Тайнознатицы Муирвуда - Уилер Джефф

В ночном небе сияла россыпь звезд, пересеченная лишь полоской облаков на западе. Ступая по влажной мягкой траве, они торопливо добежали до аббатства. У ворот Майя подняла глаза, и у нее засосало под ложечкой. Аббатство высилось перед ней подобно утесу. Леса уже убрали, и полированный камень словно бы светился в лунном свете. Молчаливая громада наполняла душу благоговением, словно то сам Исток выбрался наконец из туго спеленавшего его деревянного кокона. У железной двери в стене аббатства поджидал их, стоя в тени, еще один человек, лицо которого тоже было скрыто вуалью. Человек отделился от стены, и по походке и изяществу движений Майя тотчас же узнала бабушку, в плаще и капюшоне.

Владевшая Майей тревога становилась сильнее. Аббатство вздымалось к небу как гора, рождая в душе те же чувства, что и в прошлом, когда Майя одолевала горные цепи Дагомеи и Мона. Промелькнуло воспоминание об аббатстве Крюи, которое она уничтожила, сама того не желая, и сердце вновь наполнилось горечью и сожалением. Майя сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки, однако тревога не уходила. Что если она повредит Муирвуду? Она любила аббатство, его луга и поля, она прожила здесь всего несколько месяцев, но обрела покой, какого не знала за всю свою жизнь.

Подошла Сабина, взяла ее за руки, сжала.

— Ты готова?

Она старалась говорить бесстрастно, но в голосе ее прорывалось волнение.

— Да, — ответила Майя, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств.

Сабина ласково похлопала по руке Сюзенну и повернулась к аббатству. Процессия в плащах двинулась к дверям. Только Майя осталась стоять на месте. Она не могла сделать ни шага — словно некая сила вселилась в ее ноги и звенела, удерживая ее от движения.

Остальные успели сделать несколько шагов, но затем заметили, что Майи с ними нет.

— Что с тобой? — окликнула, оглянувшись, Сюзенна.

Сердце грохотало в груди у Майи. По жилам разливался жгучий страх. Она не могла пошевелить ногой. Язык с трудом ворочался во рту. Она приказывала себе идти вперед, но тело не слушалось.

Вернулась Сабина, взяла внучку за руку.

— На входе стоит яр-камень. Заставь его замолчать, и он тебя пропустит, — шепнула она.

Майя кивнула, пытаясь переплавить владевший ею страх в решимость. Воздух стал гуще. Аббатство смотрело на нее сверху, и по сравнению с ним Майя ощущала себя букашкой. Она подобралась и разумом потянулась к яр-камню. «Позволь мне пройти», — попросила она.

В сознании ее прозвучал голос, шепот, которому под силу было сокрушить и кость, и камень:

«Тебе запрещено входить».

Задрожав, Майя почувствовала, как сознание покидает ее, взгляд застил черный туман. Сильно кружилась голова. Девушка едва удержалась на ногах.

— Идите, — сказала Сабина Томасу, жестом приказывая ему увести Сюзенну. Подруга оглядывалась на Майю удивленно и озабоченно, хмурилась, но сенешаль взял ее под руку, они беспрепятственно дошли до двери и открыли ее. Свет изнутри на миг ослепил Майю, но вот дверь закрылась, и они исчезли.

Майя в панике уставилась на уходящие в небо стены. Каждый зубец, каждый выступ их был покрыт тонкой резьбой. Камни истекали силой — необъятной, ужасной в своем величии силой, присутствие которой так ясно ощущала Майя.

— Я не могу войти, — задыхаясь, произнесла Майя, вцепившись в бабушкину руку.

— Тебя не пускает яр-камень? — озабоченно спросила Сабина.

— Нет, — призналась Майя, — яр-камень тут ни при чем. Я слышала шепот Истока. Он запрещает мне входить. Я недостойна.

Она спрятала лицо в ладонях и заплакала, ибо горе и отчаяние ее были так велики, что она не могла сдерживать слез. А ведь она никогда не плакала! Воля и стремление к победе покидали ее вместе с потоком слез, и не было им конца. Сабина обняла ее и прижала к себе. У меня на плече отметина, подумала Майя. И татуировка на ключицах. Рано, слишком рано! Она все еще уязвима для Бесчисленных. И аббатство отвергает ее.

— Тише, тише, — приговаривала Сабина. — Я чувствую, что сегодня ночью все должно свершиться. Исток велел мне привести тебя сюда. Быть может, все случилось по иной причине. Не отчаивайся.

