Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп

Она слушала, а ушан говорил, говорил, неотрывно глядя на птичку, баюкая ее в ладони, рассматривая каждое перышко:

— Вы дали ему жизнь, форму и имя, он совсем как живой, как будто был рожден здесь. Ваша Сила и ваше Слово дали миру что-то новое, и это — истинное чудо: порождать, делая мир богаче…

Минуло две седмицы. Отряд уже давно съехал с дороги и теперь шел ведомыми только северянам тропами. Видя вокруг покрытые лесом предгорья и скалы, живописно обросшие мхом и лишайником, Жозефина думала, что никогда не добралась бы сюда сама, без своих людей, которые верили в нее и шли за ней, не считая того, что они уже дважды спасали ей жизнь и свободу. Ее силы были вовсе не бесконечны, и пятеро конников, шедших бок о бок с ней, одним своим присутствием поддерживали ее…

— Госпожа, — деликатное обращение Каталин прервало мысли Жозефины. — Сегодня к вечеру мы окажемся недалеко от одного поместья, там у Уилласа родня…

— Хочешь навестить?

Уиллас, косившийся на госпожу в ожидании решения, ответил полным согласием. На том и порешили — и человека порадовать, и кров над головой будет на ночь, и новости опять же услышать.

Солнце уже пересекло полуденную черту, когда Фердинанд вручил Жозефине несколько писем. Она искренне обрадовалась — не было дня, когда бы она не думала об ответе, и, решив не дожидаться вечера, вскрыла первый конверт.

Это было письмо из дома, пронизанное радостью и теплом. Мартин передавал горячий привет от всех домочадцев и сообщал, что он взял на себя смелость заняться наконец разоренным пожаром крылом поместья. «И еще должен сообщить, госпожа. Приходили Алые, снова все перетряхнули в мастерской Вашего отца, искали его перстень. Спрашивали и о Вас, но я ответил, что госпожа изволила уехать на охоту и, когда будет, не сообщала. Очень рад, что Вы смогли послать весточку, но, заклинаю, не пишите, где Вы, — не зная этого, я не смогу никому рассказать. Мы молимся Триединой за Вас, да пребудет с Вами Ее милость». По поводу слухов и событий Мартин писал, что говорят, что на Севере неспокойно; через город прошли королевские полки с Юга, говорят — учения; господин Меченый совершенно выздоровел и, вернувшись в строй, сразу отличился, спасши одну баронессу от забредшего в город упыря. В целом же, — писал старый слуга, — в городе все благополучно, столица готовится к празднованию дня рождения короля Натана. «Белой ткани на воротах нет, — заканчивалось письмо, — мы ждем Вас домой».

Она улыбнулась, как могла бы улыбнуться самому Мартину, предстань он перед ней во плоти. Тепло родного очага лежало в ее руках в облике исписанного ровными строчками листа бумаги. «Я вернусь, — подумала она. — К вам я обязательно вернусь», — и развернула второе письмо. Освобожденный из плотного конверта лист совершенно явно выдавал автора даже без подписи, одним излучением отпечатка Силы того, кто его писал.

Начиналось письмо с длинного, цветистого вступления, вполне приличествующего в таком случае — государственный маг пишет нобле на правах доброго знакомого, — и дальше достаточно сдержанно в смысле слов, но не чувств, излагалась суть: «Рад, что Вы живы. Спешу Вас уверить, что никакого зла я на Вас не держу и вины на Вас тоже нет: проверка показала, что в шоколаде был южный фрукт карадос, а на него у меня аллергия. Столь бурная реакция, видимо, была вызвана его количеством и тем, что шоколад лежал уже давно. В сущности, это просто нелепая случайность. Искренне надеюсь, что с Вами все будет хорошо, и Вы не будете замешаны ни в чем, из-за чего долг повелит мне противодействовать Вам. О неприятном: Алые учинили досмотр в Вашем поместье, искали некий артефакт. Поместьем дело наверняка не ограничится, они попробуют дотянуться и до Вас. Очень надеюсь, что при встрече с ними у Вас не окажется при себе ничего предосудительного. Также надеюсь, что поиски Ваши завершатся успешно. В случае чего, если Вам потребуется помощь, не заставляющая поступаться долгами чести, — я к Вашим услугам. Ваш друг, Меченый».

Едва Жозефина успела дочитать, как письмо уже знакомо начало обугливаться по краям. На темнеющей бумаге проступили строки: «Извини, Жози, я знаю, ты поймешь», и лист развеялся пеплом. Тепло, поселившееся в середине груди после весточки от Мартина, теперь затопило все ее существо, окрасив мир в яркое и прекрасное. Самые дорогие люди из тех, что не были сейчас с ней рядом, ждали ее, и ради этого стоило жить и бороться — чтобы вернуться к ним. И даже цена ее сейчас не волновала — было только солнце, дорога, теплые бока коней, верный отряд и там, вдалеке — дом, куда хочется вернуться. Сквозь привычные шуточки и разговоры отряд косился на свою улыбающуюся чему-то очень хорошему госпожу и сам прятал улыбки в глазах.

