Пояс для Эмилии (СИ) - Янюшкина Вероника Александровна

— Что ценного в этой ленте? — девушка смотрела на запястье. Края подарка трепетали на ветру, — расскажи. Но с самого начала. Как ты… как это случилось с тобой? И что я должна делать сейчас?

— Хорошо. Как думаешь, сколько мне лет?

— Не знаю, — Мила пожала плечами, — пятьдесят? Сто?

— Двести тридцать восемь.

— Так много? Получается, ты помнишь императоров.

— Помню. Двое ухаживали за мной. Да и много кто другой интересовался, но это не главное. До совершеннолетия по нынешним временам я не ведала о секретах нашей семьи. У меня был брат, две старшие сестры, и юность проходила без забот. Да, я замечала, что мама иногда отлучалась, но не придавала значения. Слышала от прислуги о закрытой комнате, но не интересовалась причинами. Подумаешь, дверь заперта. Наверняка там кладовка с изъеденным гусеницами старьём, а замок и ручку открутили по каким-то причинам, так я рассуждала. Молодая была, глупая. До одного дня.

Пропитанный солью воздух придавал сил. Ольга развязала пояс дублёнки.

— После праздника я готовилась ко сну, как в спальню постучалась мать. Побеседовать хотела. Тогда я узнала, что она делает каждое новолуние, почему у нас в доме хранятся десятки камней, что за люди навещают её каждую неделю, и отчего в сорокалетнем (как я думала) возрасте выглядит моей ровесницей. Конечно, я не поверила, не захотела связывать себя непонятно с чем. Я мечтала о внимании молодого графа из дружественной семьи, а не пугающих кристаллах! Открестилась от всего услышанного, сообщила отцу, что мать впала в безумство и донимает меня. А он улыбнулся и сказал, что я не уйду от судьбы.

— Он знал.

— Да. Знал и хранил секреты Чёрной Леди, — Белосельская проводила взглядом стаю чаек, — после начались странности. Мерещилось, что камни со мной разговаривают. Я смотрю на серьги сестры, а изумруды твердят, что Анна несчастна в браке. Любуюсь орденом брата и слышу, как аметисты предрекают Александру скорое продвижение по службе. Надеваю гранатовый браслет, а бусины смеются над глупой хозяйкой. Я думала, что схожу с ума. Через месяц подобных пыток я сбежала к тётке в маленькое имение в Гатчину. Притворилась больной, сказала, что воздух Петербурга отравляет. Родители не стали преследовать. Мать вздохнула и сказала, что в положенный час я приду сама. Воля предков настигнет в любом месте. Так и случилось. Помню, как проснулась посреди ночи. Голоса в голове шептали, что меня ждут прародители, и я должна сейчас же встать и идти на зов, иначе погибну от крыльев неведомых стражей. И я пошла. Плохо сознавала, куда и зачем, просто шагала по распутице. Сознание прояснилось в иной страте.

— Когда ты увидела первую арку?

— Да. Ты сама видела и помнишь, из обители сестёр обратного пути нет. Либо идёшь вперёд, либо остаёшься в тумане навсегда.

— Да уж. Особенно было страшно в пещере, — девушка повела плечами, — звезда гаснет, а я не знаю, что предпринять.

Среди камней олуши растаскивали на ленты клубок водорослей. Стукая друг друга клювами, на манер мечей, птицы боролись за гниющие дары океана.

— Ты справилась. Получила алый пояс. Можешь оставить его где угодно, хоть в песок закопать. Едва подумаешь, пояс появится. Это частичка тебя.

— Больше похож на тесьму для волос, — Мила поглаживала ленточку, — и почему красный? Не синий, не зелёный, не оранжевый… В мире существуют сотни красок.

— Чем больше латырей ты скопишь, тем толще будет становиться подарок другого мира. Пока пояс тоненький, но и мощь твоя невелика. Сейчас тебя поддерживает одна из сестёр, передаёт силы. Но с новолуния ты начнёшь собирать камни. Будешь в комнате в минуты ритуала и почувствуешь «свои» минералы. Через четыре дня.

— Так скоро?

— Десять дней ты бродила за гранью.

Сквозь облачное покрывало пробивались лучики солнца. Тонкие, как паутинки, они золотили пляж, будто на песок сыпались монетки.

— Что касается цвета, я поясню. Чёрный пояс носила Марена, белый предпочитала Виринея, алый выбирала Лукерья. В определённые промежутки дня каждая из прародительниц находилась на пике сил, другие были слабее. Младшая чувствовала прилив днём, средняя — ночью. Лишь два часа отводились старшей: рассвет и закат. Ты родилась, когда солнце наполовину выглянуло из-за горизонта. То есть, в минуты влияния Лукерьи, поэтому она — твой покровитель, от неё ты получила цвет.

