Драгоценная - Эльба Айрин

Подобная находка с утра не могла оставить равнодушной: губы сами собой растянулись в улыбке, и захотелось коснуться пальчиками мерно вздымающейся груди, провести ладошкой по гладкой коже. Однако одеяло, укутавшее меня до самого подбородка, придавленное к тому же немаленьким телом, сковывало все порывы.

Тут тар открыл глаза и прижал меня к себе. Выглядел он при этом чрезвычайно встревоженным, и это волнение передавалось и мне. Разбудивший нас плач стал тише, будто удаляясь по коридору, и пришло понимание, что принадлежал он отнюдь не ребенку.

Капитан быстро чмокнул меня в нос и, прошептав: «Никуда не выходи!» — выбежал из каюты. Бездействие тяготило сердце нехорошими предчувствиями, поэтому, выбравшись из кровати, я начала утренний моцион. Умылась, оделась, причем в комплект юнги — почему-то интуиция шептала, что сегодня в брюках будет сподручнее, — и села у иллюминатора расчесывать волосы.

Привычное занятие и перекатывающиеся барашки на волнах немного успокоили, а на губах появилась мечтательная улыбка. Интересно, если бы не странный плач, как бы началось мое утро? С поцелуев или нежных слов? Быть может, я бы притворялась, что сплю, а самый молодой в королевстве командующий эскадрой лежал бы… «у моих ног» и шептал, какая я красивая, какая потрясающая, какая… вредная и коварная.

При дворе я изрядно потрепала ему нервы. Капитан при всей своей немногословности был излишне прямолинеен и даже резок. Он не любил слащавую лесть и всячески избегал праздного болтания по гостиным дворца. Любой флирт разбивался об ироничные и язвительные ответы. И эта его отстраненность, непохожесть на других придворных меня изрядно раздражала.

Тем не менее любое его появление при дворе вызывало слаженный вздох фрейлин и активную стрельбу глазами, что злило меня еще больше. Я пыталась вывести заносчивого льера на чистую воду и всячески над ним подтрунивала. Он же с ледяным спокойствием парировал мои замечания и игнорировал выходки.

Поэтому когда Ларион пригласил меня на прогулку в парк, я заподозрила его в попытке отыграться. Его ненавязчивое ухаживание никак не вязалось с влюбленностью или тем более любовью, какие я привыкла наблюдать при дворе среди аристократов, ведущих себя раскрепощенно, на грани навязчивости. А популярные забавы знати — поухаживать, а затем бросить и высмеять, пугали перспективой удостоиться такой же участи. Какая же я была глупая, когда отказалась отдать Лариону руку и сердце.

Улыбаясь собственным мыслям, я не без удовольствия следила за плывущим за нами кораблем, сверкающим в лучах восходящего солнца. Большие паруса слепили своей белизной, мешая рассмотреть судно в деталях, но мне отчего-то казалось, что оно прекрасно.

— О чем задумалась? — Льер Идамас беззвучно вошел в каюту.

— Вспоминала придворную жизнь, — не стала я скрывать и повернулась к капитану. — Что случилось?

— Еще один из команды…

— Сколько нам плыть до порта?

— Еще полдня. К закату должны быть на месте. Я уже отправил весточку с просьбой выделить нам опытного мастера Жизни и инспектора.

— Инспектора? — с удивлением переспросила я, услышав новое слово.

— Это люди с даром определенного рода. Они выявляют наложенные чары и проклятия, а затем находят тех, кто их наложил. Такая магия сама по себе редкость, но стоит проверить все варианты.

— А что сказал бортовой лекарь?

— Тот же самый диагноз.

— Это ужасно, встретиться с собственным страхом и не суметь перебороть его, — вздохнула я, а затем поднялась и прижалась к любимому. — Вечные звезды, поскорей бы все закончилось…

— Помогите нам, боги, — вздохнул Ларион, сжимая объятия.

