Регрессор (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Тишину после моей очередной паузы заполнили смешки. Быстро смолкнувшие.

— Или можете остаться со мной. Стать моими людьми. И совершить то, о чем никто и не мечтает.

Тут у меня возникла небольшая заминка. Предлагая пойти под мою руку я не мог четко сформулировать — в качестве кого. Слово “диверсант” в местном языке отсутствовало, а “шпион” не совсем подходило. Сперва думал назвать их своими воинами, но решил, что так выйдет даже хуже. Они могли понять меня слишком прямо. И решил остановиться на нейтральном слове “людьми”.

Долгое время они молчали, переваривая сказанное мной. Переглядывались друг с другом, смотрели на Будака, который всю мою речь проспал, а сейчас высунул нос из-под одеял. А потом заговорили разом.

— Кем мы тебе будем?

— Ты хочешь разрушить все города?

— Ты хочешь освободить всех рабов?

— Собираешься перебить всех господ?

Колдун очень постарался. Нарассказывал им с три короба правды, которую они, как водится еще и поняли каждый по-своему. Я дождался пока их вопросы утихнут и стал объяснять. Если до этого они слушали меня внимательно, ожидая некого предложения, то теперь забрасывали меня вопросами, стоило мне только закончить фразу. Я терпеливо отвечал.

Я собирался сделать из них настоящих подпольщиков. Не случайных людей, а профессиональных диверсантов. Теми, кто будет брать города. И теми, кто поднимет, наконец, рабов, на борьбу за свободу. Хотят они того или нет! А для этого было нужно, чтобы они поверили мне. И пошли за мной.

— Ты хочешь захватить все города и подчинить их своей власти? — вольноотпущенник по имени Экар, мужчина лет тридцати с обрезанными заподлицо черепу ушами, задал этот вопрос одним из последних. Когда тот уже прозвучал раза четыре и столько же раз получил ответ.

— И отменить рабство. — ответил я, понимая, что он хотел спросить на самом деле.

— Некоторые люди должны быть рабами! — он упрямо мотнул головой. — Тот толстяк, отрезавший мне уши.

— Он может быть просто мертвецом. Зачем ему быть рабом?

— Чтобы эта тварь почувствовала на своей шкуре, что значит быть животным, родившись человеком.

Бывшие рабы одобрительно загудели.

— Да!

— Пусть попробуют сами!

— По пояс в дерьме!

Я поднял руку, прекращая галдеж.

— Да. Ваши бывшие хозяева должны получить сполна. Согласен. Но не став, такими, какими были вы. Иначе вы станете такими, как они!

— Я не против. — Экар смотрел на меня исподлобья. — Ты не был в моей шкуре, Серт-ар.

— Если то, что ты говоришь, правда, то я не вижу разницы между тобой и твоим хозяином. Только тебе, в отличие от него, не повезло.

Глаза мужчины под косматыми бровями опасно заблестели. Тело напряглось, готовясь к прыжку. Колдун я там или не колдун, а этих мужчин и женщин я выбирал именно за ярость. Как будто успокаивая опасное животное, я поднял руки. Мой голос стал спокойным, даже убаюкивающим. По крайней мере, именно таким я пытался его сделать.

— Это просто случай, что тебя взяли в плен, когда ты плыл на корабле. Такое же могло случиться и с твоим бывшим хозяином.

— И что? Значит, он не виноват?!

— Нет. Виноват. Что пользовался тобой, как животным. Что бил тебя, заставлял делать самую черную работу и кормил хуже, чем собаку. Что отрезал по какой-то своей прихоти твои уши. Он должен быть наказан. Но если ты сделаешь его рабом, мир останется таким же. А ты посмотри дальше, Экар! На десять лет вперед. На пятнадцать лет вперед! Ты хочешь родить сына в мир, в котором он может повторить твою судьбу? Вот ты его вырастил, видел все ступени его взросления. Вот он младенец, которого ты качаешь на руках, вот он мальчик, делающий первые шаги. А вот он стал мужчиной! А потом на город напали соседи, его скрутили и сделали рабом! Ты хочешь родить сына в такой мир, Экар?

— Пути богов… — начал он отвечать неуверенным голосом, уже совсем неагрессивным голосом. Но я не дал ему договорить. Полемику нужно заканчивать. Понятно, что люди, выросшие в подобном обществе, не готовы принять одномоментно его изменение. Профессор прав, для них всех рабство — норма жизни. И моя мораль, человека из другого времени и другого мира, им вряд ли подходит. Но мне нужны были солдаты, а не мстители. Последние — неуправляемы.

