Венец Бога Справедливости - Шихматова Елена

Она пришла в себя уже не в саду, но в своей комнате, в Эллейском дворце, на краю её постели сидел Морель.

— Не беспокойся, Альчести: с Георгом все в порядке, ранение легкое. Даниил жив, и жить будет, хотя дело серьезное. Отдыхай, — сказав так, он собрался, было уйти. Но она не может здесь оставаться! — Нет, Альчести, о них позаботятся, я обещаю тебе.

Лишь спустя несколько дней ей разрешили увидеть Даниила, от которого она теперь не отходила и сама ухаживала за ним, к сыну же ее просто не подпускали, не давали даже увидеть его. Ирина и Морель задумали план, который звонок рухнул, едва им стало известно одно обстоятельство, а именно брошенный Эдвардом вызов юному принцу, а ведь так хотелось убедить юношу в том, что это Эдвард его настоящий отец, в то время как Альчести и Даниила можно было наконец-то наказать по всей строгости закона. Но бывшим правителям Каримэны пришлось в спешном порядке изменить намерения относительно дочери и ее названного мужа.

Возвращались Альчести и Даниил, к счастью не только в компании сенаторов, их личной гвардии и пленных драконов, Морель отправил сообщение в Долину к Андрею Дэ" Эстену Бероеву, приемному сыну Альчести с Даниилом, будучи уже настоящим драконом Андрей в скором времени догнал их. И что же ожидало покинувших родину? Вопреки ожидаемым крикам: "Нашли предателей!", "Казнить их!", "Требуем правого суда!", народ встречал их тепло, по-доброму, словно ничего и не было тогда, 20 лет назад. Приземлились они не у городской темницы, но во дворце, где Ирина и Морель сообщили о скорой свадьбе и коронации Альчести и Даниила. На какие-либо вопросы, бывшие правители Каримэны предпочитали не отвечать, а когда речь заходила о Георге и вовсе удалялись, вспоминая о делах, не терпящих отлагательства. Лишь перед свадьбой, после клятвы не говорить ничего Андрею, Альчести и Даниил узнали о бегстве Георга еще в Идэлии.

— Вот ты где, — донесся до Альчести, словно из глубины, голос мужа.

— А?

— Я искал тебя.

— Что-то случилось?

Даниил опустил глаза, лгать ей он не хотел, но и говорить ей о неприятных новостях тоже.

— Не молчи, прошу тебя. Что-то с Георгом?

Даниил молча отрицательно качнул головой.

— С Андреем?

Тяжкий вздох мужа говорил о положительном ответе.

— Что? Что случилось?! Не молчи!

— Альчести, дорогая, ты успокойся…

— О Боги, что с ним?

— Теперь все в порядке. Из Долины письмо пришло, наконец-то. Они боялись, не знали, что с ним, поэтому не отвечали. Там… там — говорить страшно… Громов и Воронов едва не погубили всю Долину, решили башню по искусству изменения конфигураций модернизировать, а ты ведь сама знаешь, ее сами Боги достраивали, задень хоть что-нибудь и не известно, чем это обернется! Наш Андрей, не дал случиться худшему — он сумел восстановить пошатнувшееся равновесие.

Альчести с ужасом смотрела на него, она знала, что оба ее сына — одни из сильнейших магов своего времени, но пойти на такое!..

— Он три дня не приходил в себя, многие вообще сомневались, что дышит — спасибо Сметину не дал раньше времени на ложе покойного положить.

— Почему они не сообщили нам?!

— И не сообщили бы, по крайней мере, не сейчас, а еще позднее. Письмо пришло к господину Абельскому, написано оно, правда, непосредственно для Георгия Ти-Ириса, но Марк Сметин, согласился сохранить его тайну. Я не знаю, почему и как Георг чувствует, если что-то случается с его близкими, но он почувствовал и на этот раз, что что-то случилось с его братом.

— А сейчас? Как он?

— Пока еще слаб, но уверенно поправляется.

— Как только вернется Георг, обязательно навесим его.

— Обязательно.

Даниил взял жену под руку, и они, не спеша, пошли в свои комнаты. Да, кончилось беззаботное время детства, сначала их, а теперь и их детей.

