Толкователи (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер

Сати то и дело вспоминала слова Диоди, того человека с тележкой, сказанные им, казалось, много лет — причем световых! — назад на улице Окзат-Озката, где жили люди, много людей… «Секс на три сотни лет! После трехсот лет сплошного секса кто хочешь полетит!»

Я могу летать, думала Сатти, бредя вместе с остальными все в том же направлении — на юг и вниз. Собственно, на свете и нет больше ничего, только камень и свет. Все остальное растворяется в них, в камне и свете, а они сами превращаются в одно: в умение летать… Здесь все умеет летать… А потом все на свете родится вновь, и рождается вновь каждый миг, но постоянно существует только оно, умение летать… И Сати брела и брела, не чувствуя под собой ног, в этом бесконечном сиянии, среди бесконечных скал.

Они добрались до лона этой земли.

И хотя Сати понимала, что этого быть не может, что это попросту глупо, ее богатое воображение твердило одно: целью их путешествия является огромный замок, таинственная крепость, город под самой крышей мира, и вскоре они увидят могучие предмостные укрепления, реющие на ветру флаги, услышат голоса жрецов, звон гонгов, увидят золотые купола, пышные процессии… И она представляла себе древнюю Лхасу, развалины Мачу-Пикчу и прочие великие памятники земного прошлого.

Они спускались по крутому западному склону Зубуам целых три дня. Небо было затянуто тучами, и далеко не всегда была видна монолитная стена Силонг по ту сторону бездонной пропасти, где ветер гонял и свивал в кольца туман и рассыпал легкие снежинки, не способные долететь до земли. В течение одного из дней они с рассвета до заката следовали за проводниками в густом тумане по узенькой тропке, идущей по острому гребню горы, по сплошным камням, чуть припорошенным снежком, а по обе стороны тропы зияли пропасти с отвесными стенами.

Потом погода неожиданно прояснилась, облака куда-то уплыли, в небесах засияло солнце. Сати совсем утратила ощущение направления, когда — при ярком солнечном свете! — неожиданно не обнаружила перед собой знакомой стены Силонг. Вид у нее, должно быть, был совершенно ошарашенный, потому что Одиедин подошел к ней и, улыбаясь, пояснил:

— Мы уже на Горе.

Оказалось, они каким-то образом перебрались через ту пропасть! И теперь Зубуам, казавшаяся отсюда немыслимой каменной глыбой, покрытой снегом и льдом, осталась позади. Снежная лавина сползала, клубясь, по ее дальнему склону, но прошло довольно много времени, прежде чем они услышали глухой рокот: голос Громовержца.

Зубуам и Силонг — две великих горы, соединившиеся вместе. Две в одну. Словно два маза, ставшие единым целым. Словно старинные любовники.

Сати, задрав голову, смотрела на Силонг. Высоченная отвесная стена вздымалась теперь прямо над ними, скрывая двурогий пик. А сияющее небо было как бы разрезано зигзагообразной линией — гребнем хребта — на две части от севера до юга.

Одиедин показал Сати на юг. Она посмотрела туда и увидела только камни, лед, сверкание талой воды, но… никаких башен, никаких знамен.

Путешествие продолжалось. Теперь они шли по тропе, довольно хорошо очищенной от камней и относительно ровной; рядом с ней то и дело встречались аккуратные кучки плоских камней, а также — сухой помет миньюлов.

К середине дня Сати разглядела два каменных шпиля, которые торчали из-за загораживавшего их плеча горы, словно клыки из нижней челюсти. Тропа постепенно становилась уже и вскоре превратилась просто в узкий выступ на голой стене утеса. Они осторожно завернули за угол этого утеса, и два красноватых шпиля-клыка вдруг выросли перед ними, огромные, точно некие таинственные ворота. Тропа проходила прямо между ними.

Отряд остановился. Тобадан вытащила свой барабан и принялась тихонько отбивать ритм, а три маза одновременно заговорили и запели на языке рангма, но язык этот был таким старым или настолько формульным, что Сати оказалась не в состоянии уловить смысл произносимых мазами слов. Двое проводников из деревни и те проводники, что шли с ними с самого начала, порывшись в своих мешках, извлекли оттуда маленькие связки прутиков, перевязанных красными и синими нитками, и передали их мазам, которые приняли «подношение», благодарственным жестом сложив руки под грудью и обратясь лицом к Силонг. Затем мазы подожгли прутики и спрятали их от ветра меж камней у тропы, ожидая, пока они догорят до конца. Тонкий и голубоватый дымок, пахнувший шалфеем и какими-то сухими благовониями, лениво вился среди скал, тянулся вдоль тропы. Мимо просвистел ветер, с бешеной скоростью несущий холодные воздушные массы над горами; однако здесь, у этих загадочных ворот, от ветра путников скрывала Силонг, и он почти не чувствовался.