— Вот оно что, — девушка отбросила со лба спутанные ветром локоны. В тусклом свете солнца они казались пепельными, — значит, ты считаешься Белой, потому что родилась днём?

— Верно. И спрашиваю совета у Виринеи. Лукерью тревожу в крайнем случае. Остальным Леди покровительствуют первые потомки великих сестёр, поэтому у них другие цвета, — улыбнулась Ольга, — в особняке есть дневники каждой прародительницы. Два будут для тебя пусты, но в третьем прочтёшь все тайны Лукерьи.

«Я подскажу, Алая».

«Спасибо».

Пена коснулась ног. Мила смотрела, как лопаются пузырьки, а на коже остаётся соляной налёт. Осталось узнать самое трудное.

— Кто мой настоящий отец?

— И это знаешь…

— Как всё получилось? Неужели мы никогда не были нормальной семьёй?

— Нет. Моего внимания добивались многие, очень многие мужчины. Искатели, чиновники, военные, даже потомки монарших семей. Но я давным-давно решила, что этот человек не будет связан с миром латырей. Искала особенного, но в то же время свободного от влияния кристаллов. Однажды я почувствовала, что кто-то близко подобрался к входу в Солонну. Нарушителем оказался Анатолий Истомин.

— Истомин?

— Его настоящая фамилия. Тогда он был преподавателем Ленинградского Университета Геологии и Разведывания Стратегических Запасов.

Ольга опустилась на горку, куда не доставали дерзкие волны. Мила присела рядом. Песок пах дымом и водорослями.

— Толю отправили в командировку на Урал, так он попал в заповедник и заинтересовался оползневыми склонами. Хранить печать Солонны — моя главная обязанность, как старшей в роду, — пальцем Белосельская рисовала на песке розу ветров, — я приняла облик ведьмы из тамошних легенд и с трудом, но отвадила геолога от сокровенных пещер. Само собой, столь упорный молодой человек впечатлил меня. Осмысленная речь, серьёзные взгляды на жизнь, мечты о карьере — Толя отнюдь не казался бабником. Тем более, он смотрел на меня, как на женщину, а не могущественную Белую Леди, Хранительницу Уральских подземелий. Я сказала, что приехала из Ленинграда, где работаю в ювелирном магазине, а в горах провожу отпуск. Полгода мы встречались. Два века я не решалась на серьёзные отношения, хотя знала про долг перед сёстрами, но тут… подумала: вдруг это он? Тот самый человек? Отец будущей наследницы? И согласилась выйти замуж.

— Получается, Света тоже…

— Нет. Твоя сестра — обыкновенный человек, — Ольга сняла дублёнку и отложила на камни, — как я это узнала? Всё просто. Когда ей исполнился год, я принесла Свету в Солонну и приложила ладошку к печати. Звезда погасла. Такое может быть лишь в том случае, если ребёнок лишён благословения предков. Моя старшая дочь не унаследовала силы. Почему? Скорее всего, так решил слепой жребий. Предполагаю, прародительницы знали, какой вырастет Светлана, и не отметили.

— Она бы использовала кристаллы ради собственного блага, — нахмурилась Мила, — сестру никогда не интересовали чужие желания.

— Я столкнулась с новыми проблемами. Во-первых, пережила бы собственного ребёнка, во-вторых, обязана была пробовать снова. У нас есть одна особенность в семье: чтобы родить второго малыша от одного мужчины, мы должны каждый день принимать особенный настой, иначе всё безрезультатно.

— Поэтому ты нашла другого?

Белая Леди не спешила с ответом. Дорисовав последний луч, она стёрла рисунок и сняла полные песка туфельки-лодочки. Кожа оттенка слоновой кости посерела, к каблукам прилипли сырые комья. Но даже босая и растрёпанная, Ольга не теряла стати и величия прославленного рода.

— Нет. Рецепт я переписала из дневника Виринеи, собрала травы и приготовила, но… узнала горькую правду о супруге. Он изменял мне с лаборанткой с кафедры. Половина командировок Толи оказалась вымыслом. Пока я занималась Светой, он миловался с другой. Однажды я гуляла с коляской и случайно застала сладкую парочку. Счастливые, они никого не замечали и рассуждали обо мне: удобном прикрытии для профессоров университета. Для повышения Толе требовалась блестящая характеристика, а без жены и ребёнка он не мог заполучить документ. Я была средством для достижения цели, а не любимой женой, — Ольга смотрела на кружащихся в небе птиц, — ты представить не можешь, как измена ударила по самолюбию. Я отказала очень многим, а тот единственный вытер ноги о мои чувства. Мысль о втором ребёнке от мужа умерла. Он и Свету не особенно любил. Детский плач, крики, смех — всё выводило Толю из себя. Что было бы дальше?