Неверный свет (СИ) - Бондарь Ирина Михайловна

Соланж.

Неделя шла за неделей, дни мелькали, наполненные для тсаревны туманом и серой повседневной обыденностью. Ветреную луну сменила Розовая, яркое весеннее солнце припекало, согревая расцветшие деревья, вселяя надежду и радость даже в самые суровые сердца, за исключением тех, кому не хотелось ни жить, ни дышать под гнетом не прекращавшейся ни на минуту боли. О том, что после вспышки ярости в доме хозяев Солу заклеймили, рабы говорили шепотом, испуганно оглядываясь. Девушку заперли на чердаке хозяйского дома, и единственным шейсом, кому Гио разрешил за ней ухаживать, была Фир.

- Эта дрянь тратит мое время и деньги, до сих по не сделав ничего полезного! - ругался стражник, услышав в очередной раз, что новая рабыня так и не пришла в себя. - Темное отродье! Впервые вижу раба, который впал в беспамятство от простого ожога!

Это была правда. После того, что случилось с ней, Соланж больше недели находилась в забытьи. Ее тело горело, место ожога раскалилось, словно малиновый металл до сих пор прикасался к бледной коже. Девушка стонала и время от времени вскрикивала, пугая дремавшую рядом Фир. Организм тсаревны словно отвергал рабский символ, мешая ране заживать и удерживая сознание хозяйки по ту сторону жизни.

Прошло почти две с половиной недели, прежде чем бледно-зеленую от слабости и упадка сил тсаревну удалось поднять на ноги. Ожог от клейма по-прежнему был воспален и покрыт уродливыми волдырями несмотря на целительную мазь, залечивавшую любые повреждения в считанные дни. Пришлось вопреки показаниям лекаря все-таки наложить на поврежденное место повязку, чтобы больная могла кое-как одеться и передвигаться по своей комнате, держась за стены. А по прошествии луны боль стала настолько привычной, что Соланж даже перестала обращать на нее внимание.

Стоит заметить, что после последней выходки Леуша, проклятого юнца отдали на обучение в военную школу при княжеском гарнизоне, и все вздохнули с облегчением. Как только Сола немного окрепла, ее крошечную каморку под крышей заполнили коробки с нитками и одеждой, которую необходимо было расшить, чем тсаревна и занималась, усевшись под небольшим окошком в скате крыши. Работа оказалась как раз по силам едва вставшей на ноги больной, а со временем хозяйка так и оставила девушку вышивальщицей, не желая упускать чудесную возможность красоваться перед знакомыми в украшенной прекрасными узорами одежде. Два раза в день Соланж разрешено было в сопровождении Фир спускаться вниз, простенький завтрак и ужин старшая рабыня приносила прямо на чердак. Ни хозяина, ни Дана, ни других рабов Сола так и не видела.

На тсаревну нашло странное отупение, дававшее ей возможность механически двигаться, делая свою работу, исполнять ежедневные ритуалы покорно, в медовых глазах застыла пустота, пугавшая Фир до полусмерти.

- Послушай, девочка, мы все проходили через это! - пыталась поговорить с подопечной переживавшая женщина. - Подумаешь, отметина, это не самое страшное в жизни. Поболит и когда-нибудь точно перестанет, ты не должна сдаваться! Даже такая жизнь лучше, чем нищее полуголодное существование где-нибудь на западе княжества Синк! Особенно когда рядом бесчинствуют темные кровопийцы, нагоняя страх на окрестные земли.

Тсаревна молчала. За девять недель с момента превращения наследницы светлого государства в рабыню она вряд ли произнесла больше сотни слов, не замечала смены дня и ночи, не видела ничего, кроме работы. Вышивка стелилась из-под пальцев гладко, поражая хозяйку разнообразием растительных узоров, яркостью красок и гармоничностью рисунка. Чем глубже погружалась Сола в темную пропасть собственных мыслей, тем любопытней был результат. Одну из юбок хозяйской дочки покрывал мелкий рисунок из вьющихся золотых роз, в точности повторявших ту единственную, которую наследнице подарил когда-то жених. Санна ахнула от изумления, когда увидела шитье, и попыталась выяснить, откуда взялись эти нитки, ведь среди коробок с многочисленными клубками не было ни серебра, ни золота, но работница молчала, не мигая глядя в пол. Хозяйка отчаялась добиться ответа и убежала радовать дочь, а тсаревна с того дня сделала над собой усилие и начала контролировать непослушные пальцы.

