В шкуре зверя (СИ) - Матуш Татьяна

   - Все то ты знаешь, - с едкой усмешкой заметил Хаим, - Все-то ты видел, все-то тебе известно. А ведь и носа из Хорасана не показываешь, разве, когда я приглашу...

   - Зачем ходить? Зачем глядеть? Надо деньги платить и слушать, - и без того широкое лицо ювелира расплылось в добродушной улыбке. Напоминание о деньгах не прибавило радости Хаиму. Того, что было у него с собой, хватило бы разве что оплатить выпивку. Что он и сделал, крикнув куда-то в необъятно гулкое переплетение коридоров и комнат позади себя. Возня с бутылкой как-то незаметно стихла. Разбойники сидели на теплых мраморных скамьях вокруг бассейна. Разгоряченные, кто схваткой с бутылкой, кто сражением с волшебным содержанием других, менее магических сосудов, они, скинув одежду, барахтались в воде, стараясь утопить друг друга, но, сообща, это получалось плохо. Впрочем, не слишком они и старались. Масляные лампы, подвешенные к потолку, освещали всю компанию - лучше некуда, а по углам густели сумерки. Кое-где поблескивали отраженным светом серебряные кальяны, кувшины для омовений и другая банная утварь.

   - И чем только у тебя ее чистят? Ведь видно, что не вчера сделана, хотя сегодня куплена, - произнес Хаим, желая задобрить хитрого ювелира. В голосе его проскользнуло восхищение - немного - как раз столько, чтобы польстить, и ровно столько, чтоб Рашудия не догадался, что ему льстят.

   - Это мой собственный состав, - подобрел голосом ювелир, - Надо взять щелока, и не какого-нибудь, а именно персикового дерева, добавить теплой мочи новорожденного белого ягненка, все это проварить строго определенный срок, в этом-то и есть главный секрет, и этим отваром начистить серебро или золото. И тогда металл не тускнеет долго и светил как солнце, хоть ночь на дворе, хоть ясный день...

   В кружке разомлевших разбойников тоже нашелся свой сказочник.

   ...Было так, - говорил он. - Жил в Эраке хитрый человек, звали его Хамиль. Была у него скверная привычка - придти в баню, помыться, побриться, выпить молодого вина, а потом обвинить банщика, что украли какую-нибудь вещь и не заплатить. В конце концов, он так надоел всем банщикам города, что они сговорились не пускать его больше ни в одну баню. Промучался Хамиль две недели, потом не выдержал, пришел в баню и, в присутствии свидетелей дал банщику клятву, что не будет больше обвинять его в пропаже и честно заплатит за все. Только Хамиль разделся и вошел в мыльню, банщик спрятал всю его одежду, оставил только пояс с кинжалом. Помылся Хамиль, побрился, выпил молодого вина, выходит - а одежды нет. И сказать ничего нельзя - клятва дана при свидетелях. Понял тут Хамиль, что банщик подшутил над ним, но не растерялся. Застегнул он на себе пояс с кинжалом и сказал банщику.

   - Имей же совесть. Ведь не так я сюда пришел.

   Банщик рассмеялся, вернул ему всю одежду и разрешил Хамилю раз в неделю мыться бесплатно...

   За рассказами и разговорами никто и не заметил, как Хаим поднялся со своего места и исчез, тихо, незаметно, ни сказав никому ни слова, точно лисица, махнув на прощание хвостом. Кто бы сказал "на прощание", а на самом деле - заметая следы. Как старый и уже не раз травленый зверь, он чуял опасность за сотни лиг, не то что уж совсем под боком. Также он знал, что уйти от облавы может далеко не каждый и редко когда удается прорваться всей стаей. Чаще спасаются одиночки. Каждый - сам за себя.

   Если Дыхание Смерти теперь ему неподвластно, то надо скрыться на время, чтобы найти выход из этого щекотливого положения, особенно с оплатой работы ювелира. Не делиться же с ним на самом деле! Хотя бы и частью награбленных раньше богатств, и теперь признаваемых Хаимом за свои кровные. Вот и исчез старый лис из мыльни. Словно и не было его там. И не сидел он рядом с ювелиром.

   Дверь распахнулась внезапно, и на пороге возник человек - смуглый, могучий, с копной темных, растрепанных волос и... как сказать? Ну, голый он был, по-другому не скажешь. От неожиданности разбойники утратили дар речи, лишь ювелир, как хозяин дома, более смелый или менее трезвый, икнул и спросил:

   - Помыться решил?