Совершив необходимый обряд, люди подобрали свои заплечные мешки и снова двинулись гуськом по тропе меж двумя скалами, похожими на клыки саблезубого тигра. Потом тропа, сделав петлю, повела их назад, снова по направлению к Горе, и Сати увидела прямо перед собой то, что называется горным амфитеатром — полукруглую «нишу» в склоне горы с удивительно ровным «полом». В почти вертикальной, чуть изгибавшейся внутрь стене «ниши», примерно на расстоянии километра от них, виднелись какие-то черные пятна или дыры. На «полу» горного амфитеатра лежал снег, весь исчерченный арабесками тропинок, которые вели в разных направлениях от тех черных дыр в каменной стене.

«Там пещеры!» — прозвучал в ушах Сати голос Адиена, того желтолицего мужчины с покрытым шрамами лицом, с которым она познакомилась в первый же день своего пребывания в Окзат-Озкате и который этой зимой умер от желтухи. — «Пещеры, полные жизни!»

Воздух вокруг них, казалось, странным образом сгустился, как сироп, и дрожал. Голова у Сати кружилась. Ей казалось, что неистовый ветер ревет у нее в ушах, гудит и визжит, силится помешать им… Но ведь там, где они сейчас стояли, на залитой солнцем площадке с видом на горный амфитеатр, никакого ветра не было! Сати, смущенная, обернулась и в ужасе увидела, что прямо на нее с высоты несется по склону камнепад. Черные тени замелькали в воздухе, послышался оглушительный грохот. Она присела на корточки, сжалась, закрыла голову руками…

Нет, вокруг стояла тишина.

Сати подняла голову, посмотрела вверх, встала. Все остальные стояли в прежних позах, точно застыв в ярком солнечном свете, и черные полдневные тени, точно черные лужицы тьмы, сосредоточились у их ног.

А у них за спиной, между теми скалами-клыками, повисло нечто неопределенное, бесформенное, ослепительно сверкавшее, но все же бывшее таким же черным, как тени у их ног, как корабль-лоцман, когда увидишь его в космосе в иллюминатор большого звездолета. Это определенно был какой-то летательный аппарат… флаер… вертолет… Сати успела заметить, как винт вертолета задел за внешнюю сторону одной из скал.

— О Рам! — вырвалось у нее.

— Мать Силонг! — прошептала и Шуи, прижав стиснутый кулачок к груди.

И они дружно бросились назад, к тем скалам, к упавшему там летательному аппарату. Впереди всех бежал Акидан.

— Погоди, Акидан! Стой! — кричал ему Одиедин, но мальчишка был уже там и что-то крикнул в ответ. Услышав это, Одиедин тоже бросился бежать.

Сати задыхалась. Ей пришлось даже немного постоять, ожидая, пока успокоится бешено бившееся сердце. Старший из проводников, проделавший с ними весь путь от самых предгорий, добрый застенчивый человек по имени Лонг, тоже остановился с нею рядом; он весь дрожал и хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. Они, конечно, в последние дни немного спустились, но все же были на высоте не менее 18000 пьенг — Сати слышала, как Сиэз называл эту высоту; значит, не менее 6000 м. Воздух здесь был страшно беден кислородом. Сати еще раз про себя повторила обе цифры.

— Ты как себя чувствуешь, йоз Лонг?

— Хорошо. А ты, йоз Сати?

И дальше они пошли уже вместе.

Вскоре она услышала голос Киери:

— Я видела, видела! Я как раз оглянулась… и просто глазам своим не поверила! Он ведь пытался между Столбами пролететь…

— Нет, это я видел! — перебивал ее Акидан. — Он сперва был вон там, поднимался вдоль прохода и прямо над ним. Он гнался за нами! А потом его, видно, подхватил сильный порыв ветра, и он отклонился в сторону, а ветер взял, да и бросил его прямо на скалу!