Схимники. Четвертое поколение - Дорош Сергей Васильевич

Кстати, парень научил подруг читать. Но книги, которые он носил с собой, показались им скучными и неинтересными. Даже премудрости Абдаллаха, напрямую связанные с тем, чему учил Бориславу Ждан, не пошли девушке впрок. Парню пришлось пересказывать ей самое важное. Вот тогда Борислава и Светлана слушали, развесив уши, и даже начинали что-то понимать. А слова, написанные на пергаменте или бумаге, так и остались для них набором полупонятных закорючек. Хотя нет, не совсем. Светлана начала записывать на обрывках свои песни. Но и только.

Три года – срок немалый. Много чего произошло, в двух словах не передашь. К примеру, как я и предсказывал, тяга девушек друг к другу начала ослабевать. Они не спешили окунуться в то потаенное, что происходит между мужчиной и женщиной наедине. Тем более что рядом был пример Ждана, которого обе называли если не Занудой, то кобелем. И все же та взаимная тяга, которую я всегда считал извращением, прошла, оставив новое чувство, больше похожее на то, что связывает двух сестер. Все чаще они ложились спать отдельно. А если и забирались под одно одеяло, так только чтобы сберечь тепло холодными ночами. И ничего более. Но все равно осталась между ними какая-то недосказанность. И рано или поздно должна была она прорваться, словно гнойный нарыв.

Борислава потихоньку переняла навыки Ждана. Но о том, чтобы покинуть нас, никто из подруг уже не заикался. Мы стали их новой семьей.

Северных княжеств мы теперь избегали. Все ухищрения Ждана предсказуемо пошли прахом – следопыты князя Корчева поняли, что дочь их повелителя жива. За ее возвращение назначили награду, которая год от года становилась все весомее. А соседи продолжали поиски по другой причине. Каждый хотел породниться с князем, у которого нет сыновей, чтобы потом можно было на законных основаниях претендовать на корчевский стол. Но мало кто из них узнал бы в тоненькой, сохраняющей отроческую угловатость скрипачке ту самую княжну. И все же на север мы больше не ходили.

Я ждал этого момента с нетерпением. Мысленно торопил время. И вот наконец-то в конце осени Светлане, последней из троих, исполнился двадцать один год. Черта. Грань, за которой я имею полное право объявить ее своей ученицей. В доме ее отца это событие обычно сопровождалось пиром, дарением подарков. У нас, понятно, ничего подобного не было. Я думал приурочить разговор с моими будущими учениками ко дню рождения княжны, но в последний момент почему-то засомневался. Непривычная робость охватила меня. Казалось бы, чего там? У моих братьев, я больше чем уверен, давно множество учеников. У Атамана уж точно. Записка, которую когда-то Ждан нашел в своей суме, все еще не шла у меня из головы. И все же я не сумел перебороть робости.

Осенняя распутица прошла. Мороз сковал землю. Купцы сменили телеги на сани, и мы ушли в очередной поход. А там – не до долгих разговоров. Потом пришла весна. Бориславе скоро должно было исполниться двадцать два. Она уже переняла у Ждана все, что парень мог ей дать. Оба жаждали новых знаний. Понимание, что моих умений они коснулись лишь краешком, давно созрело у обоих. Со всем азартом молодости их сердца рвались дальше.

Когда снег растаял, дороги опять развезло и торговля притихла, я понял: откладывать дальше бессмысленно. Нужно наконец-то переступить через робость и испробовать себя в новой роли – наставника.

С тех пор как девушки стали нашими спутницами, мы чаще останавливались в городах, особенно когда ночью трещали морозы. Но в тот раз мы впервые вышли из обжитых людьми мест не вместе с караваном, а просто так. Мои спутники недоумевали, куда я их веду, зачем. А я искал глухое место, куда даже случайный охотник не забредет. Там я чувствую себя уверенней. Там я наконец-то решусь на столь долго откладываемый разговор. Мы были на северной границе Вилецкого княжества. В нем встречаются непролазные дебри.

Уже вечерело, мы сидели у костра, жарили подстреленного Жданом зайца, прихлебывали травяной отвар с медом. Девушки о чем-то тихо переговаривались, Ждан смотрел в огонь. Множество знакомых наемников говорили ему, что этого лучше не делать, как и мне в свое время Атаман, но…

– Что случилось, Искатель? – наконец спросил он.

