Честь Белого Волка - Белянин Андрей Олегович

В мой мозг словно ткнули раскалённой шпагой.

Если Капитан уже неделю здесь, то кто приходил ко мне в гости? Чьи слова я слышал из-за двери? Кто раздавал приказы и коман­ды вместо него? В Комитете вообще хоть кто-нибудь в курсе, что их сотрудников из командного состава способны выкрасть и заменить двойником? Прямо-таки шпионские игры на фоне глобальной теории заго­вора.

Нет, ерунда, я не верю в эту фигню. Рука неприятно зудела в том месте, где меня лизнул Фенрир. Заживает или от нервов...

— Поверишь, — абсолютно точным попаданием добил меня Капитан. — С этой работой постепенно начинаешь верить во всё, включая самое невозможное. Ты сам понимаешь, что речь о юнице твоей. Белый Комитет её принял, она под защитой. Вот только мы с тобой в этой игре лишние.

— Я это уже слышал.

— Убить всю семью, дабы дочь твоя за отца, дядю и меня, дурня старого, кому указано, мстила. Да вот тока слишком уж явно всё это, как думаешь, боярин?

— Думаю, что, как только она узнает от соседей о том, что меня забрали, эта тюрьма, или где мы там находимся, будет разнесена по кирпичику.

— И что потом? Сбежишь в свой замок?

— Ну уж тут точно не останусь!

— Горяч ты, боярин, дерзок без меры, стариков не уважаешь.

— Я всего лишь хочу знать, кто из моего окружения настоящий. Кроме Хельги, Хель и Эда, их чёрта с два подделаешь.

Подумав ещё минутку, я мысленно добавил к списку Центуриона, Ребекку и того же Десигуаля. Уж этих-то даже подделывать никому в голову не придёт. А вот заменить остальных эта скользкая тварь типа дроу вполне способна.

— Седрика легче всего, Метью в принципе тоже. Но, с другой стороны, как раз он-то и рассказал мне о злобном двойнике в своих королевских покоях. Интересно, сколько дроу можно набрать у нас на Севере?

— Хорошо, если ещё одного или двух, — отрицательно помотал головой мой Капитан. — Дроу массово убивают уже несколько столетий. И чую я, не простой перевёртыш энто. С чем-то повесомее ты схлестнулся. Эх, цель бы знать, а там уж...

— Цель у всех одна — моя дочь, — уверенно откликнулся я, на всякий случай от нечего делать проверив крепость трубы, к которой меня приковали.

Надёжная труба, кстати, аж зубы сводит со скуки. В этот момент откуда-то сверху по лестнице застучали сапоги, посыпалась пыль с потолка, а потом открылась дверь, и двое парней в масках и камуфляже втолкнули в подвал Хельгу.

Ну, правильнее сказать, попытались втолкнуть, если моя девочка не захочет, сдвинуть её с места не легче, чем развернуть танк за дуло. Благо на драму она не была настроена, а сразу бросилась ко мне:

— Папуль, ты в порядке? Тебе не больно? Тебя пытали, били, спрашивали про секреты и военные тайны?

— Нет, лапка, я в норме.

— Не сметь трогать наручники, — грозно предупредил один из охранников, демонстративно похлопывая по кобуре на поясе. — Вам разрешено свидание, две минуты, время пошло.

— Па, я сама всё расскажу. — Она заботливо приложила пальчик к моим губам. — Тебе вредно нервничать, поэтому просто слушай. Ой, а это кто?

— Здрава буди, юница Хельга.

— Это что, твой Капитан?! Но... он же вот прямо сейчас нас сюда привёз на машине. Или это уже не он? А-а, поняла, у вас есть брат-близнец!

Капитан посмотрел на меня усталым взглядом. Ну что я мог ему ответить? Современные дети воспитаны телевизором, а моя крошка хоть и отличница в школе, но по жизни порой так наивна, что аж оторопь берёт.

— Лапка, ты сказала «вас».

— Чего?

— Ну, типа «вас привезли на машине», — терпеливо повторил я. — Вас — это значит больше тебя одной. Так кто там приехал — дядя Эдик, твой Метью, белый цверг или ты умудрилась забрать сюда половину замкового гарнизона?

— Ой, нет же, па! — беззаботно рассмеялась она, и от этого смеха охранники недоумевающе переглянулись. — Там мама у дверей. Она сказала, что если я через две минуты не вернусь, то она начнёт нервничать. Две минуты прошло?

