Между двух огней - Эльденберт Марина

Рэйнар покачал головой и неожиданно улыбнулся.

— Узнаю твою логику.

— А что не так с моей логикой? — насторожилась.

— Залезть непонятно куда, чтобы наткнуться на какого-нибудь… субъекта. Которому твой виар откусит что-нибудь ценное.

— Это уютная дальняя аллея, — заметила я. — Между прочим, летом здесь можно лежать на скамейке и считать звезды. Романтика. Особенно если фонари не горят.

— И часто они здесь не горят?

— Часто.

Словно подтверждая мои слова, один моргнул и погас, а Рэйнар неожиданно остановился.

— Почему ты приехала?

— А ты?

— Можешь просто ответить на вопрос, Леона?

— Потому что я хотела быть с тобой. Когда…

Не договорила.

Потому что поняла, что говорю не о том. Опять. Это у меня дар такой, что ли?

— Когда?

— Не важно.

— Не важно?

— Его можно убрать.

— Кого?

— Когда, — фыркнула я. И тут же снова стала серьезной: — Твоя очередь отвечать.

— Потому что я хочу быть с тобой.

От искренности этих слов стало нечем дышать.

Сердце сорвалось в пропасть, и я вместе с ним, но падать почему-то было не страшно.

Возможно, потому, что я не падала, а летела.

— Сейчас? — зачем-то уточнила я.

— Сейчас. И всегда.

Он пристально смотрел на меня. Так пристально, что мне захотелось завернуть сердце в фольгу, чтобы всякие его не разглядывали своими насквозь просвечивающими глазами. Выручил Марр, он ткнулся носом мне в джинсы и задрал голову. Рэйнар протянул виару раскрытую ладонь, в которую тот радостно уперся башкой. Молчание затянулось, но я не представляла, с чего начать.

Слишком многое хотелось сказать.

О том, что я отчаянно, дико скучала. О том, как смотрела на мобильный, перебирая в памяти номер, каждую цифру. О том, как хотела услышать его голос. Не просто услышать — слышать каждый день. Но что дальше? Аррингсхан говорил, что в случае поражения Рэйнар возненавидит себя. А я себя, если откажусь от оперы. Он родился первенцем правящего в мире драконов и власти, я — в стране, куда моя мама сбежала от этого мира. Правящий и полукровка с мечтой о сцене.

С мечтой, которая вот-вот станет реальностью, но в его жизнь не вписывается.

Можно ли совместить несовместимое?

В мире, где наказание любимой женщины в порядке вещей. У родителей Рэйнара были очень теплые отношения, в которых даже находилось место романтике, — вспомнить хотя бы беседку на первую годовщину. Со стороны Аргастель чувства явно были глубокими, иначе я бы не ощутила такой пронзительной тоски, когда она говорила о муже. Тем не менее это не помешало ему надеть на нее таэрран и позволить выйти под вспышки камер. Аргастель не сумела забыть, смогу ли я?

Смогу ли смириться с законами звериного мира, стать его частью и принять это как данность? То, что между любимым мужчиной и мужчиной-правящим — пропасть, в которую так просто сорваться. То, что он всегда будет сначала правящим и только потом мужем.

Да и… хочет ли он быть моим мужем?

Ведь я ему отказала.

— Леона?

— Мне страшно, Рэйнар, — честно призналась я.

Страшно показать слабость. Страшно раскрывать сердце, когда в него может ворваться ураганный ветер и взметнуть костер до небес. Однажды так уже случилось, и горстка пепла от меня не осталась только по чистой случайности.

— Потому что мне было очень больно, и… я… еле выбралась из этого.

Выбралась ли?

— Потому что ты даришь мне крылья, но ты же их обрываешь. Потому что я могу дышать только с тобой, но иногда это все равно, что дышать в жерле вулкана. Я не знаю, смогу ли справиться, если… что-то подобное повторится. Я не местрель и никогда ей не стану. Точнее, никогда не стану такой, как Ирргалия.

— Я очень на это надеюсь.

— И даже такой, как твоя мама. Рэйнар, я учусь, но… я все равно не могу закрываться так, как это делаете вы. Ты и другие иртханы, потому что для меня чувства — это жизнь. Я знаю, что ты с детства учился владеть собой, а я не смогу петь, если…

Осеклась, но все-таки закончила:

— И я не смогу оставить сцену, даже если весь мир будет против.