Раньше поездка сопровождалась веселым смехом и шуточными перебранками моряков, но сегодня… Воцарившаяся на корабле тишина была давящей, заставляя нервно передергивать плечами. Я буквально считала часы до берега, а еще болтала без умолку, чтобы хоть так заполнить звенящую тишину. Было страшно, очень страшно. Но пугало не чувство надвигающейся опасности, не витающее в воздухе ожидание очередной смерти, а предчувствие того, что самое ужасное только впереди. И оно себя оправдало…

Все началось после нашего скромного завтрака, когда я изъявила желание прогуляться по палубе. Погода стояла хорошая, легкий ветерок раздувал паруса, и судно, рассекая волны, несло нас к спасительной гавани. Капитан после некоторых раздумий решил одобрить мою прогулку, пообещав следить за мной из рубки.

На носу «Алаты» открывался прекрасный вид на бескрайние морские просторы, пенные барашки кидались брызгами, а морской ветер оставлял на губах солоноватый привкус. Но вскоре мне надоело стоять на одном месте, и я отправилась на корму, в надежде полюбоваться тем кораблем, что видела в иллюминаторе.

К сожалению, морской пейзаж за кормой также не радовал разнообразием. Горизонт был чист. Печально вздохнув, я повернулась к фальшборту спиной и тут заметила одного из моряков, странно размахивающего руками — как будто он отгонял надоедливое насекомое. В животе начал зарождаться липкий страх, и я решила пройти в рубку, пока капитан не хватился, что я выпала из поля зрения. Проходя мимо странного мужчины, я поразилась седым прядям, украшающим его рыжую шевелюру, и это при том, что на вид моряку было не больше тридцати лет. Не знаю, что за приступ жалости напал на меня в этот момент, не иначе как Извечные наслали, но я зачем-то сделала шаг к рыжику и, тронув его за рукав, спросила:

— Вам плохо? Позвать кого-нибудь?

— Проклятая баба! Это все ты! Ты! — внезапно выкрикнул он, с силой хватая меня за запястье. — Верни реликвию!

Я вскрикнула от боли и попыталась вырваться, но этим только спровоцировала одержимого. Под крики о проклятиях и ведьмах он перехватил меня за талию и бросил за борт. Сбежавшиеся на шум моряки не успели его остановить, так же как и перехватить меня, и парой мгновений спустя я больно ударилась о воду.

От неожиданности и крика я ушла под воду с открытым ртом. Воздух тут же покинул легкие, в глазах потемнело, и, кажется, у меня начались видения…

А как иначе назвать полупрозрачное эфемерное создание, принявшее облик обнаженного мужчины? Он обхватил меня за талию и, припав к губам, вдохнул живительный воздух. Боль, раздирающая грудь, тут же ушла, оставляя лишь легкое неудобство. Сделать новый вдох было страшно, но под насмешливым взглядом полупрозрачного спасителя я все же решилась… Это было удивительно: словно меня окружала не толща воды, а теплый бриз и пляжный песок, и я могла дышать сколько угодно. В голове появилось множество вопросов, но задать их было откровенно страшно, ведь под водой нельзя говорить. Да и дышать тоже нельзя, а значит, все происходящее — либо мои предсмертные фантазии, либо чудо Извечных.

Морской призрак не стал играть в гляделки, а, схватив меня за талию неожиданно сильными руками, начал выталкивать на поверхность. Только сейчас я обратила внимание, что уже опустилась на приличную глубину, да и корабль успел отплыть вперед. Пару секунд спустя людей в море прибавилось, видимо, меня все-таки решили спасти, и добровольцы попрыгали в воду. А через несколько мгновений я оказалась на поверхности.

Почувствовав, что меня больше не держат, я, не задумываясь, начала грести в сторону Лариона и, лишь оказавшись в его объятиях, оглянулась. Эфемерное видение осталось там, где мы выплыли, провожая меня чуть грустным взглядом.

«Ты так на нее похожа…» — раздался приятный мужской голос в голове, и я почему-то потеряла сознание.

В себя я пришла в тот момент, когда меня пытались поднять на борт «Алаты». Намокшая одежда облепила все изгибы тела, поэтому капитан был против способа обвязать меня веревкой и втащить таким образом. Подняться со мной на руках было тоже крайне проблематично. В общем, моряки, которых льер Идамас уже в расход хотел пустить, были чрезвычайно счастливы, когда я очнулась. С дрожащими руками и подстраховкой тара Турмалинского я забралась по трапу сама, после чего от слабости осела на палубу.