Чужая жизнь (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка"

Я облегченно выдохнула, когда он ответил без заминки.

— Алиас, прошу, забери меня отсюда! — жалобно вскрикнула.

— Выходи, — приказал он, гневно глядя на меня.

Я с удивлением узнала за его спиной коридор станции. Я рванула с места, спустилась на лифте, а затем, расталкивая зевак, пробралась к выходу. Распахнув дверь, просто упала в объятия Тамино. Меня всю трясло, я горела. Очень знакомые ощущения, словно после нонарского вина.

Он поднял меня на руки. Я, прикрыв глаза, вдыхала ставший родным аромат его парфюма.

— Прости меня, — тихо шепнула. — Я хотела узнать о Берте.

— Узнала? — Алиас ответил громко, я кивнула, но продолжать разговор не могла.

Нужно было понять, как рассказать правду. Когда оказались в салоне знакомого скайта, Алиас чуть ли не кинул меня в кресло, а сам встал надо мной, сложив руки на груди, и я поняла, что не в том он настроении, чтобы слушать.

— Прости, что не предупредила, — решила начать издалека и объяснить причину своего поступка.

Мне кажется, я услышала зубовный скрежет. Алиас продолжал оставаться неподвижным. Опасный, злой. Только тронь — взорвётся.

— Почему ты меня обманул? — решила давить на совесть. Алиас продолжал сохранять молчание.

Меня всё ещё знобило, я обнимала себя за плечи, поглядывая на Тамино исподлобья.

— Ты сказал, что она прилежная жена. Ты мне солгал. Она не изменилась ни на грамм. Ты знал, что у неё был любовник? — продолжала я допрос, правда, допрашиваемый, казалось, в рот воды набрал. Молчал и молчал, только сопел и сверлил меня гневным взглядом.

— Алиас, ты хоть понимаешь, что у неё был любовник? Как ты это допустил? — начала заводиться я.

Я не понимала таких женщин никогда. Ведь таинство брака — это верность мужу и себе. Если бы я вышла замуж за Альфреда, то оставалась бы ему верна. Пусть не любимый, но муж.

Скинув туфли, забралась в кресло с ногами. В душе было паршиво и от открытий, и от всего сегодняшнего вечера.

— Я хотел всё начать сначала, — неожиданно тихо произнёс Алиас, опускаясь в кресло напротив. — Ты потеряла память, забыла меня. Ты изменилась. Я решил, что это шанс начать всё с чистого листа, Кэйт. Я знал, что у тебя любовник. Ты с ним…

— Не смей меня с ней ровнять! — в слезах выкрикнула. — Слышишь, не смей! Я бы никогда не смогла изменить мужу. Не смогла бы. Это подло, это гадко. Она спала с ним и даже не любила его, и тебя не любила.

Я уткнулась лицом в колени, давая возможность слезам, наконец, пролиться.

— Алиас, я так испугалась, — призналась я. — Они её прямо на сцене у всех на глазах, а она довольная. Мерзость.

Я передёрнула плечами от воспоминаний. Неожиданно горячие губы прикоснулись к моим рукам. Я подняла голову. Алиас сидел на корточках передо мной и осторожно покрывал поцелуями кисти моих рук.

— Больше так не делай, — тихо шепнул он. — Я думал, ты всё вспомнила. Думал, что всё вернётся на круги своя.

Радость затопила моё сердце. Я порывисто обняла его за шею, опуская ноги на пол. Он перестал злиться на меня. Он испугался, что я превратилась с Берту. Значит, я ему больше нравлюсь! Неожиданно я поняла один момент.

Я отстранилась и, заглядывая в красные глаза, спросила:

— Алиас, но ты Берту любишь, а она же вот такая.

Я указала на себя. А манаукец сжал меня в объятиях.

— Я такой тебя любил, пока не узнал новую. Я с новой силой в тебя влюбился, дорогая моя. Надышаться не могу тобой, боюсь из вида упустить. Мне страшно, что ты станешь прежней. Оставайся такой навсегда, прошу.

Я поцеловала его в шею, всхлипывая. Он всё же любит меня. Меня, а не Берту. Значит, есть шанс, что и выберет он меня! Сердце готово было выскочить из груди, от слёз голова болела. И дышать было трудно от распирающей любви.

Я целовала его шею, плавно подбираясь к уху, прикусила мочку, заводясь от хриплого дыхания Тамино. Он держал меня в объятиях, гладил по спине. Я выгнулась от нестерпимого покалывания. Кожа словно горела огнём.

