Звездные войны.Записки юного целителя (СИ) - Федина Юлия Александровна

– Не разводи там канитель. Пришла, забрала, улетела. Без сантиментов.

– Хорошо, милорд.

***

Дарт Вейдер:

В падаванской общаге задолго до меня было сказано: «Кто первым встал – того и тапки». Не фиг свои дневники на столах дежурного раскидывать, короче. Про Татуин сам писать буду. А то в пересказе некоторых сущая мелодрама-слезогонка получится. Разве что с капелькой медицинского цинизма, но все равно.

Агенты Айсарда сообщали о некоем чокнутом Бене с Пустошей весьма расплывчато. Лезть на рожон ради уточнения адреса им запретили, чтобы не спугнуть. Искать бывшего учителя предстояло мне. Ладно, Пустоши – не Дикий Космос. Авось, справлюсь.

Но найти логово Кеноби оказалось до неприличия просто. Он не прятался. Совсем. Я вход в пещеру еще не разглядел, а отпечаток бывшего учителя в Силе, что твой навигационный маяк на трассе. Западня? А-а-а! К хаттам сарлачьим! Открываю дверь ударом ноги.

– О, Вейдер, привет, - отсалютовал Кеноби бутылкой и даже не сделал попытку потянуться за сейбером. - Сына уже забрал или решил сначала меня проведать?

Рассматриваю бывшего мастера с какой-то брезгливостью. Уж больно перегаром в пещере пованивает. Даже с учетом герметичного шлема на голове - хоть закусывай. Впрочем, чувства опасности я не ощущал. Страха или ненависти от джедая не чувствовалось. Взаимно. Ибо ненавидеть этого человека... Ненавидеть надо достойных врагов. Ненависть лорда ситхов надо еще заработать.

– Исполнишь последнюю просьбу? Так сказать, по старой памяти? - Кеноби встал, чуть покачнувшись от направленного толчка Силы. Да, запах - запахом, а не растерял мастер ни силы, ни умения. Взгляд у Кеноби был совершенно трезвым. – Убей меня быстро. Не хочу в эти ваши казематы.

– Ты часом не обурел, магистр? Такая просьба после Мустафара смотрится как минимум неприлично.

– Так бы и сказал – глупо.

– Как скажешь.

Ну, что ты замер, мой друг, учитель и почти брат? Потянись за сейбером, хотя бы обозначь движение, которое я смогу расценить как начало атаки, и я исполню твою просьбу: убью тебя быстро. Но Кеноби молча двинулся к выходу.

– Извини, но лавовой реки поблизости нет.

– За два года мог бы понять, что пески Дюнного моря убивают не хуже.

– Ты местный, тебе видней.

– Беда только в том, что я зарекся оставлять недобитков.

– Прилетать на Татуин ты тоже зарекся.

– Повелитель приказал.

– А ты?

– А я исполняю.

– Молодец.

– Заткнись, а?

– Что, не заводится ситхская шарманка? Борзометр заклинило? А если тумблер «дур» в режим «вкл»?

– «Дур» это дурак? – решил обидеться я.

А Кеноби не ответил. Молча повалился на каменную плиту у входа. Меч я не активировал. Чтобы вырубить магистра хватило удара рукоятью по затылку. Повелителю подарок будет. Несколько манипуляций в Силе, чтоб до крейсера не очухался, и заваливаю бесчувственное тело на сиденье флаера. Отправляемся к Ларсам. Не то, чтоб мне приспичило поглядеть на сводного братца. Просто, улететь, не побывав на могиле мамы, вдруг показалось невозможным.

За время моего отсутствия рядом с камнем Шми Скайуокер появился камень ее мужа. В остальном все было в порядке. А вот на самой ферме… На самой ферме было весело. Как на кладбище. Ибо круговую оборону Оуэн Ларс организовал весьма грамотно. Во всяком случае, гораздо лучше, чем его папаша погоню за тускенами когда-то. Только откуда на ферме десяток крепких мужиков оказался? Хотя, может у них сегодня праздник какой. День работника водного хозяйства, например, отмечали. А то, что здесь и на праздник с крупнокалиберным плазмометом прийти дурным тоном не считается, я в курсе. Так что Инэри просто не повезло. Двоих Ларсов она могла и уболтать. А против дюжины, да выпивших – без шансов.

Кстати, вон и мадмуазель Стоун нашлась. Залегла за барханом в компании взвода штурмовиков. Те ситуацию, в принципе, контролируют, но развитие событий не форсируют. Решение командира группы одобряю, советую смотреть по сторонам внимательнее, ибо тускен загодя поживу чует, и, оставив флаер с Кеноби на попечение бойцов, отправляюсь на почти неагрессивные переговоры.

