Гадалка. Карта Смерти (СИ) - Жигулина Алина Александровна

Вокруг стояла тишина, на первый взгляд село в этот предрассветный час спало. Но едва Тенла постучал, как окно тут же распахнулось и в нем появилась заспанная морда стражника. Я хихикнула, заметив его подбитый глаз.

— Чего надо? — буркнул стражник, смерив меня оценивающим взглядом.

— Как чего? Пройти.

— Пошлина — два серебряных!

— Какая еще пошлина? Мы ничего не везем, одинокие путники…

— Шляются тут всякие одинокие путники, — продолжил бурчать стражник и закрыл окно. Через несколько мгновений створка ворот приоткрылась.

— Пошевеливайтесь!

Мы спрыгнули с лошадей и, ведя их в поводу, протиснулись в проход. Пошлину стражник больше не требовал, только смотрел нам вслед хмурым взглядом. Я вздохнула с облегчением, когда мы свернули на повороте и стражник исчез из поля зрения.

— Куда мы идем? — опомнилась я. Тенла уверенно шел по улице, тихонько насвистывая под нос незамысловатую мелодию.

— К обозу, — пожал плечами он. — Они всегда останавливаются в одном месте, я знаю, где это.

— Оборотни любят постоянство, да? — я еле удержалась, чтобы не вытащить из-за пазухи свиток-черновик и ручку.

— Эти — да. Мы пришли.

— Уже? — удивилась я.

За высоким забором из новой, еще светлой древесины стояла большая двухэтажная изба. Окна со стеклами были зашторены темными занавесями, так что я не могла разглядеть, что внутри. Странный дом.

Во дворе загавкала собака, когда Тенла постучал в калитку. Та калитка, кстати, лишь немного уступала сельским воротам. Тяжелая, высокая и крепкая, такую разве что тараном пробить можно. Чем-то этот забор напоминал мне забор у дома Тенлы и Тонры на окраине Янека.

— Кто там? — отозвался из-за калитки глухой старческий голос.

— Свои, — ответил Тенла.

— Каки-таки свои? Назовись!

— Это Тенла, я лекаршу привез!

— Лекаршу? — переспросил дедок.

Отвечать ему оборотень не стал. Послышался тихий звук открываемой щеколды, потому скрежет засова — запоры тут, похоже, почище тех, что стояли в доме Тена. Я чувствовала магию, снова ту самую, которая исходила от замка на двери того же дома в пригороде Янека. Наверное, смекалистые оборотни наняли себе собственного артефактника, который производит им одинаковые артефакты.

— Здрасте, — распахнув калитку, прошепелявил дед. У него была длинная, как у гнома, седая борода и словно выцветшие бледно-голубые глаза. Эти глаза осмотрели меня с ног до головы, на несколько мгновений задержавшись на лице. Я похолодела от его взгляда. Было впечатление, что дед сквозь хваленые белила Трега видит родинки.

— Арбест, все спят? — спросил Тенла. — Итиль, что встала, проходи.

Я покорно прошла вслед за ними, хотя заходить мне чертовски не хотелось. Чувство тревоги еще больше усилилось, но я списала это на волнение.

Во дворе стояли четыре крытых воза. Лаяла-заливалась на привязи собака неизвестной мне породы. Такие же голубые, как у деда, глаза собаки заставили меня задуматься: уж не оборотня ли они на цепь посадили? Но я тут же отмахнулась от этой мысли. Во-первых, животное было слишком мелким для оборотня, хотя и крупновато для обычной собаки. Во-вторых, это без всякого сомнения именно собака, а не волк — а собак-оборотней, насколько известно, не бывает.

— Проходи в дом, а я лошадей отведу, — сказал мне Тенла.

Я кивнула. Дед уже стоял на крыльце и ждал, продолжая рассматривать мое лицо. Это мне не нравилось.

— Что-то не так? — хмуро спросила я.

Дед усмехнулся в усы и покачал головой. Услужливо распахнув дверь, он жестом пригласил войти. Я не отказалась. Из-за проклятого тумана мои волосы стали влажными, и тепла это не прибавляло.

В доме пахло свежим мясом. Не слишком приятный запах въелся мне в нос, и сколько я не пыталась не обращать на него внимания, он был везде. Источник запаха обнаружился на кухне. Там, в тазах лежали порубленные куски. На столе, покрытом дерюгой, отдельно лежала свиная голова без пятака и ушей. Я про себя вздохнула с облегчением. На секунду мне показалось, что здесь лежит труп человека. Кто их, оборотней, знает? Если Тонра и Тенла не едят людей, это не значит, что остальные оборотни делают тоже самое.

