Дочь горного короля - Геммел Дэвид

Даже теперь, когда его Дар ослаб, Гвалчмай знал, что Ярена обуял его собственный демон. Все шепчутся, что Келлин ему, Ярену, брат – значит, отец был неверен матери и опозорил другую женщину. Мальчик, не в силах осудить отца, обратил свой гнев против Келлина. Ненависть к побочному брату родилась из любви к отцу.

Вскоре Гвалчмай увидел, что мальчик идет назад вместе с взрослым мужчиной, и не сразу вспомнил имя этого человека – Карс. Гвалчмай окликнул его, и Карс, отпустив руку сына, направился к Одаренному. Его тяжелое безбородое лицо побледнело от гнева.

– Ты солгал про меня, Сновидец. Будь ты помоложе, я убил бы тебя на месте. Иноземец – другое дело, он заплатит за честь моего рода.

– Разве кровь смоет позор? – спросил Гвалчмай, глядя ему прямо в глаза.

– Эта женщина на все готова за медный грош, – прошипел Карс. – Да, я спал с ней – а кто не спал?

– Это к делу не относится. Парнишка – вылитый ты, но и это не главное. Скажи, должно ли дитя расплачиваться за грехи своей матери? Разве оно виновато, что напоминает тебе о твоей случайной неосторожности? Что до иноземца, то он говорил одну только правду.

– Он обозвал меня грязным скотом! Это, по-твоему, правда?

– Он тебя не обзывал, Карс. Он объяснял детям, какими видят нас иноземцы. А Ярен обозлился и принял все на свой счет.

– Хватит болтать! – Карс вытащил из ножен свой клеймор.

– Что дальше, Карс? Пойдешь к детям и убьешь человека, который с ними играет? Послушай, как они смеются! Давненько наша детвора так не радовалась.

Дверь отворилась, и дети высыпали на снег. Карс замер на месте с мечом в руке. Дети притихли, а Колларин, кутаясь в зеленый плащ, вышел вперед. К нему подбежал мальчик – Келлин. Карс перевел взгляд с одного ребенка на другого, своего сына Ярена. Все стояли, как заколдованные. Карс воткнул меч в снег и опустился перед Келлином на одно колено. Мальчик молча смотрел на него.

У Гвалчмая колотилось сердце, перехватывало дыхание. Признав мальчика, гордый Карс лишится чести, посрамит весь свой род. Отвергнув родную кровь, опозорит себя одного.

Карс положил руки на плечи мальчику.

– Славный ты паренек. Если захочешь, я приму тебя в свой дом, к своему очагу.

Гвалчмай не верил своим ушам, Ярен едва сдерживал слезы. Карс подозвал его к себе, встал, протянул руку Келлину.

– Идем погуляем. – Келлин взял его за левую руку, Ярен за правую, и они втроем пошли к лесу.

– Занятная развязка, – сказал Гвалчмаю Колларин.

– Есть еще благородство в клане, – гордо ответил тот. – Теперь я умру счастливым.

– Ты вернешься к себе домой, – опечалился Колларин, – и будешь убит. Зачем? Ты же знаешь, что отдалишь свою смерть, если останешься здесь.

– Знаю. Есть мгновения, когда человек может изменить свое будущее, но на этот раз я ничего не стану менять. Мне нужно выполнить еще кое-что, сделать последний подарок Сигурни.

– Ты посадишь семя и заплатишь за это жизнью.

– Позаботься о моих собачках, очень уж я их полюбил. А мне пора. У меня там два кувшина с медовухой припрятаны – я слышу их зов!

Колларин протянул ему руку.

– Хороший ты человек, Гвалчмай, и смелый. Я знаю, тебе тревожно оставлять Сигурни. Я буду ее Одаренным вместо тебя и никогда ее не предам.

– Предатель найдется – не знаю только, кто.

– Я послежу за этим, – пообещал Колларин.

Слуга присыпал жар в очаге, заменил сгоревшие свечи новыми. Леофрик, зарывшись в карты, не обращал на него внимания. Он любил считать и планировать, но к этой кампании у него душа не лежала. Барон собрался воевать с горцами, которые много лет соблюдали мир – для того лишь, чтобы возвыситься в глазах короля. Ну и земля у южных границ, конечно, в цене поднимется.

Суета сует.

Слуга поставил перед ним горячий, приправленный крепкой настойкой травяной чай.