   Незнакомец обвел всю компанию ледяным взглядом, и у Рашудии мгновенно пропала охота острить. В этом взгляде читалась непреклонная решимость и еще что-то такое, что не поддавалось описанию. В любых других глазах это выражение могло означать только одно - отчаяние обреченного, но только не в этих. Взоры всех присутствующих остановились на человеке в дверном проеме. Его узнали. Разбойники, люди не робкого десятка, ждали, что скажет демон, что сделает и вообще, как объяснит свое появление здесь в такое время и в таком виде. Безоружный человек шагнул вперед.

   - Эй, приятели, - произнес он вдруг, - а хотите, я сделаю так, что искупаюсь в вашем бассейне, и вы не возразите?

   Разбойники с недоумением переглянулись.

   - А хотим... - отозвался Рашудия и, с чисто житейским интересом добавил, - и как ты это проделаешь?

   - Побьюсь с вами об заклад.

   - А откуда ты свой заклад доставать будешь? - сразу возрос интерес ювелира.

   - А вот откуда - с этими словами Йонард-варвар поднял едва поместившееся в ладони свое мужское достоинство, - Ставлю против бассейна, что мое копье длиннее всех ваших.

   От неожиданности разбойники опешили.

   - Ну что ж, заклад принят, - без тени замешательства произнес Рашудия, - А если проиграешь, что будешь делать?

   - Тогда, делать нечего, буду ходить немытым. С палец толщиной - не грязь, а в два - сама отвалиться, - отшутился человек, улыбаясь кривой, не слишком доброй улыбкой.

   - Ну, что ж. Что с тобой делать - мы еще посмотрим, - проговорил ювелир, - А сейчас подходи к свету. А вы там, вылезайте-ка из воды да захватите поднос.

   Йонард не был безумно самонадеянным, но в своей силе он был уверен, как в себе самом. И варвар бестрепетно прошел к подносу, правда, стараясь все-таки не касаться его. Германец надеялся, что первым его вызов примет сам Хаим, но нет. Старый лис где-то скрывался, очевидно обдумывая мерзкие планы наказания Йонарда за подобную дерзость. Но варвару сейчас было не до этого. Темный смысл шарады старого Дзень Сю Йонард разгадал, еще сидя в таверне. Целью состязания был человек с татуировкой, только он сейчас мог помочь Йонарду добраться до Хаима, а точнее - до бутылки со Смертью.

   Один за одним, посрамленные, и уязвленные завистью в самое сердце разбойники отходили от подноса, но ни одной татуировки Йонард не приметил. С сожалением смотрел он на редеющие ряды желающих посостязаться. Нет. Тут ему нет соперников. И, посвященного, похоже, нет.

   Внезапно в глаза германцу бросились знакомые черты - острое лицо и крупный нос, похожий на клюв хищной птицы. Мердек! Тот, кто едва не убил Йонарда, прикованного цепью. Не отрываясь, Йонард смотрел в его глаза, испытывая почти непреодолимое желание плюнуть ему в лицо. Но, в глазах Мердека он прочел точно такое же желание и передумал. Зато он нисколько не удивился, когда почти рядом с ним на серебряный поднос легла туго свернутая в кольца, готовая к молниеносному броску черная змея. Вот она. Татуировка...

   - Баня... сейчас будет вам баня, - объявил демон и, сбросив с лавки на пол жалобно звякнувший поднос, грозно рявкнул, - где бутылка?!

   Бешенство охватило Йонарда, подобно огню и он почувствовал, уже знакомо, как на загривке поднимается шерсть.

   Первым неладное заметил ювелир. Возможно потому, что с самого начала не ждал от хаимовой аферы ничего хорошего. Там, где замешана магия - жди беды, а беда - она долго себя ждать не заставит. Ювелир поднял голову и прямо перед собой увидел картину, от которой волосы на голове зашевелились, а сердце ухнуло в пятки. Прямо из беломраморной стены лезла оскаленная крысиная морда с горящими глазами и, пропихивая неуклюжее тело, изо всех сил помогало себе тонкими паучьими лапами. Рашудия зажмурился, мотнул головой, надеясь, что видение исчезнет ,но тут с другой стороны стола донесся сдавленный крик, и в круг света прыгнула грациозная черная пантера, неслышно упав на свои мягкие лапы.