— В Бездну богов! — резко крикнул я. И подскочив, навис над ним. — Я притащу к тебе жреца и он подтвердит, что про рабство в священных текстах и откровениях нет ни одного слова.

— Жрецы лгут! — выкрикнул сбоку Мон. Прекрасно!

— Тогда тем более — в бездну богов! Если их слуги лгут, они не стоят поклонения! Они не стоят благодарений, которые им приносят!

— Они создали мир и нас. — робко подала голос Сари.

Я взглянул на эту крепкую телом женщину и мотнул головой. Встретился с ее желтыми глазами и выдержал ее взгляд. Замечая боковым зрением, как прочие согласно кивают ее словам. Вот же зараза! Сам того не желая, я ступил на скользкий путь религиозного спора! Кто тянул меня за язык? Они уже почти стали моими!

— Если они горшечники, а мы горшки, то чего вы тогда роптали в неволе? — подбирая слова, сказал я. — Если вы стали рабами, значит, на то была их воля, верно?

О местной религии я знал очень немного. Чуть больше расценок ее жрецов на чудеса и знамения. Три бога-брата создали небо и землю, населили ее людьми, потом поругались друг с другом и теперь ведут войну. Что не мешает им оставаться Триадой, которой все люди поклоняются. Выбирая, впрочем, одного из трех небесных покровителей. Чушь, если вдуматься, но какая религия — не чушь?! Эта — не хуже прочих других. Примитивная, правда. У наших священников все куда хитрее закручено! Их, собственно, оружием, я сейчас и пользовался. Хотя лезть в дебри культа и не хотелось, я понимал, что, не переломив предрассудки моих вольноотпущенников, успеха не добьюсь.

— Не так. — тихо, но твердо ответила мне Сари. — Если ты прогневил бога своим поступком, он отворачивается от тебя.

— И ты попала в рабство, потому что прогневала бога?

— Да. — она не отводила от меня глаз и это жутко нервировало. Отвернуться было нельзя, иначе я эти “гляделки” проиграю, а проигравший не может быть вождем.

— Тогда чего ты дважды бежала от хозяина?

Женщина открыла было рот, чтобы ответить, но ее перебил Иглам. Его плечо было перевязано по новой и уже не кровоточило.

— Горшечник — это бог? А мы — горшки, потому что они нас создали? — влез в диспут Иглам.

“Вот тебе раз!” — чертыхнулся я. — “Он только один это понял?”

— Да, Иглам. Ты понял правильно. И я спросил — имеет ли горшок право выбора?

— Горшок — нет. Но мы не горшки!

“Надо выбираться из этого болота!”

— Вот именно! — воскликнул я. — Вот именно! Вы — не горшки! Боги, может, и создали вас, но у вас есть свобода выбора!

— Да! — Это Мон. Его боги интересовали слабо. И, хвала богам, за это!

— Да! — я поддержал его выкрик своим. — И вы можете выбрать свой путь в жизни! А вместе — изменить мир!

Они все еще были полны сомнений. С одной стороны — я освободил их из рабства и обещаю помочь с дорогой домой. С другой — хулю их богов, хотя последние и не сделали для них ничего доброго. Но боги же часть их жизни с рождения, а я чужак, появившийся совсем недавно.

Я прямо видел, как на их лицах шла эта борьба. Как они вели споры — каждый сам с собой. И как мои доводы проигрывали. Нужно было что-то им сказать, Терри наверняка нашел бы для них слова. Но я не был мастером в плетении слов.

— Я с тобой, Серт-ар! — поднялся Будак. Бывшие рабы, как по команде обернулись на карлика. Тот, дождавшись, когда все внимание сосредоточится на нем, продолжил. — Я буду с тобой. И не потому, что на моей шее ошейник. Ты увидел во мне человека. Ты ведешь себя со мной, как с равным. Хотя можешь мне приказывать. И я не могу тебе отказать, пока таскаю эту проклятую штуку! Но ты никогда так не делал. Поэтому я с тобой, Серт-ар! Потому что ты — человек. И в Бездну богов!

Я благодарно кивнул ему. Его поддержка, конечно, важна, но вряд ли его слова способны что-то изменить. Уже приготовившись сказать что-то вроде “Ну нет, так нет”, как с импровизированной лежанки поднялся еще один невольник.