Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

— Ты в порядке.

— Отлично, — говорит она и мокрыми руками откидывает назад волосы.

— Теперь ты.

Она поворачивает меня к свету и проверяет лицо.

— Ты пропустил пятнышко.

— Где?

— Наклонись.

Она стирает большим пальцем что-то с моей щеки. Потом со лба. Её пальцы перемещаются мне на затылок. Её руки пульсируют там, где мышцы работают под кожей. Так непохоже на ту милашку на вечеринке у Гействальдов. И оставленное нами только что в переулке протухшее мясо. Её сердцебиение и дыхание участились. Она проводит другой рукой по моей груди.

— Мне нравятся твои шрамы.

И вот, мы целуемся.

Мои руки скользят по её спине и бёдрам. Я едва могу вспомнить, каково это — быть так близко к другому телу, не пытаясь пнуть или пырнуть его. Кожа Бриджит гладкая, что в каком-то смысле является совершенно новым ощущением. Неужели любая кожа такая? Неужели я в самом деле позабыл о телах всё, что не имеет отношения к их убийству?

Я веду руками вверх по животу Бриджит, чтобы взять в ладони её груди. Она тянется назад, чтобы расстегнуть лифчик, и бросает его на раковину. Мы ловим себя в зеркале, и как же нелепо мы выглядим. Лижемся в туалете. Оставляя на полу запёкшуюся кровь. Бриджит улыбается мне и с удивительной силой толкает в кабинку, где я повесил свою рубашку.

Я сажусь на унитаз, и она следует за мной внутрь, закрывая и запирая за собой дверь. Она опускается мне на колени, широко расставив ноги, и мы снова целуемся. Её юбка задралась, и она елозит бёдрами вверх-вниз по стояку, который одиннадцать лет прятался в моих штанах.

Возможно, она отчасти телепат, потому что тянется вниз, расстёгивает мне молнию и даёт моему члену выскочить и прижаться к животу. Она наклоняется и обхватывает его рукой.

— А как же твой приятель Ричи?

— Слишком много болтаешь.

Она отпускает мой член, встаёт, лезет под юбку и стягивает трусики, балансируя по очереди на каждой ноге, с уверенностью и отработанным движением берущего прицел снайпера.

— Ты должна знать, что я давно этим не занимался.

— Заткнись.

Она опускает бёдра, хватает мой член и направляет в себя. Ощущение одновременно знакомое и странное, точно так же, как всё происходящее одновременно знакомо и странно. Хорошая новость заключаются в том, что тела есть тела, и даже если твой мозг на перезагрузке, сенсорная память берёт верх, когда ты чувствуешь, как начинает двигаться её тело. После пары неуклюжих попыток мы попадаем в плавный ритм, и кажется, что наши тела синхронизировались. Бриджит опускается всё глубже и глубже, когда я двигаюсь вверх в неё.

Мои руки снова скользят по её телу, берут в ладони её груди и щиплют соски. Она откидывается назад, упираясь руками и локтями в стенки кабинки и одновременно с силой вжимаясь бёдрами вниз. Каждые несколько ударов я кладу руки ей на талию и удерживаю её, находясь глубоко в ней, а затем отпускаю, и мы возвращаемся к нашему ритму.

Мы оба тяжело дышим и покрылись потом. Потрошение Бродячих было прогулкой по пляжу. Это может нас убить.

Что-то орёт с другого конца комнаты, отражаясь от кафельных стен. Это короткий отрывок из песни Джонни Кэша «Кольцо Огня».

Бриджит на секунду замирает.

— Дерьмо.

Она хватает меня за волосы, а толчки её бёдер становятся всё сильнее и быстрее. Она стонет, обхватывает меня руками за шею и крепко целует. Её дыхание становится прерывистым. Её ногти впиваются мне в плечи. Как раз, когда Джонни в последний раз напоминает нам, что всё горит, горит, горит в кольце огня, Бриджит сильно вжимается в меня и остаётся так. Её руки стискивают мне плечи, и она вот-вот пустит кровь. Затем она медленно расслабляется, издаёт протяжное хриплое «ох» и снова начинает нормально дышать. Мы какое-то время остаёмся так, упёршись лбами. Сперва это мило. Мы оба в истоме, но пот продолжает заливать нам глаза и жечь. Она смеётся, гладит меня ладонью по щеке и встаёт, протягивая руку между ног, чтобы выпустить меня из себя.

