Маулихакти или Вернись ко мне! (СИ) - Фролова Машенька

Он обнял меня и что-то кому-то приказывал. Я не слышала, продолжала кричать, периодически переходя на стон. Слава всем Богам всех миров, но продолжалась моя агония недолго. В какой-то момент боль стала отпускать, и я смогла, наконец, открыть глаза и осмотреться.

Вокруг легкая дымка из зеленоватого и голубоватого пара. Расположилась я на руках у наставника. Вцепилась в его камзол покореженными, почерневшими пальцами, как в любимую игрушку. Поднимаю голову и встречаюсь с овалом его маски.

— Ника? — сипит он, совершенно ошеломленным голосом. Так могла бы спросить и я, если бы увидела инопланетянина.

Прокашлялась, кивнула и улыбнулась.

— Почему так больно? — задаю самый главный вопрос.

Дэмиан вздрагивает и поднимает голову. Поворачиваюсь в том же направлении и вижу круглые глаза Хемаха и Амалиэля. Все прилично побиты. У Хемаха разбита бровь и нос. У Амалиэля на скуле приличная гематома. Хемах, поддерживая эльфа, выполняет функцию костыля.

— Маулэя, вы живы?! — первым отмирает блондин.

— А что? Не похоже? — попыталась пошутить я, но шутку не оценили. — Все со мной хорошо, только все болит, а спина и руки особенно! — горестно пожаловалась я.

— Хемах, быстро отведи этого в постель и возвращайся! — скомандовал манеер.

Уфир начал выводить эльфа, но тот неожиданно вывернулся и затараторил:

— Ника, не верьте ему! Он желает вашей смерти!

Не знаю, что в этих словах такого, но краснокожий и безликий мигом замерли. Я удивленно моргнула.

— Вы мне смерти желаете с первого мгновения нашей встречи. Иди, отдыхай! — усмехнулась я. Радовал меня этот эльф, уж не знаю, чем именно, но радовал.

Мы остались вдвоем. Дэмиан не делал даже попытки пошевелиться. Боли я не чувствовала, так что была возможность осмотреться. Первым, что бросилось в глаза, был стол. Большой, куда прочнее чем те, что были в зале корчмы. Смущало лишь то, что он застелен коричневыми простынями, напрочь пропитанными кровью и грязью. На нем, помимо тряпок, и, судя по всему, в недалеком прошлом, меня, стояло три больших плошки с чем-то угольно черным, похожим на загустевшую нефть.

— Что это? — тут же заинтересовалась я.

— Фиксирующий состав, — моментально ответил безликий, все еще не своим голосом. Похоже, проняло мужика не на шутку.

— А для чего он нужен? — спросила я после короткой паузы, когда стало понятно, что давать более широкие пояснения он не станет.

— Им покрывают что-то живое, если нужно сохранить плоть для… магических опытов или обрядов. Он не дает мясу гнить и держит часть магии в теле, — совершенно убитым голосом ответил Дэмиан.

— И вы меня, значит, законсервировать хотели? — уточнила я.

— Мы это уже сделали, — поправил он.

— А снять эту пакость с меня можно? — поморщившись, уточнила я.

Дэмиан кивнул.

— Ну и слава… — я задумалась. — А кстати, кому поклоняются мои сородичи?

Он сильнее сжал меня, но почти сразу ослабил хватку и на тяжелом выдохе выдал:

— У нас два Бога: Бережена и Велер.

Он явно хотел что-то сказать, но не знал, как начать. Терпеть не могу такие моменты, когда вынуждаешь человека просить прощения или чувствовать себя виноватым. С детства такое не переношу. В моей школе учителя любили устраивать разносы деткам перед всем классом, а я смотрела на поникшие лица и не понимала, зачем ставить живого человека в условия, когда ему паршиво, а он ничего сделать не может? Что за вариация публичной казни для демократического общества, где убивают не физически и быстро, а морально и годами?

Вот и сейчас выслушивать очередную тираду с извинениями или обвинениями мне не хотелось. Уверена, что эта меня удивила бы — но не хочу.

— Не переживайте! — уверенно сказала я.

— Что? — не понял он.

— Все вы правильно сделали. Если я и правда могу помочь в решении проблемы с черной магией, то никакие традиции того не стоят. И потом, я, вроде как, и правда была немного не в себе…

- 'Немного не в себе…'? — ахнул безликий. — Да мы чуть не убили тебя. Я чуть тебя не убил!

— Это мелочи, — отмахнулась я. — Хотя, конечно, то, как вы меня на спину перекинули, было несколько… не эстетично…

— Вы это видели?

