Камень третий. Дымчатый обсидиан - Макарова Ольга Андреевна

«Здравствуй, дорогой Ученик.

Я пишу это письмо при свете белого Лихта, под высокими сводами нарры. Я сижу рядом с тобой, мой добрый Кангасск. Дымчатый обсидиан укрыл тебя тонкой тканью тумана, под которой ты дремлешь, не замечая времени, бегущего мимо. Твои волосы белы, как снег, и лицо твое бледно… и что за жуткий шрам оставил тебе наш Макс… прости его; я знаю, ты всегда умел прощать…

Война закончилась, Кан. И мы уходим туда, откуда пришли. Мне жаль одного: мы с Серегом многому не успели научить тебя. Конечно, несколько прощальных слов вряд ли восполнят эту потерю, но они должны быть сказаны.

То, что я расскажу тебе об Омнисе, не слышал еще ни один наш Ученик. И не должен был слышать… Но ты — последний. Тебе мы оставляем все. Потому — слушай…

…Подобно тому, как из одной клетки можно выстроить организм, из единого живого существа — частички населенного мира — можно выстроить целый мир. Потому что одна клетка помнит, каким было все тело, а одно живое существо помнит, каким был мир, в котором оно жило, дышало, чувствовало. Но живое, разумное помнит и иные миры — те, что скользили в его фантазиях, подобно призракам, и те, что крылись во мраке подсознания.

Потому Омнис похож на мир-первоисточник и потому же — не похож на него. И потому же есть в нем существа, острова и целые континенты, о которых мы не подозревали, пока они не предстали пред наши очи. И есть то, что получилось не таким, как мы хотели. Словно темные, постыдные мысли и страхи, которые мы когда-то изгнали и не хотели помнить, получили плоть и кровь, и свободу здесь. Видимо, так оно и было.

Мы принесли в Омнис все хорошее и все плохое, что ты видишь. Иначе и быть не могло.

Человек — дитя двух миров. Он всю жизнь балансирует на грани, на острие клинка, шаг за шагом проходя путь от рождения до смерти. По одну руку от него — пропасть космоса. По другую — беспросветная реальность. Именно от нее мы с Серегом пытались убежать в мир фантазий, снов, белого света… когда великое горе затмило нам небо собственного мира… Многие в наше время поступили так же: развив в себе „странствующую душу“. Это шаг в пропасть по другую сторону лезвия, Кан: мечтатель, человек со странствующей душой, постепенно теряет связь с реальностью. Его называют странным. Или и вовсе безумцем.

Потому, если увидишь безумца на площади, отнесись к нему с уважением, ибо в иных мирах, там, куда устремлены его грезы, он такой же миродержец, как я, Серег и наш Макс. Пред его взором проносятся тысячелетия в то время, как для тебя идут секунды. До сих пор и мы существовали так. И только теперь, когда наши раны излечены, когда наш сын снова с нами, мы можем вернуться и дать бой всем бедам, которые ждут нас дома… но вернемся к началам…

В миг, когда мир-первоисточник исчез для нас, отдалившись на миллионы светолет пустоты, мы потеряли связь с ним. Свободные и одинокие, мы долго блуждали во тьме меж звезд и однажды нашли мертвую планету, перелопаченную древней разрушительной войной, которую устроили здесь те, кто жил до вас, устроили, стерев ею саму память о том, кем они были. И здесь мы постарались забыться в творении. Создать мир, в котором отныне будем жить. И в котором людям никогда не знать безумия войны… Вы лучше, вы действительно лучше наших предков: вы по-доброму наивны, и демоническую жестокость в вас останавливает разум. Вы чисты и прекрасны, и даже самого отчаянного из вас возможно вернуть к добру за одну-единственную жизнь…

Но больным родителям никогда не произвести на свет здорового ребенка. Так и страдающим творцам не создать идеального мира: вы оказались искалечены по нашей вине — наши души, отравленные горем, сломали вас: единственные из всех живых существ Омниса, люди оказались неспособны стабилизировать природную магию: именно потому, что были сотворены по нашему образу и подобию.

Мы никогда не хотели быть для вас богами, ибо просто принесли сюда то, что сами знали когда-то. Что знали, о чем мечтали, чего боялись… Должно быть, и с нашим миром кто-то в свое время поступил так же.

Мы не боги, именно потому мы не нашли способа исцелить людей Омниса. Но мы старались искупить свою вину, хоть это и было похоже на предложение костылей калеке: мы возвели систему трех Хор, где было два стабилизатора, что уравновешивали друг друга. А потом научили себя радоваться тому, с каким увлечением юное человечество Омниса постигает хоровую магию, как с горечью улыбаются родители, когда их больной ребенок весело играет, держась на костылях…

Мы смирились с тем, что ваша болезнь неизлечима и закрыли глаза на лекарство, которое предлагал сам Омнис, а быть может, убитый войной мир, бывший до него: харуспексы. Более того: мы даже запретили их, когда ими стали пользоваться нечестные и жестокие, чтобы видеть будущее и вернее проворачивать свои дела, — они были настоящей чумой одно время, потому что поймать преступника, вооруженного предвиденьем, невероятно сложно. И я назначила за ношение харуспекса ссылку в рудники Люменика, а Серег — на лесоповал в самые лютые снежные земли…

И лично у тебя, Кангасск, я хочу попросить прощения: за Кулдаган. Твои родичи действительно пришли из мира Ле'Рок, как ни внушал им потом Серег забыть его. И пришли здоровыми, хоть и не умели копить амбассу, как жители Омниса. Но они повелевали ареном — и эта стабилизированная магия была их, их собственной, природной…

И… Омнис сломал их… Они оглохли к магии, как и наши люди. Словно болезнь была заразна… И только некоторые династии Странников сумели не поддаться этому и сохранить власть над ареном, и глядя на них можно было искренне поражаться тому, что может человек…

А теперь… когда не нужны больше камни, когда магия Омниса струится и стабилизируется сквозь тебя… Мы не знаем, что будет дальше. Кем станешь ты и каким сделаешь свой мир… Ведь ты теперь сильнее меня и Серега вместе взятых… не сокрушайся, что не умеешь пока ничего: у тебя впереди тысячи лет, чтобы узнать всё это. Ты будешь великим воином и магом, как и было тебе предсказано… помнишь, ведь: было…

И если наша сила была лишь в том, что мы принесли с собой, то твоя лежит у корней этого мира.

Воистину, ученик должен превзойти учителей, иначе зачем учить?..

Мы уходим. Вслед за нашим сыном. В тот мир, где мы родились. Я не знаю, будем ли мы помнить тебя, когда очнемся там. Надеюсь, будем.

Счастья тебе, дорогой Кангасск.