— Алиас, мне плохо, — жалобно всхлипнула, вспоминая, что так же я себя чувствовала после вина. — Хочу тебя, — шепнула, ощущая, как разгорается пламя между ног. — Возьми меня, — попросила, обнимая его лицо ладонями и впиваясь в губы.

— Что пила? — требовательно спросил меня Тамино, обхватывая ладонью подбородок.

Я глухо застонала, радуясь и пылая.

— Вино унжирское, — сипло выдала, хватаясь за удерживающую меня крепкую руку. Она была такая сильная, горячая, и мои ладони так плавно скользили по ней, пробираясь в рукав голубой сорочки.

— Кэйт. Что пила? — повторил вопрос Алиас.

— Шампанское пила. Немного. Честно, — с улыбкой соврала ему.

Ну не говорить же, что бутылка точно в меня влезла. А ещё в меня может влезть кое-что большое, горячее.

— Точно унжирское? — не унимался Алиас, склоняясь всё ближе. Я тонула в омуте его красных глаз. Он был так близок и так недоступен.

— Да, конечно, — кивнула, облизнув пересохшие губы. Я бы не отказалась от ещё одного бокала. — Алиас, ты такой красивый, большой. Поцелуй меня, — шепотом попросила, сложив руки, моля.

— Кэйт, это наркотики, — не о том всё думал Алиас, ой, не о том. — Ты даже не пьяна.

— Алиас, я хочу тебя, очень. Давай повторим как сегодня. Мы на этом кресле ещё не пробовали.

— Кэйт, дорогая моя, скажи, что ты принимала. Это важно.

— Ни-че-го, — по слогам протянула я. — Алиас, я хочу тебя, прямо сейчас. Ты же хочешь меня? — я протянула руку, но не успела даже прикоснуться к его паху. Он резко оттолкнул меня от себя, вставая, и стал раздеваться, а я притихла, следя за ним. Алиас снял с себя пиджак, затем бросил мне:

— Встань.

Я, готовая на всё, встала.

— Руки, — очередной приказ.

Я радостно протянула их ему. Мне нравилась его идея связать меня как обычно. Он такой фантазёр! А потом поставит на колени.

Я удивлённо моргнула, когда Алиас надел на меня пиджак.

— Ты неправильно его надеваешь.

Тамино меня развернул к себе спиной и стал застёгивать полы пиджака.

— Нет, дорогая, всё правильно, — с усмешкой и лёгким раздражением отозвался альбинос.

Я рассматривала длинные рукава, не понимая, зачем всё это, а он уже схватил их и завёл за спину, затем, резко дёргая, завязал. Я словно в смирительной рубашке оказалась.

— Алиас, — в голове как прояснилось.

— Кэйт, — развернул меня к себе лицом Тамино, — это наркотики на тебя так влияют. Я могу, конечно, воспользоваться тобой и сделать это прямо тут, в скайте, но мы прилетим быстрее, чем закончим предаваться похоти. Так что потерпи до дома, а вот там я тебя накажу за все свои истрёпанные нервы.

Наверное, он прав, и это наркотики. Я так хотела, чтобы он меня наказал.

— На столе? — спросила в надежде.

— Где хочешь, любимая. Могу и на полу, могу у окна, — распалял мою фантазию Тамино. Он сел в кресло и усадил меня к себе на колени. Его ладонь гладила по колену.

— А сейчас? — тихо уточнила, поглядывая на его длинные пальцы, которые ласково скользили по ткани чулка.

Алиас поцеловал меня, его рука нырнула под подол. Я задрожала, открываясь перед ним, раздвигая колени.

— Да, — тихо шепнула, размыкая поцелуй.

— Нет, — ответил Алиас, склонив голову набок, рассматривая меня. — Плохая девочка должна терпеть.

— Я не могу, — пожаловалась ему. — Там всё горит, — показала я взглядом где. — Хотя бы пальцами, но сейчас.

Его рука ожила, поглаживая трусики, меня пробила дрожь. Я выгнулась, закусив губу.

— Нет, Кэйт. Ещё немного потерпи. Дома я возьму тебя на столе в кабинете. Хочешь?

— Да, очень, — даже представив это, я потекла. Горячая пульсация разрасталась, словно он брал меня уже резкими толчками.

— А потом на диване, — шепнул возле моих губ Алиас, а я двигала бёдрами, тёрлась о его пальцы, которые ускользали от меня.

— Да, на диване тоже хочу, — с трудом сглатывая, прикрыв глаза, согласилась. Хочу почувствовать его холодную кожу спиной, тереться об неё под натиском Алиаса.