В начале Розовой луны смирную и укрощенную рабыню впервые вывели в город, и если бы девушка не была настолько погружена в свои мысли, она бы увидела светлые стены домов, яркие занавески и безумное буйство красок, улыбки, услышала бы смех богатых и беззаботных шейсов. Ее ничего не интересовало. Они с Санной и Флис шли в швейную лавку, поскольку хозяйке пришла в голову удачная мысль продавать расшитую рабыней одежду, и она справедливо полагала, что такое мастерство принесет ей ощутимый доход.

- Посмотрите, уважаемый Майс, - улыбалась Санна низенькому пузатому шейсу, наряженному в небесно-голубой камзол с малиновым шитьем, - разве вы видели когда-либо что-то подобное? Нам повезло с этой девочкой, у нее золотые руки!

Владелец лавки долго рассматривал каждый стежок, причмокивая над особо сложными рисунками, и вынужден был признать, что такое искусство достойно быть представленным в витрине его магазина. Потом с сомнением перевел взгляд на стоявшую столбом тсаревну, ни разу не поднявшую взгляд от истоптанного каменного пола.

- А она у вас, часом, не того? Блаженная какая-то? Не испортит ли ткань?

- Что вы, любезнейший Майс! Наша Сола еще не сделала ни одного кривого стежка, работает дни напролет, и кроме вышивки ничего ей не нужно. А что блаженная, так рабам и положено быть послушными, Гио ее усмирил хорошенько.

Предприимчивые шейсы сговорились о цене, после чего разошлись, довольные друг другом. С этого момента Сола спала всего три-четыре часа в сутки, работая по ночам при свете магического огонька. Ее пальцы огрубели, были исколоты иглами и покрылись мозолями от постоянного соприкосновения с холстом и нитями. Фир давно уже перестали отпускать к девушке, она кушала тогда, когда все либо уже спали, либо занимались своими делами, так что кроме объема работы, ничего не изменилось.

Раз в неделю хозяйка в сопровождении Солы, помогавшей нести свертки с расшитыми вещами, шла в лавку Майса сдавать готовые изделия. Хитрый толстяк хмурил брови, все проверял, морща в притворном сомнении тонкие губы, но по глазам было видно, что он уже прикидывает, за какую баснословную сумму можно продать украшенное лилиями роскошное платье или золотую с пурпуром мужскую рубаху. Санна улыбалась и на обратном пути домой довольно похлопывала по увесистому мешочку с золотыми на поясе.

- Ты представляешь, сколько мы получили за эту вышивку? - тсаревна случайно услышала тихий голос Санны, когда спускалась поздно вечером на кухню, чтобы съесть свой остывший ужин. - За две недели вышло столько же, сколько получаешь ты! Неслыханная удача!

Голос хозяина, который до сих пор снился Соланж в кошмарах, прозвучал неожиданно громко и заставил замершую девушку вздрогнуть и задрожать.

- Молодец, женушка! Эта мерзавка отрабатывает мои затраты на ее лечение и пропитание, спуску ей не давай и следи внимательно, как бы чего не вышло.

- Что ты, Гио, ты сломал эту девочку, я даже боялась, как бы она не обезумела, но, хвала Небесам, все обошлось. Молчит, работает и похожа на собственную тень, тебе нечего опасаться.

Послышались шаги, и Сола поспешила убраться от греха подальше, ведь неизвестно, что было бы, застань ее кто-то за подслушиванием.

Дни шли, подходила к концу тринадцатая неделя рабства. Хозяйка не могла нарадоваться на умницу-рабыню, даже подарила ей головной платок с желтыми цветами, который удивительно подходил по цвету к светлым медовым глазам Соланж. Раз в неделю всех подневольных в доме Гио обривали, не оставляя им ни единого шанса стать хоть в чем-то похожими на свободных шейсов. Платки у женщин и темные шапочки у мужчин скрывали голую гладкую кожу рабов от палящих лучей солнца, но и Сола, несмотря на то, что все время проводила на чердаке, укрывала голову подарком Санны.