Девушки тут же примолкли. Похоже, вопрос этот мучил всех. Я же лишь пожал плечами.

– Ну не просто же так ты нас сюда потащил, – продолжил парень. – Скоро купцы оживут. Нет, мы, конечно, не бедствуем, но последний месяц на одном месте просидели. Сердце в дорогу зовет.

– Ну вот чем тебе не дорога? – кивнул я на звериную тропу, по которой мы пришли.

– Ты же с осени сам не свой, – тихо промолвила Светлана. – Сердце не на месте. Обычно – спокойный, аки дуб вековечный, а с осени – словно подменили тебя. Рассеянным стал, задумчивым. Что приключилось-то?

– Мы не дети уже, – поддержала ее Борислава. – Правду молвить, ты каждому из нас встретился, когда жизнь понесло под откос. И каждому помог. Может быть, теперь мы поможем тебе? Долг платежом красен. Хоть сложно мне помыслить, что могло приключиться, с чем ты сам не справишься.

– Вы правы и неправы. И враг мой сейчас – я сам. С собой не могу справиться. Думал, в глуши легче будет, – ан нет, все так же. Привык я к вам таким.

– Ты что ж, покинуть нас вздумал? – Светлана погрустнела.

– Искатель! – возмущенно вскрикнул Ждан.

– Тише вы, – угрюмо осадила их Борислава. – Чего раскричались, аки сороки. Понимать надобно. Искателю сколько годов-то? На вид он – как наш старший брат, а на самом деле? Каждого к старости тянет осесть, семью завести, детишек. Эх. – Девушка с досадой махнула рукой. – Говори уж как есть, мы выросли, ты нас на ноги поставил. Тоскливо без тебя станет, но выдюжим, чай, не малые дети.

И тут я рассмеялся. Так вот о чем они думали, чего боялись. Старость? Что там говорить, мне тогда было под семьдесят. Но мое тело регулярно омолаживало себя, так что по-прежнему сложно мне дать больше тридцати.

– Не то, дети мои, не то, – впервые я назвал их так, как называл нас учитель. И это оказалось несложно. – Да, вы все стали мне детьми. И я вас не покину. Просто не могу. Это только вы можете уйти от меня.

Они расслабились, заулыбались. Вроде бы опасения не подтвердились.

– Вы все время думаете, гадаете, кто я. Реже – спрашиваете. До сих пор я отмалчивался. Но теперь вы достаточно выросли, чтобы я мог это открыть.

– Выросли, – фыркнула Борислава. – Да у нас в четырнадцать лет тебе могли десяток под начало дать. А в двадцать один, ежели меньше чем сотней командуешь, так считай, толку из тебя и не выйдет.

– Нет, Бешеная, – и это прозвище прозвучало в моих устах первый раз. – Теперь вы по-настоящему выросли. Вот здесь. – Я постучал себя пальцем по лбу. – Никак нельзя было раньше. Слишком сложно то, что я вам поведаю, слишком сильно могло оно повлиять на вас. И стали бы вы… Впрочем, раз пошел у нас разговор, давайте сначала.

И тут я задумался: а где же оно, начало? Можно было обойдись парой слов, а можно повести речь так, что всей ночи не хватит. Но ведь не шутки все это. И меня все время подстерегает опасность ошибиться в своих учениках, вложить знания не в те руки, и их – опасность не понять или понять неправильно саму суть нас, как таковых.

– До нас, венедов, – начал я издалека, – здесь жил другой народ. Наши предки пришли с севера. Говорят, тогда мы с антами были едины. Но анты остались, а мы ушли. Венеды заняли земли этого народа, разрушили его города. Конечно же была война, и длилась она не один век, прежде чем наши предки окончательно утвердились на этих землях. Остатки местных жителей смешались с пришельцами. Вот потому многие венеды отличаются от антов внешне, а некоторые – похожи, как родственники. Вопрос – в количестве чужой крови. Письменности мы тогда не знали, потому имя покоренного народа не сохранилось. Может быть, если поискать среди названий мелких городишек, что-то оставшееся от них и отыщется. Но так получилось, что часть слов их языка вошла в наш. И точно так же мы переняли их веру.