— Судя по тому, что мордовороты ещё живы, нет, — решил я.

Парни в камуфляже нервно сглотнули. Правильно.

Если они профессионалы, то спинным мозгом должны понимать: что-то идёт не так, раз эта странная девочка так удивительно спокойна, когда, по идее, должна рыдать в голос. Тем более что там наверху на её стройную маму тоже наверняка направлен не один ствол. Я имею в виду оружейный, а то мало ли кому чего подумается.

— Две минуты прошло, свидание закончено, давай на выход, мелкая!

— Не груби моей дочери, — очень тихо потребовал я. Не попросил, прошу я иначе.

— Ой, да заткнись ты уже, дядя! — сорвался один. — Тебе мало навтыкали при аресте? Можем повторить.

Мне почему-то вспомнилась одна дурацкая наклейка на машинах, особенно актуальная в день Девятого мая. Нет, я не против разумного патриотизма и гордости за Отечество. Я как раз «за»! Просто это «можем повторить» на купленных иномарках звучит как-то чрезмерно двойственно.

Ты можешь повторить такой же «мерседес» или «ниссан»? Да ни фига! «Лада-седан, баклажан...» — вот то, что ты можешь повторить. И то как припев, не более.

— Ваше время вышло, — громко объ­явил второй, возможно немножко более умный, чем первый. Впрочем, ему это вряд ли поможет.

Потому что, сколько я знаю свою бывшую супругу, вышло не наше, а ваше время. Смерть чрезвычайно пунктуальна — секундой раньше, секундой позже, для неё имеет значение. Лёгкий стук каблучков над нашими головами возвестил о том, что у Хель кончилось терпение.

— Па, я сниму с тебя наручники?

— Не сметь! — опомнились охранники, хватаясь за оружие.

— Искренне рекомендую вам лечь носом вниз и притвориться мёртвыми, — честно предложил я. — Сейчас сюда войдёт Смерть. Это не фигуральное выражение, это банальная реальность. Усвойте уже.

— Сюда нельзя! Мы будем стрелять!

Не усвоили. Более того, когда моя бывшая жена ровным шагом спустилась по ступенькам в подвал, они реально взяли её на прицел.

— Дочь моя, если ты твёрдо решила забрать отсюда отца, делай то, зачем пришла. Горе тому, кто посмеет тебе помешать.

Хель с каким-то извращённым наслаждением провела ладонями по лицу, словно умываясь — разорванная плоть слезла, как резиновая маска, открывая жёлто-белые кости черепа в пятнах крови и слизи. Малоприятное зрелище, честно говоря...

Естественно, у парней сдали нервы, они заорали благим матом и разрядили в неё по полной обойме. Пули проходили сквозь тело Хель, дырявя противоположную стену, но не причиняя вреда ни моей жене, ни даже её одежде. Не спрашивайте, я не смогу этого объяснить.

— Па, а разве можно стрелять в маму?

— В принципе да, — закашлявшись от резкого запаха пороха, кивнул я. — Можно даже ядерную бомбу в неё кинуть. Но ты же понимаешь, что Смерть всё равно нельзя убить. А вот разозлить — это, надо признать, запросто.

— Уймитесь, смертные!

Одного движения белых надбровных дуг бывшей богини хватило, чтобы оба охранника рухнули в длительную кому там же, где и стояли, не успев даже выпустить пистолеты из рук. А я ведь предупреждал: оружия против Смерти нет.

И нет хотя бы потому, что любое оружие ставит своей конечной целью физическое уничтожение противника. Военные хотят убить Смерть? Пчёлы против мёда, рок-певцы против наркотиков, Галкин против Пугачёвой, как-то так, да? Ну и результат налицо.

— Муж мой!

— Хель, я не виноват. Просто так получилось, тяжёлый день.

— Теперь мне вечно придётся вытаскивать тебя из всех проб­лем в обоих мирах? — Она вновь вернула себе лицо, в её глазах не было гнева, скорее удивление. — Почему ты позволяешь так обращаться с собой и нашей дочерью?

— Ма, не начинай...

— Дочь моя, я имею право хотя бы спросить?

— Ох, — только и успел тихо выдохнуть я, потому что лезть в эти чисто женские проб­лемы мне явно не стоило.

Во-первых, потому что они и сами разберутся, во-вторых, потому что я, драккар мне в задницу, до сих пор стою прикованный к этой дурацкой трубе! А моя милая золотоволосая крошка успешно забыла, для чего она сюда пришла. Пришлось напомнить.