На неведомых тропинках. Сквозь чащу (СИ) - Сокол Аня

- Знаю, - я выдохнула, уж нечисти не надо объяснять очевидные вещи. Объяснять, почему лиса лезет в логово к волку. Волк же ждал этого, что само по себе уже было достаточной причиной.

За окном снова громыхнуло. Мария Николаевна забилась на кровати, я убрала руку и тишину комнаты разорвал крик, в котором уже не было силы. Ничего не было, только усталость.

- Пора, - проговорил Константин и поднял шприц, - Или, - он посмотрел на меня, - Можем растянуть.

- Нет, - сказала я быстро, потому что знала, стоит задуматься, и эта идея сразу обретет привлекательность. Какая на самом деле разница? Она умрет в любом случае, - Давай. Сейчас.

Черный целитель склонился над бабкой, тонкий резиновый жгут, так похожий на бледного земляного червяка, обвился вокруг плеча. Одно движение и стальная игла вошла в голубоватую вену. Бабка часто дышала, поршень пошел в обратную сторону, смешивая последнюю дозу морфия с кровью.

Я накрыла руку Константина своей, поршень остановился.

- Она моя. - я посмотрела на знак на ее руке, семигранник нашей стежки, - И должна сама...

Других объяснений не потребовалось. Целитель придержал шприц предавая его в мои сухие ладони. Чувств не было. Никаких. Вру, были. Предвкушение смерти. Нехорошее и жадное, словно та, что жила в моем доме и готовила завтрак, стала чем-то неважным. Одно нажатие, такое легкое и неторопливое. Экспериментатор развязал жгут, позволяя крови снова циркулировать. Марья Николаевна всхлипнула. Еще одна запоздалая молния расчертила небо за окном. Я вытащила иглу и отбросила опустевший шприц. Все. Это тоже уже не обратить.

Крик сменился стоном, стон шепотом. Шепот улыбкой, которая на миг вернула в эту комнату мою бабку, такую, как я видела ее в наш последний день. Вернула человека, а не просто пищу.

- Не могу, - рыкнула я и выскочила коридор, едва замечая посторонившегося Марта.

- Ольга, - крикнул мне в след Семеныч.

Потом! Все потом. Мы поговорим, если хотите, мы можем даже что-то обсудить, выпить за новую жизнь... Но не сейчас. Мне нужна передышка, всего несколько минут, всего пара и я снова буду в строю.

Я выскочила на улицу, ливень обрушился на меня, мгновенно вымочив до нитки. Сильно до звона в ушах громыхнуло. Я закрыла лицо руками. Нет слез не было, только воспоминания. Знать и чувствовать. И еще помнить. Как я увидела ее в первый раз, как привезла и долго втолковывала, почему она здесь.

Я оглянулась, но беса не было видно, либо он ушел, либо дождь милосердно укрыл от меня фигуру бестелесого.

В расцвеченное молниями небо улетел очередной вой. За плотной пеленой дождя на грязной земле лежал охотник. Или то, что от него осталось. Я смахнула влагу с глаз, мужчина завыл вновь, но гром заглушил крик.

Он не услышал, как я подошла, слишком устал, слишком далеко ушел по дороге боли. Мужчина невидящими глазами смотрел в черное исторгающее воду небо, моргал, и снова смотрел, когтями впиваясь в твердую землю.

- Мечты имеют обыкновение сбываться, - едва слышно прошептал он.

Но я услышала. И поняла. Я видела, как легко убивает Охотник, очень надеялась, что однажды найдется тот, кто вскроет горло и ему. Нашелся, но радости от этого я не испытывала.

- Да, - не стала отрицать я, опускаясь на колено, там в глубине земли едва заметно дрогнула струна стежки.

От одной смерти я уже отказалась, но не собиралась отворачиваться от второй. Охотник повернул голову, волосы набрякли от влаги, став темными, его лицо даже на грани вечности оставалось бесстрастным.

- Пришла насладиться? - прохрипел он, и его холодная почти ледяная рука коснулась моей.

- Да, - повторила я, и струны ответили согласным перебором, неужели кто-то сейчас идет по переходу?

- Правильно. Я бы тоже наслаждался.

Сверкнуло, с волос текло прямо за шиворот, одежда липла к телу. Пальцы Ветра сжались на запястье, предваряя судорогу и очередной вой. И в вышине, словно отвечая на этот безумный звук, заворчало, громко и недовольно.

