Ведьма - Волкова Елена

— Извините за резкость, Михаил Иванович, но, честно говоря, мне нет дела до того, где вы найдете нового секретаря и найдете ли вообще. Мне невыгодно сидение здесь в то время, когда в другом месте я могу зарабатывать нормальные деньги. Мне неинтересно стало здесь сидеть. Я написала три романа и их у меня выгодно купили. Настолько выгодно, что я могу позволить себе этот финт ушами и уволиться.

Тот опустил руки:

— Рита, еще совсем недавно ты была нормальным человеком. А теперь стала просто… просто ведьма какая-то!

— Нет, раньше я была закомплексованной и затюканной неудачницей. А теперь я становлюсь человеком, уважающим себя и свои способности. А ведьма в лесу живет…

Если бы в этот момент она смотрела на директора, то увидела бы в глазах его недоумение и даже легких испуг.

— Две недели.

— Хорошо.

Раньше сослуживцы молча подозревали, что Маргарита нашла себе богатого любовника, теперь же они утвердились в этом мнении окончательно. Ей оставалось отработать там последние две недели. В первый же день «отсидки» позвонили из «Ассоль»:

— Маргарита Николаевна, — щебетала секретарша. — Не могли бы вы зайти к нам? Назначьте любое удобное для вас время. Николай Александрович просит вас принести ваши новые произведения. Он согласен обсудить с вами новые условия…

«Охренеть можно, — размышляла Маргарита, наблюдая через распахнутое окно знакомую до боли панораму задымленного проспекта. — Николай Александрович просит! Это он-то, который уже пол-века никого ни о чем не просит, а только требует. Все чудесатее и чудесатее…»

Она знала уже, что не у нее одной шеф издательства вызвал в памяти образ Воланда несмотря на то, что в отличие от персонажа великого Булгакова был среднего роста и немалого объема. Поскольку он имел дела с людьми в основном не только пишущими, но и читающими, то Воландом его прозвали уже давненько, и не столько за разные глаза, сколько за власть, силу и влияние, которыми он обладал в самых разных кругах. Она немало удивилась бы, узнав, что он наводил о ней справки и остался удивлен тем, что она не оказалась ничьей женой, ни дочерью, ни любовницей. Один лишь молодой воротила знал ее, но на вопрос ответил просто и как-то растерянно: «Одноклассница… Учила языки. Прозябает в какой-то конторе…», а на вопрос «Но в школе-то она какой была?» затруднился с ответом, пожал плечами в недоумении: «Да никакой…», но спохватился: «Хотя последнее время с ней что-то происходит… Но ей-богу не знаю, что именно…»

Маргарита назначила встречу на следующий день и принесла «Замок» и «Призрака».

— У вас все будет такое — про мистику и чудеса? — усмехнулся директор, но смотрел приветливо.

Маргарита сидела перед ним в светлом летнем костюме полюбившейся ей итальянской длины, открывающей колени, которые вдруг стало нестыдно открывать; безупречное каре сияло рубиновыми бликами:

— А что такое чудо? — улыбнулась она в ответ и слегка качнула ногой. — Не есть ли это нечто, что мы просто не в состоянии объяснить? Покажите дикарю из джунглей телефон и зажигалку — и он назовет их чудом, а вас — колдуном. Для нас же это — повседневный быт. Чудо, говорю я, это не то, чему не существует понятного нам объяснения, а то, чему мы еще не нашли объяснения. Разве я не права?

— Да, интересно рассуждаете… Что вы хотите за ваши романы?

— Банальность — славы и денег.

— Хм… Деньги имеют для вас значение? А как же искусство?

— А для вас они разве не имеют значения? А соловья, как известно, баснями не кормят.

Шеф откинулся на спинку стула, снял очки и принялся разглядывать Маргариту, покусывая кончик позолоченной дужки. Тогда она подумала, что у него, возможно, отличное зрение, а очки он носит для солидности…

— Я дам вам тысячу за обе книги. Условных единиц, разумеется.

— Я не завизжу от восторга. — она снова качнула ногой. — Но соглашусь.