— Да, — кивнула я, поудобнее устраиваясь у него на руках. — Так что не волнуйтесь, я действительно умерла, но временно. Вы поступили правильно, только больше так не делайте, ладно?

— Маулэя, как такое возможно?

Я рассмеялась:

— Вы мне не поверите, если расскажу… И, Дэмиандриэль…

— Да, все что угодно! — его голос предательски сорвался.

— Не называйте меня "маулэя", вам это не к лицу, — последние слова я еле выговаривала, хотелось спать.

— Ника! — вскрикнул он и сильнее прижал к себе.

Сон навалился резко, как после хорошей студенческой вечеринки. Радовало, что это был именно сон, а не потеря сознания. Каждый раз, отключаясь от событий этого сна, надеюсь, что проснусь на любимом диване, под звуки телевизора. И каждый раз накрывает волна разочарования. Это какой-то длинный сон. Начинаю понемногу привыкать к этому месту, хоть и твержу, что его нет, но какая-то часть меня уже привязалась ко всем участникам этой пьесы. Удивительно, ведь меня ничего не связывает с этими существами: обращались они со мной не слишком вежливо, в друзья не напрашивались, но я до зубовного скрежета не хочу видеть, как они страдают.

Вспомнилось лицо Ишимы, перекошенное от страха за безликого, и ее полные слез глаза. В тот момент испытала невероятное облегчение от того, что не придется стыдливо отводить глаза от нее и говорить, что ничем не смогла помочь. Влюбилась она, наверное, в своего командира. Не удивительно. Будь я лет на десять помоложе, тоже бы рассмотрела этого мужчину-загадку. Статный, уверенный в себе и, как выяснилось, еще и склонный к самоанализу и самоистязанию муками совести. Девушки всегда таких любят.

Когда увидела Лиамера после моей воспитательной пощечины, стало стыдно, как при общении с хорошим знакомым. Не хотела я его обижать, и травмировать не хотела. Словно в замедленной съемке, рассмотрела тот удар. Когда увидела, как падает на потрескавшуюся землю долговязая фигура эльфа, сердце не то, что сжалось, оно рухнуло в пятки от страха за его жизнь.

Странные эмоции для человека, который точно знает, что все вокруг лишь игры разума. Но ничего не могу с собой поделать. А еще мне порядком надоела быстрота событий. Я за несколько дней успела уже столько, сколько за всю жизнь не сделала, а это ведь только начало. Страшно подумать, что будет дальше. К ним я привыкла, а что будет, когда встречусь с этим таинственным Советом?

Несмотря на бурю эмоций и мыслей, внутри ощущается странный, даже не знаю, якорь. Некое чувство, что эти существа — моя семья, что все идет пусть сумбурно, но правильно, и вообще, все это — моя жизнь. И она мне нравится! Уже не первый раз испытываю подобное здесь, но именно сейчас эта мысль кажется основной. Словно от нее теперь будут исходить все прочие мои мысли и поступки. Что-то такое уже со мной было, но сейчас ощущение было как бы обширнее, четче.

Из легкой полудремы, во время которой я рассмотрела, как Дэмиан меня куда-то нес, уложил в кровать и выбежал, меня вывела зеленоватая вспышка знакомого тумана. Еще не открывая глаз, поняла, что рядом Хемах. Так и оказалось. Я лежала в большой комнате, намного больше, чем комната в корчме Веоренты и немногим меньше, чем обеденный зал. На каменных стенах висят гобелены с замысловатыми орнаментами. Имеется камин. Пара больших окон с тяжелыми занавесками. Несколько шкафов с книгами и свитками. Небольшой стол с креслом и четыре стула. Я лежу на кровати. Кровать приличных размеров. Слева от меня нависает фигура безликого, я теперь его камзол в своей крови везде узнаю. Справа — Лиамер, с таким видом и бледностью лица, что я сама ему бы место уступила на своей кровати. Ему явно помощь нужна больше, чем мне. Рядом с манеером разминает руки такой же бледный Хемах. И глаза у него какие-то шальные, не просто удивленные, а удивленно-напуганные, как будто на него кролик с ножом напал. И поверить не может в то, что видит, и не поверить не может. За их спинами у самого входа мнется крупный мужчина в возрасте с короткой густой бородой. Без оружия, но в пластинчатом доспехе. И у него тоже лицо странное, хотя и поспокойнее, чем у двоих из пятерки. Только у одного лицо привычное — у безликого. Все познается в сравнении, если раньше меня страшно беспокоила его маска, то сейчас ей была рада, как никогда. Смущают меня такие выражения лиц.