— Скоро будет своротка к поместью сестры, — предупредил Уиллас, и Жозефина решила испытать Чирика, послав его разведать дорогу. Чирикнув, воробушек унесся вперед, а вернувшись, снова сел на плечо, и девушка ясно увидела дорогу, добротную ограду и дом за ней, людскую суету во дворе.

Уиллас повел отряд, свернув с дороги налево на наезженную тропу, и совсем скоро они выехали к дому. Он был точно таким, каким его показал Чирик, — подобие небольшого замка с парой башенок, сложенная из дикого камня стена с бойницами и врезанные в нее окованные железными полосами ворота. Северянин грохнул кулаком в доски и что-то прокричал; распахнулась калитка в воротах, раздался короткий вздох узнавания, изумления и радости, послышался скрежет сдвигаемого засова, и перед дорогими, но нежданными нынче гостями распахнули одну из створок. Уиллас въехал туда рядом с Жозефиной, пропустив ее вперед — сестра-то, конечно, его, но предводитель есть предводитель. Суета во дворе, и без того слишком большая для обычной жизни поместья, переросла в суматоху: Уилласа со слезами обнимала сестра, слуги готовились уводить коней и принимать гостей, сами гости старались не мешать. В дверях дома появился высокий крепкий мужчина, на висках которого серебрился горный снег — судя по всему, хозяин поместья, муж сестры. Представившись Огастом, он по-простому пожал руки бойцам, учтиво поклонился Фердинанду и с уважением поцеловал пальцы Жозефины.

— Госпожа, плохие новости, — рядом появился Уиллас, и девушка собралась, готовая услышать все что угодно, — Эстель говорит, что на рассвете прискакал гонец и сказал, что умирает старый герцог. Она собирается в Кор Фъер. Нас приглашают поехать с ними.

Подошедшая Эстель — миниатюрная женщина с гривой непослушных роскошных волос — пригласила гостей за стол, подкрепиться с дороги, а уже потом выезжать. Жозефина с благодарностью приняла оба приглашения.

— Ваш дядя, господин де Варден, тоже наверняка там будет, — сказал Уиллас.

— Гаррик де Варден? — низким баритоном спросил Огаст. — Достойный человек, здесь его знают. Ваш род тоже с Севера?

— Да. Именно поэтому я и еду с вами в Кор Фъер.

— Наследников у герцога нет, — вступила в разговор Эстель, — поэтому все Дома собираются, чтобы избрать нового главу. Перемирие заканчивается…

— Слишком много перемен за последние двадцать лет, — покачала головой Жозефина.

— Это так, — согласился хозяин. — Я помню время, когда мы не были обязаны кланяться королю. Впрочем, короли тогда тоже были другими.

Покончив с едой и сборами, два десятка вершников выехали за ворота, провожаемые остающимися домочадцами, и направились к тропе, с которой недавно сошли лазурь и серебро, чтобы потом выбраться на главный тракт и уже по нему доскакать до Кор Фъера. Отряд ехал тряской рысцой, торопясь успеть в город, и становился все больше — к нему присоединялись и одиночные всадники, и подобные отряды; у всех была одна цель — Кор Фъер и грядущее Серебряное Вече — совет Севера, избирающий Предводителя.

…Смена Ферзей уже перемолола всю страну, и только Север держался. Скалистые, узкие тропы, по которым не могли пройти тяжелые военные обозы, непривычный холод и, паче того, яростное сопротивление свободных и гордых северян, наследников и слуг Всадников, не давали «негоцианту в короне» Натану захватить Север столь же стремительно, как всех остальных. Но сила духа, увы, не всё: здесь помнили поединки между героями и умели умирать с честью, но не знали, что такое война армий и удар в спину. Не один род унесла эта война, и вместе со своими вассалами погибли и сами Серебряные Пики — легенда, опора и правители Севера, Небесные Всадники, герцоги Эльдиар. Тогда прочие серебряные нобле, потомки Всадников, собрали первое Вече. Спасая жизни людей и их гордость, Вече приняло решение: присягнуть ближайшему из выживших в этой войне родичу Серебряных Пиков, с тем чтобы он один принес вассальную клятву королю, закрепив формальное подданство. Ирвин Ундеваль уже тогда был немолод, а теперь, достигнув предела земных дней, умирал, а значит, добытый большой кровью хрупкий порядок грозил рухнуть. Оттого Жозефина и приняла приглашение поехать вопреки своему изначальному желанию незаметно добраться до дяди — чтобы в трудное время почтить и поддержать землю, которую считала родной.