29 глава. Освобождение

После спасения королевы Амариллиды и Георг, и Руфина, как никто понимавшая, насколько сейчас необходим отдых Амариллиде, не на шутку взволновались. Тут, попить бы целебного напитка, погреться у камина, хорошенько выспаться в теплой постели, но в перспективе стояли лес вместо дома, костер вместо камина, и голая земля взамен камелька. Но выхода не было, и, миновав обожженную полосу леса, они выбрали небольшую поляну. Георг, сняв свой плащ, кстати сказать, вывернутый на изнанку, положил его на землю, и предложил королеве сесть. Положенный своей лицевой стороной, плащ не мог не привлечь к себе внимание эльфиек.

— Георг, а почему…. откуда у тебя этот плащ? Да, и одежда?.. Герб Риданы, флаг, погоны офицера риданских войск, причем не низкого чина.

— А-а, ну я вам потом всё расскажу.

— Да, его это, его, — с улыбкой на лице ответила Руфина, — покинув Эллею, он отнюдь не бездельем занимался.

— Ладно, Лидия останешься здесь, если хочешь, можешь вблизи поляны пособирать хворост, а мы, Яромир, идем в лес, за дровами, а…

— А я пойду за травами, — докончила Руфина.

— Ну, да, я это и хотел сказать.

"Опять в этот лес!" — с ужасом подумал Яромир, но пока промолчал и понуро побрел вслед за Георгом, ступая, что называется, след в след. Поначалу Георг не обращал на это внимание, но как только они отошли на достаточное расстояние от лагеря, дал команду разделиться, что мальчик не преминул проигнорировать.

— Так, мы ничего не насобираем, Яромир. Ты можешь, хоть на метр отойти?

— Я боюсь: там змеи.

— У-у-у, — Георг отвернулся от него и, обротясь к животным, не только змеям, попросил не трогать мальчика. — Всё, можешь отходить на два метра.

Однако мальчик непонимающе посмотрел на него.

— Я сказал им не трогать тебя…. Да, и кому ты нужен? — Георг резко сам отошел от мальчика в сторону, Яромир едва сдержался, чтобы не побежать за ним, но зато не смог промолчать.

— Какой же ты все-таки!..

— Слушай, Яромир, — строго оборвал его Георг, — у меня нет ни времени, ни желания с тобой ругаться, хочешь: можешь высказывать всё, что угодно, но если ночью вдруг замерзнешь — не вини меня!

Яромир промолчал, и, постояв некоторое время, все-таки стал собирать ветки, за которые на третьем сборе получил очередной выговор.

— Послушай, неженка, а ты можешь донести что-нибудь потяжелее?

— Могу! — огрызнулся мальчик.

— Я проверю.

— Ну, и проверяй!

Георг не стал ничего ему более говорить, по крайней мере, пока. Страшно злился Яромир, проклиная в душе бывшего товарища, на чем свет стоит, не боясь при этом случайного вмешательства в его мысли, но Георгу в этом не было нужды, о том, что высказывал в его адрес Яромир, он и так представлял и очень жалел, что опасения его подтверждаются.

— Я больше не могу! — возмущенно воскликнул Яромир, когда они пошли за дровами в пятый раз.

— Да, Антонио может гордиться тобой!

— Причем здесь Антонио?

— Ты такая же язва, причем в тепле и без ветра, вроде как ничего, но случись что — и всё — никакого благородства.

— Не тебе судить!

— Ах, простите, пожалуйста, за точное сравнение от несведущего.

— Да, ты…

— Замолчи, Яромир! Никто не волен и не способен создавать из ребенка желаемое — разумное существо само должно формироваться, лишь опираясь на помощь близких, и строить свой дворец самостоятельно — каким он будет, зависит только от тебя. Злость, месть, зависть, гнев никогда не дадут тебе прочного материала, и если ты не поймешь этого, то так и будешь рыть себе дорогу в пропасть и сила твоя тебе не поможет, ибо она подвластна тебе, как и разум — ступая по выбранной тобой дороге, очень легко потерять и то, и другое. Не сжигай своды замки уже сейчас. В тебе очень много зла, даже не зла, а стремления к разрушению, Яромир, и если ты не можешь побороть это уже сейчас, то, что будет потом?

Некоторое время Яромир молчал, не в силах ни что-либо возразить, ни сдвинуться с места, пожалуй, только сейчас он понял, что хотел показать ему Георг: основы, на которые он опирается. Однако, если Георг называл их плохими, непрочными, то видел ли их такими сам Яромир?