Бриджит отпирает кабинку и направляется прямо к своему телефону. Мне нет необходимости спрашивать, на кого стоит рингтон «Кольцо Огня». Я засовываю обмякший член обратно в штаны и направляюсь к раковине, чтобы снова вымыться.

Бриджит смотрит в телефон, читая сообщение.

— Звонок был не важным, но в сообщении мои люди пишут, что грузовик поблизости. Нам нужно куда-нибудь уйти, прежде чем они приступят к работе.

— Меня это устраивает.

Бриджит подходит к раковине, чтобы помыться рядом со мной. Она толкает меня плечами. Я толкаюсь в ответ. Это очень странное ощущение, не видеть голой женщины все эти годы, а теперь находиться рядом с той, чья профессия — быть голой, поэтому она полностью расслаблена и не спешит снова натянуть одежду. Но она играет. По-прежнему расслабленная. По-прежнему довольная. И я понимаю, что половина её удовольствия от осознания того, что она сделала, и это взрывает мне мозг.

— Ты всегда заканчиваешь охоту на зомби, совращая девственника?

Она улыбается мне в зеркале.

— Сколько времени ты этим не занимался?

— Одиннадцать лет.

— Бог мой. Теперь можешь рассказывать своим друзьям в школе, что видел настоящую живую голую девушку.

— Я не разговариваю с большинством людей, которых знаю. Остальные либо не люди, либо мёртвые.

— Можешь рассказать Карлосу.

— Думаю, он знает.

— Ты ещё не вернулся, да?

— Да.

Она улыбается.

— В следующий раз нам нужно что-то с этим сделать.

Мы идём в бар. Стулья подняты, свет выключен. Передняя дверь открыта. Карлос курит снаружи.

— Я думал, ты бросил, — говорю я.

— Снова начал. Сегодня вечером. Я знал, что всё это — выезжать за твой счёт и делать на тебе деньги — было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я просто не думал, что всё закончится тем, что меня чуть не съедят в собственном баре.

Бриджит подходит к Карлосу и обнимает его за плечи.

— Тайный мир за кулисами мира поначалу всегда выглядит странным, но видеть друзей Джеймса должно быть тоже странно, да?

— Это верно.

— Не бойся за свой бизнес. Клиенты вернутся. К концу недели ты будешь зарабатывать больше денег, чем когда-либо. Люди любят экзотику, но ещё больше они любят опасность. А опасность, которой они избежали — лучшая из всех.

— Ты так думаешь?

— Я видела это своими собственными глазами. У тебя будет очередь снаружи. Тебе понадобятся швейцар и смазливые официантки.

Он оглядывается через плечо на меня.

— Мне никогда не нравились бархатные верёвки [215], но, полагаю, бывает и худшая судьба.

— Определённо.

Как закончить в мусорном контейнере. Видел это дважды сегодня. Ни у одного из суши на заднем дворе не отсутствуют конечности, так что кто-то ещё за последние пару дней потерял руку у «Макс Оверлоуд». Интересно, она принадлежала едоку или съеденному?

— Мне нужно идти. Саймон меня ждёт. — Она поворачивается ко мне. — Я тебе позвоню. Нам много о чём нужно поговорить.

Она чмокает Карлоса и меня в щёку и садится в ожидающее у светофора на углу такси.

— Интересная ночь, — говорит Карлос.

— Можно и так сказать.

— Не забудь своё буррито.

Он протягивает мне коричневый бумажный пакет.

— Спасибо. До завтра.

— Смотри, чтобы тебя не съели по дороге домой.

— В этом и состоит моё программное заявление.

К тому времени, как я свернул за угол, уровень адреналина падает, и вся та боль, с которой я проснулся, резко возвращается. Пулевая рана пульсирует, и я проскальзываю в нишу, наполовину скрючившись. Даже с этой болью, я рассуждаю разумнее, чем прежде. Прислоняюсь к стене и напеваю какое-то исцеляющее худу. Ничего слишком мощного. Я просто хочу приглушить боль на несколько децибел, но не стереть её. Я не хочу забыть, что мне больно, но и не хочу спотыкаться, как калека. Глупо, что я не подумал воспользоваться этим заклинанием, как проснулся. Что со мной такое, что для того, чтобы прочистить мозги, мне требуется резня.