- Не молчи! - просьба больше походила на приказ, и если бы не что-то такое в его глазах, не страх и не просьба, что-то другое... Недоумение? Возможно, но если бы не оно, я бы отбросила его пальцы. Нет не ушла бы, села в грязь и стала бы ждать смерти, как стервятник, как... как падальщик.

- Я не умею читать отходные молитвы.

- И слава Ушедшим. Просто говори, не важно что. Стихи читай.

- Зачем?

- За..., - его снова скрутила боль, и слова превратились в сип, - ...тем. Провиди...ца предска...зала, что умру в тишине. Не хочу.

- Что мне говорить? - далекая мелодия приблизилась, и я даже попыталась разглядеть что-то на дороге впереди, но ливень был слишком сильным, он не давал не только видеть, но и слышать, не давал чувствовать запахи и эмоции.

- Без разницы, анекдоты рассказывай. Или убирайся вытирать сопли в другое место.

По его лицу катились крупные капли, словно он плакал каждой порой, каждой клеточкой тела. Пальцы сжимались и разжимались, он снова посмотрел на небо, и то подмигнуло нам молнией.

- Один раз я ходила в кино... вернее, я ходила туда не раз, но последний был, когда мир уже изменился, на стежке прошли года, а там десятилетия.

Ветер молчал, он все еще смотрел во тьму, и только ушедшие знают, что там видел, лишь его рука чуть подрагивала, касаясь моей кожи. Стежка дрожала,а я продолжала говорить.

- Не помню названия фильма, да и смысла тоже, помню пластмассовые очки, мягкие кресла, масляный запах попкорна. А из фильма один эпизод. Там кто-то сражался, кто-то брал штурмом замок или форт, а люди с длинными белыми волосами в шкурах и плащах оборонялись. Викинги? Не помню.

- Кровь текла? - неожиданно четко спросил Ветер.

- Кровь текла, рубили головы, руки и ноги...

- Хорошие воспоминания.

- Защитников становилось все меньше и меньше, пока...

- Их убили?

- Не помню. Их осталось четверо или пятеро, они вышли на врагов, решились на последнюю атаку...

- Умереть с честью? Большей глупости вы люди еще не придумали, хотя нет, придумали, вы плачете над покойниками и закапываете их в землю.

Громыхнуло, идущий от земли холод, словно живое существо, коснулся щиколоток. Холод и голод, эта земля сейчас ждала очередного тела. И пела.

- Выходя на бой, они читали... не знаю, как это называется молитва? Считалка? Боевой гимн?

- Зря я попросил тебя открыть рот.

- Я смерть оставлю за чертой. Предстану чистым пред богами, оставив всякий стыд земной...

Он закричал захлебываясь водой и болью, вторая рука судорожно цеплялась за землю. Вода текла по коже, небо снова расцвело резким штрихом молнии. А в земле, в глубине вторя моим словам, пела стежка.

- Ты слышишь? - тихо спросил он, поднимая голову, - Кто-то идет по переходу?

- Да, - я нахмурилась, всего ничего в роли Великой, но уже почитала свою особенность слышать стежку, чем-то особенным.

Он облизнул бледные губы, грудь затряслась, рука сжались сильнее. Будь я человеком, он сломал бы мне кости. А так просто... умирал.

- Оставлю горесть, суету. Отброшу груз забот. Уйду спокойно налегке, уйду за поворот. Бок о бок с другом...

Стежка вдруг прервала свое пение, и я замолкла вместе с ней, а потом почувствовала, как где-то рядом рвется нить. Не упругая струна перехода, а тонкая едва осязаемая нить жизни.

- Видела бы ты, как она тащила ту икону, - прохрипел Ветер, и я поняла, чья жизнь только что закончилась.

- Следом за врагом, с мечом в руках... - глаза защипало, но ни одна слезинка так и не смешалась с дождем, - Оставив страх.

Ветер вдруг задрожал, забился головой о землю, разбивая затихшее, но тут же снова возобновившее пение стежки фальшивыми нотами.

- Ахр... - боль скручивала его тело раз за разом, не давая ни секунды передышки.

Его агония походила на битое стекло, она оказалась не сладкой, а шершавой, царапающей горло. Не придающей сил, а словно пьющей их, превращая мою силу в слабость, расширяя и без того обширные владения холода. И в день, когда он захлестнет меня с головой, мне станут безразличны все смерти, все люди и наверняка все стежки вместе взятые. В этот день я вполне могу уйти в... да куда угодно и забрать все с собой. И силы, и жизни, и миры. Если в Великих жило такое же равнодушие, они вполне могли попытаться уйти, обрекая своих созданий на гибель без магии.