктор и направился к Моне. Красивая и стройная гимнастка нравилась ему все больше и больше. Сомова даже стали раздражать ее поклонники, которые после представлений часто крутились у фургона с девушками. Это конечно была еще не любовь, но, наверное, ревностью чувства Виктора уже можно было назвать. Огорчало только то, что перспективы развития отношений борца и гимнастки были туманными.

Мона была нежной ласковой и доверчивой, но при этом слегка взбалмошной и упрямой девчонкой. Впрочем, Виктору нравились все ее противоречивые качества, уживающиеся в маленьком хорошо сложенном спортивном и сильном теле. Утомленные, но довольные друг другом они лежали в своем любовном гнездышке, устроенным в одном из пустых фургонов и, обнявшись, болтали о всяких пустяках.

– Ты меня любишь, Чак? – в который раз спрашивала Мона.

Положительный ответ на этот вопрос она, конечно, знала, но видимо ей, как и многим женщинам было просто необходимо время от времени слышать это еще раз.

– Я определяю любовь, как нежелание убивать, – сострил Сомов, не открывая глаз, – Раз ты жива, значит, Чак Норрис тебя любит.

– Странный ты, – девушка не оценила юмора и, склонив голову на плечо Виктора, нежным пальчиком стала рисовать вензеля у него на груди, – Лицо у тебя всегда как будто железное. Ты точно не из нашего круга. Некоторые верят, что ты и в самом деле благородного происхождения. Если хочешь знать, я тоже так считаю. И еще твои снежные волосы…

– Ты еще Снежком назови, – тихо проворчал Виктор­, – Предупреждаю – сразу убью.

Мона была заботливая девушка, каждый день лично брила Виктора и конечно знала о цвете его волос. Правда она считала, что волосы у него светлые от природы, а о том, что они седые ей и в голову не приходило.

– И еще мне кажется, Чак, что ты не совсем человек. Мне кажется, что ты немножко вампир. И целуешься ты по-вампирски.

По-французски, мысленно поправил ее Виктор.

– Все знают, как вампиры относятся к чистоте своей расы. Болезненнее только эльфы. Может быть, потому что ты не полностью похож на вампиров, они и вынудили тебя покинуть их остров? Такое часто бывает, – Мона поцеловала Виктора в ухо и заговорщицки зашептала: – Признайся, я не кому не расскажу. Ты ведь немножко вампир, Чак?