То есть сперва, чисто пацифист, простите мя духи Коррибана, я в полный рост пру к ферме под огнем десяти стволов, при этом заряды отбиваю, но не в стреляющих, а исключительно в песок. Или это называется не пацифизм, а гуманизм? Я всегда путаю. Дошел я, значит, до цепи обороняющихся. Те шагов с пяти стрелять перестали. Расступились. Перед тем, как войти в дом, я, памятуя про местный жестко патриархальный уклад, не забываю поздороваться. Мне отвечают вразнобой, при этом остаются на местах. Один, видимо Оуэн Ларс, пятится передо мной так, что открывает дверь собственной спиной. Перед тем, как перешагнуть порог, убираю меч. Переговоры переходят в следующую пассивно-агрессивную фазу.

Заключается она в том, что мы с Ларсом усаживаемся друг напротив друга и несколько минут молча буравим друг друга глазами. Потом я снимаю шлем и маску. После нового сеанса гляделок Ларс разжимает плотно сжатые губы.

– Ты?

– Я.

– За сыном?

– Да.

– Зачем он тебе?

– Не знаю пока. Наверное, потому что мое.

– Зачем пигалицу прислал?

– Извини. Думал, так будет лучше. Сам пока Кеноби занимался.

– Упокой Великая душу усопшего.

– Не ерничай. Живой он. И даже не слишком побитый. Не веришь – сходи посмотри.

– Я лучше на слово поверю.

– Дело твое. Люка-то покажи.

Ларс замялся.

– Знаешь ведь, сочту нужным отнять силой – отниму. Только хотелось бы по-хорошему.

– Хорошо. Беру, выходи.

Как и следовало ожидать, хозяйка появилась из подвала, и, не спуская с рук опасливо смотрящего на меня голубоглазого мальчика, выставила на стол миску с лепешками и плошку со сметаной. Традиционный жест: преломить хлеб и зачерпнуть из общей миски сметаны – значит показать миролюбие и пожелать достатка. Ларс разламывает лепешку и протягивает мне половину. Принимаю свою долю, окунаю в голубоватую субстанцию и неспешно откусываю кусочек. Вкус детского ощущения радости. Сметана в нашем доме была только по праздникам. Я сто лет не ел местной молочки. Прикрываю глаза от удовольствия и ярко чувствую, что взгляд сына переключился с меня на лепешку. Та разламывается надвое и плавно летит к Люку. Тот без тени смущения или удивления ловит ее рукой и отправляет в рот. Сметана по большей части в рот не попадает, оставшись на рожице в виде голубых усов. Беру Ларс смущенно вытирает племянника краем своего передника. Ей очень не хочется, чтобы я подумал, будто ребенка здесь голодом морят. Да я ничего такого и не думаю.

Тем временем Люк увернулся от фартука и потянулся ко мне.

– Пойдешь к папе на ручки?

– Да!

Теперь главное – не показать, что мне страшно держать эту кроху у себя на коленях. Сила Великая, Тьма милосердная, а если бы он был новорожденным?!

– Папа?

– Да.

Хатт, как вдруг сел голос. Тем временем Люк насупился, силясь понять что-то своим детским умишком. Потом ткнул пальцем себе в грудь, потом опасливо дотронулся до нагрудника моих доспехов.

- Нитька?

– Это Сила, сынок.

– Я пойду, соберу его вещи, - тихо промолвила Беру.

Киваю в ответ и оборачиваюсь к Оуэну.

– У вас тут что за собрание образовалось?

– Да мы это… тускенов погонять собирались, маленечко.

– Тускенов погонять – это хорошо. Это вы правильно придумали. Только задержались чегой-то.

– Понял. Все понял, только…

– Там еще взвод моих мальчиков без дела скучает.

Сказано – сделано. Четверти часа не прошло, как колонна фермерских багги и армейских спидеров, ведомая целеуказателями «Вымогателя», унеслась в пустыню.

– Ничего, сынка. Небось всех не перережут. Нам оставят. Вот подрастешь маленечко.

Я так живо представил, как несусь через барханы Дюнного моря на месте стрелка, а за штурвалом – светловолосый парень в легком доспехе, что эти картинки передались Люку. Уж не знаю, что двухлетка понял из увиденного. Думаю, просто настроение почувствовал. Но малыш оседлал мою коленку и самозабвенно заурчал, изображая полет спидера. Шустрик! Продолжаю сидеть, прикрыв глаза, и представлять драчку с тускенами. Так, легонечко, без лишних натуралистических деталей. Чтобы в сознании ребенка отпечатался веселый азарт папы да яркие отблески светового меча.