Слов не хватало, поэтому я замолчала. И закусила губу, глядя ему в плечо.

До той минуты, пока сильные пальцы легли мне на подбородок, но не сжали, напротив — погладили едва уловимым касанием. Почему-то эта простая ласка отозвалась навернувшимися на глаза слезами. Я судорожно вздохнула и подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Не знаю, как он мог так смотреть. Пожалуй, только он и мог, когда дыхание выбивало из груди — одним ударом, навылет.

— Леона, ты нужна мне такая, какая есть. Упаси меня небо сделать что-то, что погасит твой огонь. — Голос его стал жестким, и в то же время меня ударило такой болью, что в груди вспыхнуло.

— Но ты говорил…

— Мне тоже было больно, Леона. — Глаза его потемнели еще сильнее, словно ночь пропитывала их своим цветом. — Когда ты сказала, что не хочешь ребенка. Тогда я еле справился с собой, это было похоже на безумие. Рядом с тобой моя выдержка разлетается в пыль. Не говоря уже о том, что происходит, когда ты сопротивляешься. Когда мне сопротивляется твоя драконица. Никогда в жизни я не сходил с ума так, как схожу, когда рядом ты. И еще больше, когда тебя нет. Когда я касаюсь тебя, но еще больше — когда не могу коснуться.

Он убрал руку, и я с трудом удержалась от того, чтобы рвануться за ней.

— Я знаю, что причинил тебе боль. Я не могу изменить того, что произошло в Лаувайс. Того, как это случилось. Могу только просить у тебя прощения. За то, что позволил этому свершиться. За то, что наговорил тебе в Зингсприде. И за то, что не сказал, хотя должен был. Сразу.

— Я тоже много чего наговорила, — пробормотала я. — И я тоже хочу все исправить.

А потом закрыла глаза и шагнула в самые желанные объятия в мире. Горьковато-терпкий запах окутал шлейфом, и дыхание сбилось. Особенно когда меня стиснули еще сильнее, запуская пальцы в волосы, сгребая пряди в горсть и заставляя запрокинуть голову. Внутри полыхнуло, с губ сорвался не то стон, не то рычание. Ветер подхватил его и хриплый выдох Рэйнара, ударивший по сознанию. Я всхлипнула ему в губы, чувствуя, как стынут соленые дорожки на щеках, как его пальцы скользят по коже, повторяя и убирая их. Было в этом что-то судорожно-ненормальное: целоваться исступленно, как в последний раз, забывая обо всем на свете.

Широко распахнула глаза и поняла, что сделала это зря. Бьющееся в его радужке алое пламя разрезали только алые зрачки, и драконица внутри меня рванулась к нему. Отчаянно, сумасшедше остро, как мгновение назад я сама. От поцелуев горели губы, от замерзших на ветру слез в щеки впивались ледяные иглы, но я снова горела. Никакой огонь не способен подарить это чувство, а вот чувство огонь — вполне.

Я цеплялась за его плечи, скользя пальцами по грубой ткани пальто. Чувствуя, впитывая через одежду каждое яростное прикосновение. Только осознание того, где мы находимся, заставило хрипло вздохнуть и спрятать лицо у него на груди. Под ладонями мощно билось сердце, отдаваясь во мне, задавая ритм.

— Рэйнар, — выдохнула тихо. — Я хочу присутствовать на поединке.

— Где?

Подняла голову, глядя в темнеющий прищур, и поняла, что про поединок мне знать не положено.

Упс.

Ну а что я говорила?

У меня дар.

— Откуда ты знаешь про поединок, Леона?

Рэйнар отстранился и сейчас внимательно смотрел на меня. Пришлось признаваться:

— От местра Аррингсхана.

Взгляд его заледенел, и я сообразила, что эту тему сейчас поднимать не стоило. Но раз уж так случилось…

— Рэйнар, я хотела сменить наставника, потому что рядом с тобой у меня мозги отключаются. Мне нужно думать об учебе, а я думаю о тебе… и о том, что, когда ты смотришь на меня так, как сейчас, я не могу сосредоточиться. Мне все время кажется, что ты в мгновение ока превратишься в дракона и дыхнешь огнем. Понимаешь?

— Хотела? — уточнил он.

Ну, разумеется, нашел, за что зацепиться. Почему из всего, что я сказала, он обратил внимание только на прошедшее время?