— Как же мне не отчаиваться? — жалобно сказала Майя. — У меня ведь больше ничего не осталось. Ничего… ни положения, ни драгоценностей, ни платьев… ни друзей. Я оставила отца. Я потеряла мужа. Разве этого мало? Но Бесчисленные не отпускают меня! — Она сжала руки Сабины. — Я сделаю все, что пожелает Исток, но чего еще он может от меня хотеть?

Сабина подняла вуаль и край капюшона. Откинула капюшон Майи. Встретив ее исполненный сочувствия и мудрости взгляд, Майя почувствовала, как ее обожгло стыдом за собственное неуместное отчаяние. Разве она и впрямь потеряла все? Она обрела новых друзей. Она нашла бабушку. Она была жива, невзирая на все удары судьбы. Она овладела своими чувствами, и где-то на краю сознания зазвучал тихий успокаивающий шепот Истока.

— Идем со мной, — ласково сказала Сабина, беря ее за руку. — Есть одна вещь, которой мы пренебрегли… и, по-видимому, зря. В особых случаях, таких как этот, следует совершить бдение. Надо отказаться от сна, чтобы лучше слышать голос Истока, и тогда Исток поймет, что нам нужен его совет. Я совершу бдение вместе с тобой. Мы не будем спать этой ночью и завтра — столько, сколько потребуется.

Майя посмотрела на нее умоляющим взглядом:

— Но ведь скоро приедет мой отец.

— Знаю, — ответила Сабина, и исходящее от нее спокойствие передалось Майе.

Они всю ночь гуляли по аббатству и встретили утро на пустошах, над которыми тянулись толстые седые пряди тумана. Бдение — это ведь не просто отказ от сна. Совершающий бдение подтверждает тем самым свою готовность следовать воле Истока, отказываясь от сна и покоя во имя просьбы о помощи. Как правило, бдение проводят в одиночестве, однако Майя с бабушкой отправились бродить по аббатству вдвоем, навестили Сад сидра, утиный пруд, прачечную. В какой-то момент они даже повстречали Аргуса с Джоном Тейтом — Джон заметил, что по аббатству кто-то бродит, а узнав полуночниц, принялся громко жаловаться на то, что его вынудили идти по следу в темноте.

Наутро Майя едва держалась на ногах, однако дух ее странным образом воспрял. Она по-прежнему не понимала, отчего Исток запретил ей входить в аббатство. Впрочем, Сабина посоветовала ей не гадать, а воспользоваться ночной тишиной для размышлений, дабы еще больше открыть свою душу мудрости и свету Идумеи.

— Солнце взошло, — сказала Сабина, похлопав ее по руке. — День будет нелегкий, мне надо приготовиться. Я схожу переоденусь. Приходи на кухню альдермастона, позавтракаем вместе.

Майя в последний раз обняла бабушку.

— Я хочу побывать в матушкином саду, посмотреть, как будут раскрываться цветы.

Сабина улыбнулась и проводила внучку до сада.

— Я так рада, что твоя матушка оставила тебе эту частицу себя. Увидимся за завтраком, милая.

Яр-камень послушно открыл дверь; войдя, Майя надежно заперла ее за собой. Солнце стояло невысоко, и сад был полон теней. Было зябко, и все же весеннее утро было исполнено особой прелести, а над клумбами плыл цветочный аромат.

— Ты меня напугала.

Вздрогнув, Майя резко обернулась. Из-за дерева, протирая глаза, вышел Кольер. Лицо его осунулось и стало строже. Затянутой в перчатку рукой он провел по ветке дерева.

— Обычно я успеваю убраться, заслышав тачку садовника.

— Ты был здесь всю ночь? — спросила Майя, не в силах удержать неистово бьющееся сердце.

— Я не мог уснуть, — уклончиво ответил он. — Думал о тайнах, о том, что они могут означать.

— И как, придумал?

— Увы, — покачал он головой. — Но я так просто не сдамся. Ты удивишься, когда увидишь, как терпелив я могу быть, — многозначительно добавил он.

При этих словах Майя вздрогнула.

— Корриво тоже говорил что-то в этом роде.

— Значит, он тоже читал книгу моего предка, — небрежно пожал плечами Кольер. — Что-то ты сегодня рановато, Майя. Обычно ты приходишь в сад только после занятий. Или тебе тоже не спалось?