Ларец - Чудинова Елена В.

– Я готов.

Девушка замолчала, но дыхание ее было прерывистым, а взгляд не отрывался от окна. Что-либо увидеть в нем между тем было непросто – по стеклу змеились струйки воды.

Некоторое время Нелли и незнакомка сидели молча.

Глава XXX

Капли барабанили по кожаному коробу тесной кареты, совсем над головою. Внутри же было мягко и тепло, и это дарило ощущение безопасности. Голова Нелли сделалась тяжелой: только теперь поняла она, как утомили ее встреча с Венедиктовым, сопереживание игре и рискованное путешествие по закрытой для посетителей части дома. Вот, однако, странность! Самого Венедиктова Нелли ни капельки не боялась, но какие же жуткие у него слуги! Казалось, в жизни Нелли не видала никого страшней, чем слуга с разрисованным лицом, что точил свой нож. Противный скрип металла о точило то и дело вспоминался Нелли, и тело ее каждый раз покрывалось гусиной кожей.

– Кто-то вышел! – воскликнула девушка.

– Кто?

– Кто – неважно, важно с чем. Худо видно! – Девушка довольно широко приоткрыла дверцу. – Теперь глядите, и глядите внимательно!

Судя по всему, вышедший был стар, выступал он с видимым трудом. Плечи его сутулились, голова клонилась на грудь. Но когда у стариков так заплетаются ноги, они опираются на палку! А этот без палки. Скорей он не старик, а пьяный. Вон как небрежно болтается на одном плече плащ, почти не сберегая от дождя нарядного камзола. Тут вышедший поднял лицо. Нелли с изумлением узнала Индрикова.

– Он играл сегодня с Венедиктовым, я его помню! – воскликнула она, высовываясь из кареты. – Но что с ним случилось?!

Вместо того чтобы искать свою лошадь или лодку, Индриков, пошатываясь, приблизился к парапету. Опершися на гранит обеими руками, он замер, глядя на темную воду.

– Дитя! Вы сами сказали, он играл сегодня С ТЕМ, – казалось, девушке неприятен сам звук имени Венедиктова. – И Вы еще спрашиваете, что с ним? Он сегодня проигрался.

– Нельзя оставлять его одного! – Нелли схватила девушку за руку и сильно стиснула ее обтянутые холодным шелком пальцы. – Поспешим, покуда не случилось непоправимого!

– Что Вас страшит? – Пальцы девушки обрели вдруг силу: она потянула Нелли назад.

– Он убьет себя! – в гневе выкрикнула Нелли. – Он может себя убить на горе близким и погибель души! Я знаю, о чем говорю! Я знала человека… с ним такое случилось!

– Он проигрался и убил себя? – Девушка все еще удерживала Нелли.

– Он проиграл ВЕНЕДИКТОВУ и убил себя!

– Это был близкий Вам человек? – Темные глаза незнакомки сделались очень внимательны.

– Очень близкий! Зачем нам медлить?

– Затем, что Вы не того боитесь. – Незнакомка выпустила руку Нелли. – Сей юноша не наложит на себя рук. Он придет играть еще, а завтра тот даст ему отыграться.

– Зачем? – Нелли оторопела.

– Вы думаете, С НИМ можно проиграть только деньги? – Незнакомка, запрокинувши назад головку, горько рассмеялась. – Все куда страшней, чем Вы думаете. Ему разное надобно от разных людей. И хуже всего доводится как раз тем, кто выиграет у него денег.

– Откуда Вы знаете?

– Говорю Вам, я слежу за ним уже полгода с тех пор, как… – Девушка недоговорила.

Индриков меж тем выпрямился, пошатываясь уже менее, и направился к скоплению экипажей.

– Меня зовут Роман Сабуров, – сказала Нелли. – Простите невежливость, что не назвался сразу.

– Я Лидия Гамаюнова.

– Но отчего, мадемуазель… – Нелли заколебалась: это вить только с крестьянками сразу разберешь, одна коса или две.

– Я ношу имя моих родителей и поклялась некогда, что мне вовек не носить другого. – Голос незнакомки дрогнул. – Мой жених…

– Он убил себя из-за Венедиктова или же Венедиктов убил его! – Горячее сострадание затопило сердце Нелли.

