14. ЗА СТЕНОЙ ДЕ КЕРАДЕЛЯ
Когда я паковал саквояж, появился Мак Канн. Он удивленно посмотрел на меня.
– Вы куда-то отправляетесь, док?
В неожиданном порыве откровения я протянул ему телеграмму мадемуазель. Он молча прочел ее, поднял голову.
– Только что пришло? А мне показалось, вы говорили доктору Беннету, что приглашение у вас уже есть.
– Это, – терпеливо пояснил я, – только подтверждение предварительной договоренности, устанавливает время, которое не было установлено раньше. Можете сами увидеть, если прочтете внимательнее. – Я начал паковать второй саквояж. Мак Канн перечел телеграмму, некоторое время молча смотрел на меня, потом сказал:
– За доком Беннетом ходила одна из этих теней, верно?
Я резко повернулся к нему.
– Почему вы так думаете?
Он продолжал, как будто не слышал меня:
– А потом ее не стало, когда вы были с ним.
– Мак Канн, – сказал я, – вы сошли с ума. Почему вы так думаете?
Он вздохнул и ответил:
– Когда вы с ним спорили о том, чтобы ехать к де Кераделю, я удивился. Но когда увидел телеграмму, больше не удивлялся. Получил ответ.
– Ну и хорошо, – сказал я и продолжал паковаться. – И каков же ответ?
– Вы что-то отдали за тень доктора Беннета.
Я посмотрел на него и рассмеялся.
– У вас отличные идеи, Мак Канн. Что же я мог отдать, и кому, и зачем?
Мак Канн снова вздохнул и показал пальцем имя мадемуазель.
– С ней, – потом показал слова «остаться навсегда» и сказал: – И вы отдали это за тень.
– Мак Канн, – сказал я и подошел к нему. – Он действительно считал, что его преследует тень. Но только потому, что он слишком много думал об этом странном деле. И у него такая же идея о том, почему он освободился от… наваждения, что и у вас. Я хочу, чтобы вы пообещали ничего не говорить ему о своих подозрениях. И особенно не говорить мисс Элен. И если кто-нибудь из них заговорит с вами об этом, постарайтесь их разубедить. И у меня есть основания просить об этом, поверьте. Обещаете?
Он спросил:
– Мисс Элен еще ничего об этом не знает?
– Нет, если ей не сказал доктор Беннет после нашего ухода, – ответил я. Я с беспокойством подумал об этом и проклял свою глупость: почему я его не предупредил?
Он немного подумал, потом сказал:
– Хорошо, док. Но боссу я должен буду рассказать.
Я рассмеялся и ответил:
– Хорошо, Мак Канн. К тому времени игра будет кончена. Останутся посмертные процедуры.
Он резко спросил:
– Что вы этим хотите сказать?
– Ничего, – ответил я. И продолжал паковаться. Правда в том, что я и сам не знал, что хотел сказать.
Он сказал:
– Вы там будете завтра к вечеру. Я с ребятами задолго до темноты остановлюсь у старого козла. Вероятно, до следующего дня мы не пойдем в тот дом, о котором я вам рассказывал. У вас есть план, как нам связываться?
– Я думал об этом. – Я перестал укладывать вещи и сел на кровать. – Не знаю, насколько тщательно за мной будут следить, будет ли у меня свобода передвижения. Ситуация… необычная и сложная. Очевидно, ни письмам, ни телеграммам я не могу довериться. Я могу приехать в деревню, но это не значит, что смогу связаться с вами, потому что, наверно, буду не один. Даже если вы будете там, весьма глупо было бы узнать вас и заговорить. А де Керадели не глупцы, Мак Канн, и они сразу поймут, в чем дело. Пока я не окажусь по другую сторону стены, могу предложить только одно.
– Вы так говорите, будто приговорены к пожизненному, – улыбнулся он.
– Нужно рассчитывать на худшее. Тогда не придется разочаровываться. Если поступит телеграмма – запишите, Мак Канн, – доктору Беннету: «Все в порядке. Не забудь переслать почту», как можно быстрее перебирайтесь через стену, как можно быстрее к дому – и огонь из всех калибров. Понятно, Мак Канн?
– Хорошо, – согласился он. – У меня тоже есть одна-две аналогичные мысли. Когда попадете туда, вам никто не помешает писать. Прекрасно. Пишите. Найдите возможность выбраться в «Беверли Хаус», я вам о нем рассказывал. Войдите. Кто бы с вами ни был, найдите возможность бросить письмо на пол или куда-нибудь. Никому не передавайте. После вашего ухода перевернут весь дом, но найдут. И я его получу.
– Дальше. У северного конца стены все время будут рыбачить парни. Если идти от дома, это слева. Там скала. Можете взобраться на нее и осмотреть окрестности. Вы ведь за стеной, и вам не помешают. Напишете другую записку, положите в маленькую бутылочку, побросаете в море камни и среди них бутылочку. А парни именно этого и будут ждать.
– Хорошо, – сказал я и налил ему. – Теперь только ждите телеграмму для Беннета и приводите своих мирмидонцев.
– Кого, кого? – переспросил Мак Канн.
– Ваших одаренных парней с пушками и лимонками.
– Хорошее название. Парням оно понравится. Ну-ка скажите еще раз.
Я сказал и добавил:
– И не забудьте сказать об этом доктору Беннету.
– Значит вы с ним до отъезда разговаривать не будете?
– Нет. И с мисс Элен тоже.
Он немного подумал, потом спросил:
– Вы вооружены, док?
Я показал ему свой 32 калибр. Он покачал головой.
– Вот этот лучше, док.
Полез под мышку и отстегнул кобуру. В ней был маленький пистолет с коротким стволом.
– 38 калибр, – сказал он. – Только броня выдержит. Держите свой прежний, а этот носите под мышкой. Носите всегда, днем и ночью. И прячьте. В кармане кобуры запасные заряды.
Я сказал:
– Спасибо, Мак, – и бросил его на кровать.
– Нет, надевайте и носите. К нему нужно привыкнуть.
– Хорошо, – сказал я. И послушался.
Он неторопливо выпил еще, сказал мягко:
– Конечно, есть прямой и легкий выход. Вам всего лишь нужно, когда сядете за стол с де Кераделем и его девчонкой, достать пушку и прикончить их. Я со своими парнями вас прикрою.
– Не знаю, Мак, – вздохнул я. – Честно, не знаю.
Он тоже вздохнул и встал.
– Вы слишком любопытны, док. Ну, что ж, действуйте по-своему…
У дверей он повернулся.
– Вы бы понравились боссу. Босс любит крепких парней.
И вышел. Я чувствовал себя посвященным в рыцари.
Написал короткую записку Биллу. Просто говорил, что когда принимаешь решение, отступать нельзя, нужно действовать, и поэтому с утра я буду в хозяйстве мадемуазель. Я ничего не написал о телеграмме: пусть думает, что это исключительно мое решение. Написал, что у Мак Канна есть для него важное сообщение, и если и когда он получит телеграмму от меня, это будет означать начало решительных действий.