— Вот, свинку с утреца зарезали, — равнодушно сказал дед. — Ты в горницу проходи.

Созерцать невинно убитую и разделанную на куски свинку не хотелось, хотя мясо я любила и ела. Подхватив поудобнее сумки, я двинулась в проход и очутилась в просторной горнице.

Слева были еще две закрытые двери, откуда доносился разноголосый храп. Если все храпят, кто же рубил свинку? Но я предпочла не развивать эту мысль. На кухне без всякого сомнения лежали куски именно свинины, у человека не бывает копыт, таких больших ляжек, головы и грудины. Порубили и легли спать?

Я медленно вздохнула и перевела взгляд с дверей на горницу. Окно здесь было всего одно, и то занавешенное темной, расшитой травяного цвета вышивкой шторой. Со стены серьезно смотрел лик Саресса, бога лесов. Говорят, эльфы рисуют ему острые уши, но в Лефии Саресс изображается с правильными чертами лица и длинными белыми волосами. Напротив лика стояла узкая тахта, накрытая покрывалом в тон шторам, на которую я тут же уселась и блаженно вытянула ноги. Сумки отправились на пол.

Закрыв глаза, я поняла, что устала. Не физически — мы выехали два часа назад, заночевав на маленьком хуторе, — морально. Я морально устала от этого низкого осеннего неба, от затяжных дождей, от тяжелой дороги, от постоянной езды в седле, от питания в сомнительных харчевнях. А еще я устала от постоянного напряжения и чувства тревоги. Поскорей бы уж доехать до общины, а там переждать всю эту заварушку с черной магией. Я уверена, как только преступницу поймают, мать замнет дело о моей причастности к некромантам. Странно, но я все еще надеялась на маму.

— Ты спишь? — послышался голос Тенлы.

— Нет, — не открывая глаз, сказала я.

— Спи, все равно только после обеда поедем.

— Поедем? Ты что, тоже едешь?

— Ну раз ты так боишься, ладно уж, немного провожу.

— Спасибо, Тен! — искренне поблагодарила я.

Оборотень замолчал, а я и сама не заметила, как погрузилась в дремоту.

Я проснулась от шума. На кухне за стеной громко разговаривали. Я прислушалась — голоса был исключительно мужские, но голоса Тенлы среди них не было. На мгновение я подумала, что он уехал, не попрощавшись. Тут же пришел испуг: я боялась. Изо всех сил делала вид, что это не так, но все же до трясучки боялась. Дорога с незнакомыми оборотнями, а потом и целая община… Нежить — это не люди. Два исключения в виде Тена и Тон еще ни о чем не говорят.

— Тенла, ты здесь? — едва открыв глаза, позвала я.

Оказалось, он сидел рядом и читал мятую книжку с разлохмаченными страницами. Я посмотрела на обложку и хихикнула. Это был один из любовных романов, что приносила нам с Тонрой соседка.

— Я тут, — не отрываясь от чтения, сказал оборотень. — Вовремя проснулась, скоро тронемся.

— Ты бы мог уехать. Правда, тебе незачем меня провожать, — покривила душой я.

Тенла глянул на меня из-за книжки.

— Нет уж, провожу. Тонра мне потом плешь проест.

— Не разделите с нами обед? — как черт из табакерки, появился в дверном проеме Арбест. — После обеда сразу в путь.

При слове «обед» желудок скрутил голодный спазм. Что поделаешь, я привыкла питаться хорошо. В родительском имении няньки и гувернантки вечно пихали в меня еду, страдая из-за того, что я слишком худая. Наверное, им за это доставалось от мамы.

«Итиль, порядочная аристократка должна порядочно весить!», приговаривала Виесса, принося мне в комнату полный поднос еды. Она таким образом часто отвлекала меня от занятий. Впрочем, от последнего хуже не было, так как теорию я все равно с трудом применяла на практике. Но сколько бы еды в меня не пихали, я все равно была тонкой, как тростинка. Лишь в подростковые годы я набрала вес и перестала походить на скелет, обтянутый кожей.

В Тасшобе от отсутствия хорошего питания я тоже не страдала. Аритта обожала готовить и потчевать едой всех, кто к ней заходил. Ерька, ее внук, жаловался, что после обедов у бабушки тяжело лазить по крышам. Мне тяжело было даже лежать.