– Спасибо, ты очень внимателен, – пригубив питье, сказал Леофрик и тут же забыл о нем.

Армия выступает через десять недель. Каждый из шести тысяч солдат берет с собой четырехдневный запас провианта: фунт овса, восемь унций вяленой говядины, пол-унции соли. Семь грошей, в которые все это обойдется, умножить на шесть тысяч… слишком большой расход, барон будет недоволен.

Расчеты Леофрика показывали, что война обойдется в двенадцать тысяч четыреста золотых гиней, барон же выделил всего десять тысяч.

На чем бы сэкономить? Соль стоит дорого, но солдаты без нее в поход не пойдут, а отсутствие мяса ведет, как известно, к трусости. Если уполовинить овес, еда станет менее сытной, а сбережешь на этом… триста сорок две гинеи всего-то.

«Ты убитых не учел», – просветлел Леофрик. Когда начнутся бои, какой-то доле солдат довольствие уже не понадобится. Вопрос в том, какова эта доля. Обыкновенно в кампании под командованием барона она составляет около тридцати из ста, но здесь все иначе. Половина обычного числа, четверть? Скажем, пять на сотню – триста солдат. Леофрик снова заскреб пером по бумаге.

Да, так уже лучше.

– Прошу прощения, господин, – вернулся слуга, – к вам какой-то человек просится.

– Который теперь час?

– Скоро полночь.

– Странное время для визита. Кто он?

– Я не знаю его, господин. Он говорит, что владеет некими бесценными сведениями.

– Хорошо, пусть войдет, – вздохнул усталый Леофрик. – Через десять минут заглянешь сюда и скажешь, что меня требуют по срочному делу, понял?

– Разумеется, мой господин.

Леофрик зевнул. Полночь! Подумать только. Семь часов кряду просидел за бумагами. Он собрал их, затолкал в ящик стола. Слуга ввел в комнату человека средних лет с мясистым лицом и маленькими блестящими глазками.

– Надеюсь, вы извините меня за вторжение – до утра мои вести не терпят.

– Что так? – Леофрик жестом предложил незнакомцу сесть.

– Мои сведения вынудят вас внести изменения в ваши военные планы.

– Откуда вам известно, над чем я сейчас работаю?

– Позвольте вернуться к этому позже, лорд Леофрик, – улыбнулся пришелец. – Прежде всего вам нужно узнать, что два из трех ваших фортов захвачены горцами и все, что там хранилось, перешло в руки врага.

Усталость Леофрика как рукой сняло.

– Быть не может! Я лично надзирал за строительством. Они неприступны.

– Хитростью можно взять что угодно.

– Хитростью?

– Женщина, Сигурни, послала туда предателя Обрина с сотней людей под видом сменного гарнизона. Оба форта сдались без боя.

– Но как… Кто вы такой?

– Резонно, думаю, будет предположить, что я друг вам. Могу также поделиться с вами кое-какими планами Сигурни. Знаете, она набирает войско.

– Кто им будет командовать?

– Она сама, разумеется. Она из королевского рода и уже нанесла вам одно поражение при Силфаллене. Неплохо для начала, согласны?

– Сколько у нее сейчас человек?

– Почти две тысячи. Фарлен примкнул к ней, Паллид скоро сделает то же самое. Если ее, конечно, не остановят.

– До оттепели выступить нет возможности. Все северные перевалы завалены снегом.

– Да, вы там не пройдете, но я пройду. К вам ведь я как-то пробрался.

Вошел слуга:

– Мой господин…

– Да-да, не нужно пока. Подай еще чаю, мне и моему гостю. – Слуга вышел, и Леофрик обернулся к неизвестному: – Настало время сказать, какой у вас интерес в этом деле.

– Да, верно. Я охочусь за этой ведьмой, за Сигурни. Причины вас касаться не должны, однако заполучить ее мне крайне необходимо. Сейчас, когда она окружена преданными горцами, это несколько затруднительно. Вы поможете мне, а я вам.

– Вы, думается мне, чародей?

– К чему такая изысканность, милорд? – засмеялся гость. – Просто колдун. Мне заплатили за то, чтобы я… убрал Сигурни с дороги, но я трижды потерпел неудачу. Мне не стыдно в этом признаться, ибо у меня были могущественные противники. Теперь они, к счастью, думают, что я мертв, и это позволяет мне надеяться на успех.

– Почему они считают вас мертвым?