Шеф перестал покусывать очки. Зеленоглазая шатенка со сверкающими ногами вызывала у него симпатию и смутные мысли насчет того, что хорошо, что она пишет забавные книжки, а не занимается серьезным бизнесом — а то сожрала бы всех соперников, как акула. То, что несостоявшаяся акула качала ногой, было не очень хорошим признаком: где-то когда-то он вычитал, что если женщина в разговоре качает ногой, значит, она раздражена или ей скучно. Впрочем, такие мелочи не могли его обеспокоить: как бы там ни было, талантливая нахалка была еще НИКТО.

— Это немалые деньги! — воскликнул он, сдерживая улыбку. — Тем более, в масштабах нашего города. Тем более, что вас никто пока еще не знает!

— Вот именно: ПОКА ЕЩЕ, — она снова улыбнулась и качнула ногой. — В Швеции мне заплатили за них столько, что здесь я могу считать их издание за эту сумму благотворительной акцией с моей стороны и подарок родному городу.

— Как вы докажите?

— Я не собираюсь ничего доказывать. Зачем?

— Вам помогли? У вас там есть друзья? Родственники?

— Да, мне помогли друзья. В известной степени, мне повезло.

— Вот как. Тогда почему вы действительно не подарите свои книги родному городу?

— С чего это я должна их дарить? Господь уподобил меня написать книжицу, даже три, я провела над каждой из них немало бессонных ночей, так почему я должна их дарить? Когда я получу авторские экземпляры, я подарю несколько штук детским домам, больницам, школам и прочим кинутым государством учреждениям, но не буду дарить ничего ни процветающему издательству, ни торговой сети.

— Вы опасный человек, Маргарита Николаевна. Да уж, действительно, вам повезло. Повезло, что у вас есть влиятельные друзья в Швеции.

— Никакого особого влияния у них нет. Кроме того, я и сама немало сделала для обеспечения успеха моих произведений — я их написала!..

Две недели казались бесконечными. Вынужденной безделье — ответы на звонки, получение и отправку чужих факсов по чужим номерам трудно было назвать работой и Маргарита большую часть времени занималась тем, что составляла план нового произведения. В последний день она выгребла из ящиков стола те немногие личные вещи, что еще оставались там, и занять ее место пришла Ирина Васильевна, которой предложили совместить обязанности секретаря и экономиста, пока не найдут кого-нибудь.

Ирина Васильевна была одной из немногих, кто хотя бы частично догадывался об истинном положении вещей, то есть о новой, более выгодной работе, и не строил версий о богатом любовнике. Пока они болтали, Маргарита заметила, что ее коллега рассеянна, отводит глаза и в целом выглядит не очень хорошо. Она уж собралась задать вопрос, как та сама ответила на него, заканчивая фразу о своей новой «работе» по совместительству:

— …Только придется им подсуетиться с поисками нового секретаря: я скоро на больничный пойду. Возможно, надолго…

— Что случилось?

— Рита… — Ирина Васильевна сцепила руки и голос ее дрогнул. — Я никому не говорила, и ты не говори… Вчера я получила результаты обследования… Я на постоянном учете, ты же знаешь… — та кивнула. — Ну вот, меня кладут на обследование… в диспансер. А это знаешь что значит?…

И она сжалась и замолчала.

Маргарита смотрела на коллегу и тоже молчала. «Она сама навнушает себе любую опухоль. Уже убедила себя, что конец. Пятнадцать лет анализы в порядке, а теперь вдруг здрасьте… Ерунда это все!..»

— Ерунда это все! — сказала вслух и лостала из сумки сигареты и зажигалку. — Курнем? Сделать кофе?

— Ты не спешишь домой?

— У меня теперь будет много времени… — и включила электрочайник, из готорого еще не вылила воду. — Берите, это легкие. Вы же говорили, что иногда покуриваете.

— Говорила… — и она неловко вытащила из пачки сигарету, пальцы у нее дрожали. — Вот, наверное, и сказалось…

— Ерунда, — повторила Маргарита, приготовляя растворимый кофе. — Не по три же пачки в день вы выкуриваете. Все ошибаются. Врачи тоже.

— Но онкология — это же серьезно. Там они должны быть внимательны!

— Мало ли что должны. Все что-то кому-то должны, нет разве? Они тоже люди, у них дети не слушаются, соседи сверху залили кухню, пацаны выкрутили пробки на счетчике… Проверьте все еще раз. Может, вам чужие анализы положили.