– Он жив. Было бы в тысячу раз лучше, будь он мертв. Он в желтом дому, на железной цепи. – Лидия закрыла лицо руками. – Я не встречала человека более гордого. Знай он, что оборотится в жалкого шута, он смеялся бы от радости, заряжая пистолет. Каково было б ему узнать себя в заросшем мужицкой бородою человеке, что проводит дни напролет, играя в тряпичные куклы и деревянные чурки! Бедный! Иногда мне снится, он подходит к моей кровати и говорит: «Ты не любила меня вовсе! Приди в дом скорби с ядом, приди с ножом. Зачем ты до сих пор не сделала этого?» Но у меня не поднимается рука. Я откровенна с Вами, как с меньшим братом. Но и Вы должны рассказать мне свою историю. Быть может…

– Я расскажу, – пообещала Нелли. – Но не осудите меня, что сейчас я покину Вас. Я тревожусь… очень тревожусь за одного человека, который остался в том доме. Он пришел со мною и подвергается опасности из-за меня.

– Тогда поспешите, юный мой друг! Я хотела нынче лишь объяснить Вам, как велика опасность. – Лидия с искренною сердечностью на мгновение заключила Нелли в объятия и затем расцеловала в обе щеки. – Но найдите меня на днях, я прошу Вас!

– Где Вы прикажете Вас искать? – Нелли одной ногой коснулась уже мостовой, задержав вторую на ступеньке, а руку на дверце.

– Новая Голландия, собственный дом.

– Родителей Ваших?

– Мой. Я сирота. Но оставим теперь расспросы. Трогай, Семен!

Нелли бегом пустилась обратно, меж тем как карета за ее спиною снялась с места.

Время, однако, оказалось неудачно для ее намеренья воротиться. Часов у Нелли, конечно, не было, и ничто в хмурых небесах не предвещало утра, однако среди экипажей и лодок начиналось оживление. Развеселыми группами или поодиночке, ночные гости спускались по ступеням, и чем ближе подходила Нелли к дому, тем чаще хлопали нарядные двери.

Словно бы плывя противу течения, Нелли взбежала по ступеням и скользнула внутрь. В передней была толчея, меж тем как в перспективе анфилады виднелись лакеи, сбивавшие длинными гасилками огни свечей.

– Теперь одна забота, как день проволочить, – позевывая, сказал ей какой-то гуляка, кутаясь в плащ. – Так что Вы к шапочному разбору, вьюноша. Али забыли чего?

Нет, Кати, безусловно, не было внутри. Быть может, она давно ждет Нелли в лодке?

Обрадованная догадкой, Нелли выбежала на ступени. Сколько, однако, лодок у берега. Не сразу и вспомнишь, где оставили свою. Нелли прошлась вдоль берега взад-вперед. Пожалуй, лучше подождать, покуда отчалят другие.

Ветер с реки насквозь пробирал под тяжелым сукном. Через некоторое время Нелли стало казаться, что небо из черного потихоньку сереет. Лодок убывало. Вот их можно уже сосчитать – дюжина да еще две. Десяток… Полдюжины… Две…

– Никак доплыть не на чем, юный барин? – окликнул мужик с последней. – А то садись, я никого не жду! На всякой случай подплыл, авось кому пригожусь.

Нелли оборотилась в нерешительности: в дому Венедиктова потихоньку гасли окна. Ничто не свидетельствовало о суматохе, связанной с поимкою злоумышленника. Оставалось одно – вправду ехать домой и ждать Катю там. А коли не дождется сегодня? Нелли решительно запахнула плащ. Не дождется, тогда и будет думать, что предпринять.

– Ладно, поехали!

– Алтын возьму, эвона волны какие!

– Алтын так алтын. На Петровскую набережную мне.

Нелли спрыгнула: доски закачались под ногами, словно младенческая зыбка.

– На корму садись, – мужик оттолкнулся. – Завсегда тут под утро заработок сыщется… Надо бы больше с тебя взять, ночи нынче нехороши, да уж ладно, уговор дороже…

– Не такие уж волны и большие… – Нелли завораживал бег черных, с белыми гребешками, волн за мокрым бортом.

– Не в волнах дело… По-хорошему, лучше б еще пять дён по воде не ходить. Вишь, вроде как огонечки поверх скользят? Белесые…

– Отблески? Вижу.

– Куда там, отблески… Сколько после наводненья-то прошло? То-то и оно. До девятого дня над водой душеньки летают, ищут, где тело…

– Утопленники?

– Ну дак, думаешь, всех похоронили? Тела-то долго еще всплывать будут, но после девятого дня ничего, а нынче страшно… Люди сказывали, проплывешь слишком близко, такая тоска прикинется, хоть самому руки на себя накладывай… Тошно душенькам над водами носиться, ох, тошно…