Сэр Бортен остановил своего коня, и хотя он был на некотором расстоянии впереди них, Эолин была обеспокоена мыслью, что ветер мог донести до его ушей не только несколько слов из их разговора.
— Почему ты напал на него прошлой ночью? — сказала она тихим голосом.
— Напал на него? Он напал на меня.
— В том пламени не было нужды, и ты это знаешь. Если бы ты ранил Бортена, мы остались бы без мечника.
Маг цокнул языком.
— Мечник, ага. Тот мечник однажды пронзил твоего брата, а теперь, похоже, хочет пронзить тебя. Но он доставит тебе мало удовольствия, это я знаю. Меч простолюдина — вещь маленькая и простая. Тупая по краям. И взмахи разочаровывают. Что тебе нужно, Мага Эолин, так это магический посох: длинный и крепкий, вылеченный магией. Мощный на ощупь, гладкий…
— Меч Бортена рассек твой посох, маг Кори.
Кори возмущенно вдохнул, а затем тихо рассмеялся.
— Нагорье Моэна придало духу вашему языку. Я рад это видеть. Я не собирался причинять ему боль, Эолин. Я просто хотел немного поцарапать это красивое лицо. Получил бы по заслугам за то, что ухаживал за моей подопечной без разрешения.
— Я не твоя подопечная.
— Ты моя родственница, кузина в глазах Дракона, и ты несешь будущее моего племени в своей крови. Ты не должна тратить свою привязанность на таких, как этот простой рыцарь. Не тогда, когда у тебя есть Король-Маг на побегушках.
Эолин подавила приступ гнева, разочарованная тем, с какой легкостью он мог ее спровоцировать. Она сосредоточилась на дуновении ветра в ароматной траве и мелодии полевой камышевки. Она призвала воспоминание об объятиях Бортена, нежной уверенности его поцелуя, песне Эйтны и Карадока, эхом отдающейся в их вновь обретенном желании.
«Спи, Эолин», — сказал он.
И она бы так и сделала, завернувшись в теплое убежище его объятий, если бы Кори не появился с грубыми напоминаниями о внешнем мире.
— Путь к сердцу маги управляется только богами, — сказала она, вспомнив слова Дуайен Гемены. — Она должна любить так, как они велят, с готовым духом и открытым сердцем. Никакие интриги или вмешательство с твоей стороны никогда этого не изменят, маг Кори.
— Любовь? — Кори ответил смущенно нахмурившись. — Когда я вообще предполагал, что мы говорим о любви?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Беглец
Дростан и его люди разбили лагерь до того, как солнце разлило свой розовый свет по восточному горизонту. Накануне они покинули Римсавен и теперь шли по широкой грунтовой дороге на юг вдоль реки Тарба к долине Эрунден. Ветер был свежим, небо — ясным, а пейзаж был широко открыт, все было видно до лесов. Камыши шумели на ветру. Река журчала рядом с ними и сверкала, как сапфиры под утренним солнцем.
Несмотря на яркий летний рассвет, что-то в воздухе держало Дростана в напряжении, слабый запах гнилой плоти, который неожиданно напал на его чувства и исчез, как только он попытался определить его источник. Не пели птицы, не прыгала рыба над водой, не лаяли вдалеке собаки. Даже утки сидели неподвижно, сбившись в кучу у кромки реки, нервно оглядывая окрестности.
Напряжение напомнило о Войне Маг, когда Дростан и его товарищи, воины-маги, патрулировали сельскую местность в состоянии постоянной настороженности, не зная, где их ждет следующая смертельная засада или какая магия будет использована, чтобы ее скрыть.
Дростан послал вперед разведчиков. Теперь он отправил еще двоих, которые поднялись в небо в форме Ястреба. Его план состоял в том, чтобы добраться сегодня до долины Эрунден, но они не стали бы разбивать лагерь на поле битвы, где мятежник Эрнан потерпел поражение. В месте, которое так недавно посещали насилие и смерть, барьеры между миром живых и миром мертвых были тонкими и легко ломались. Под покровом ночи проплывали потерянные души, привлеченные магией Дростана, и нападали на него во сне. Хотя у них не было сил, чтобы сломить мага, они, безусловно, могли устроить старому воину беспокойную и тяжелую ночь.
Впереди на дороге появился всадник, темная тень приближалась быстрой рысью, пыль поднималась под копытами его лошади. Узнав в этом мужчине своего, Дростан ускорил шаг, чтобы встретить его.
Солдат нес в руках большой рваный сверток, мальчика в лохмотьях. Его ноги были покрыты мозолями и кровоточили; непослушная масса волос ниспадала на свирепые карие глаза. Дростан подумал бы, что он полудикий сирота, выплюнутый из лесной глуши, если бы под всей этой грязью и потом не было тревожно знакомого взгляда и намека на благородство в поднятом молодом подбородке.
— Мальчик родом из Моэна, — сказал солдат, доставивший его. — Он утверждает, что является внуком лорда Фелтона.
Теперь Дростан узнал его. Это был мальчик, который шел с ним вдоль ветхой стены Моэна. Непослушный ребенок, который проводил свои дни на улицах с оборванными мальчишками, больше стремясь научиться искусству воровства, чем боевым приемам, соответствующим его положению. Дростану потребовалось некоторое время, чтобы произнести его имя.
— Лорд Маркл, если я правильно помню?
— Да сэр, — усталость и голод были явно выражены на лице мальчика, но он ответил энергично. — Я пришел сказать королю Акмаэлю, что Моэн в осаде.
Дростан спешился и помог мальчику спуститься на землю.
— Король в курсе.
— Как? — спросил мальчик, широко раскрыв глаза от удивления. — Никто не мог прийти быстрее меня. Я ехал, не останавливаясь, от Моэна, пока моя лошадь не упала, спускаясь с перевала. Потом я бежал, сколько мог, пока ваш человек не нашел меня.
— Слухи дошли до короля Акмаэля благодаря дару магии и воле богов. Мы первыми откликнулись на призыв Моэна о помощи.
— Вы? — мальчик окинул взглядом Дростана и его небольшую компанию. — Только вы и эти люди?
— Еще больше на подходе.
— Я надеюсь на это! Нам понадобится гораздо больше, чем это. Мне нужно добраться до города и поговорить с королем. Насколько это далеко?
— Три дня езды на быстрой лошади, — мрачно сообщил ему Дростан. — Дольше, если пешком.
Дростан подвел хромающего Маркла к большому камню на берегу реки и предложил ему сесть. Он подал знак целителю Лаэриону, который поспешил осмотреть ноги мальчика. Маркл вздрогнул от прикосновения целителя и подавил крик, закусив губу.
Лаэрион нахмурился, покачал головой и набрал воды из реки, чтобы начать промывать кровавые раны.
— Ему придется поменьше ходить, пока ноги не заживут, — сказал Лаэрион, — иначе они загноятся и будут потеряны.
— Пятьдесят человек не освободят Моэн, — настаивал мальчик. — Я видел вражескую армию. Тысяча сильных. Может, две. Король должен послать больше, гораздо больше, и они должны немедленно подняться на перевал, иначе все будет потеряно.
